Коридор закончился неожиданно. Мы ворвались в огромный круглый зал, залитый синеватым свечением ядовито-фосфоресцирующих грибов, разросшаяся колония коих сплошным покровом облепила стены сего монументального помещения. В центре пещеры возвышался огромный, вырезанный из алебастра крест сказочной красоты, непревзойденным изяществом своего исполнения несравнимо затмевающий все прочие произведения искусства, виденные мной ранее. Куда уместнее это чудо смотрелось бы в музее Эрмитажа или даже Лувра. Но, увы, белоснежный символ христианской веры не производил впечатления дарующего жизнь знака, ибо от него веяло неизбывным холодом смерти, смешанным со сладковатым запахом могильного тлена. Нижняя часть распятия оказалась почти до половины завалена исполинской грудой человеческих костей, а на некоторых из них еще виднелись скудные останки гниющей плоти.
– Господи! – возмущенно выдохнул Игорь.– Это что еще за адский могильник?
Галка закатила глаза и беззвучно повалилась в обморок.
– Алтарь Неприкаянных,– брезгливо усмехнулась я, пытаясь выровнять сбитое бегом дыхание.– А похоже, заодно и их главная пиршественная зала. Твари знали, что мы сами прибежим туда, куда требуется, ибо из этой пещеры нет выхода. Как я и предрекала, нас загнали в тупик.
– И что нам остается? – оробевшим голосом спросил диггер, наклоняясь к неподвижно лежащей на полу Галине и сострадательно похлопывая ее по щекам.
– Умереть! – прямолинейно и предельно доходчиво пояснила я.– У тебя есть нож. Прошу тебя, перережь нам горло, потому что это станет менее болезненной смертью, чем быть сожранными заживо…
Игорь посмотрел на меня восхищенно и согласно кивнул.
– Прости,– подавленно попросил он, не скрывая охватившего его раскаяния.– Это я один виноват во всем случившемся. Проклятый оборотень поманил меня деньгами, и я тут же потерял голову от жадности. Жаль, что из-за меня погибнет такая мужественная девушка, как ты…
– Оборотень? – изумленно переспросила я.– Это ты о Стасе говоришь? Я надеюсь, ты употребил просто фигуральное выражение, ибо поверить в подобную нелепицу я неспособна!
– Ну да,– невесело усмехнулся наш продажный конвоир,– я ведь уже и думать забыл о твоем непробиваемом скептицизме! Не грузись терминами, они сейчас не имеют никакого значения. Любого обманщика и лжеца можно назвать моральным оборотнем…
– Ах если так,– с долей непонятного самой себе облегчения вздохнула я,– то ладно… – Мне почему-то совершенно не хотелось обнаружить в словах диггера какой-то иной, более осязаемый и далеко не столь прозаичный смысл.– Поторопись!
– Хорошо! – печально откликнулся он.– Я постараюсь сделать это быстро. Хотя, видит бог, я бы предпочел тебя целовать, а не убивать… – Он пошарил рукой у себя на поясе, и вдруг его лицо начало стремительно искажаться, наливаясь чудовищной свинцовой бледностью.– Ева,– чуть слышно шепнул парень, взирая на меня с растерянностью и паникой во взгляде,– у меня нет тесака. Очевидно, я обронил его во время нашего безумного бега по коридору…
Я смеялась громко и звонко... Игорь возмущенно приоткрыл рот, намереваясь сказать что-то язвительное, но потом обреченно махнул рукой и промолчал, видимо благоразумно решив не связываться с впавшей в истерику женщиной. Впрочем, я его понимала. Для некоторых мужчин женская истерика – еще та беда, пострашнее самой лютой смерти будет. Так зачем же трепать себе нервы напоследок?
Я уже давно поняла, чем именно мы, женщины, отличаемся от мужчин. Нет, конечно, не анатомией и физиологией, и даже не менталитетом. Мы кардинально несхожи объективным восприятием друг друга, и именно эта разница в жизненных позициях здорово осложняет наши межличностные отношения, полностью исключая возможность взаимопонимания. Мужчины уверены, будто все женщины разные, а женщины считают, что все мужчины одинаковые. Именно по этой банальной причине мужчина способен всю жизнь неустанно перебирать партнерш, стремясь отыскать необычный во всех отношениях экземпляр. А обычная среднестатистическая женщина, наоборот, предпочитает всю жизнь прожить с одним и тем же мужчиной, при этом чувствуя себя совершенно счастливой и пребывая в непоколебимой уверенности – у нее нет никакого резона менять шило на мыло, ведь следующий мужчина ничем не отличается от предыдущего. Но на самом деле все обстоит далеко не так…
Все женщины в мире – неважно, блондинки они, брюнетки или рыжие – имеют наиглавнейшее качество, делающее их неотличимо похожими одна на другую и превращая в абсолютно идентичные между собой клоны. И это качество выражается в следующем: все мы не желаем умирать до тех пор, пока не воплотим в жизнь свою самую заветную мечту, бороться за которую готовы зубами и когтями. Ради этой «идеи фикс» мы способны сидеть на диете и терпеть нечеловеческие муки эпиляции расплавленным воском, мы можем за ночь выучить английский язык и начисто забыть русский, мы способны стрелять глазками так, что разрушительная сила нашего визуального оружия запросто сровняет с землей три Хиросимы и четыре Нагасаки. Короче, недаром мужчины покорно отступают перед убойной силой женского желания и признают: чего хочет женщина – того хочет Бог! Вот только пресловутое сокровенное желание у каждой из нас свое. «Увидеть Париж и умереть! – экзальтированно восклицает мадам Ковалева, уткнувшись носом в самоучитель французского языка и фанатично твердя: – Шерше ля фам, мон амур! Ах – Монмартр, ах – «Мулен Руж»!» Но, похоже, ее голубая мечта так и останется нереализованной… А вот моя…
Я неожиданно дико взвизгнула, оттолкнула опешившего от подобной наглости Игоря и рванулась вперед, прямо к подножию засыпанного костями алебастрового креста. Нет, фигушки, уж я-то точно не собиралась умирать вот так просто, не выполнив свое самое заветное желание. Я ощущала, что светлый зов, проведший меня через добрую половину катакомб, шел именно из этой пещеры, сейчас став необычайно отчетливым и оглушающим. И я не соглашалась умирать, не подержав в своих руках источник этого зова!
Мне удалось сделать не больше четырех шагов, как пол вдруг ушел из-под моих ног, и я с воплем безотчетного ужаса полетела вниз. К счастью, падала я недолго, угодив, слава богу, не в бездонную пропасть, а в небольшую яму, глубиной мне по пояс. Я рухнула на колени, довольно болезненно ударившись обо что-то острое. Безотчетно зашарила пальцами по дну ямы, отыскивая то, что излучало теплый, страдающий от моего отсутствия зов. Под руку мне подвернулся начисто обглоданный череп, за ним второй…
– Там есть что-нибудь интересное? – спросил Игорь, заглядывая в яму и освещая ее стенки своим фонариком.– Золото, брюлики?..
– А зачем они тебе? – скептично хмыкнула я.– От людоедов откупаться собрался?
– Ну, – смущенно шмыгнул парень, улыбаясь белозубо и неисправимо по-мародерски,– интересно же!
– Тут есть нечто лучшее! – Я подала ему железную бляху от почти полностью сгнившего кожаного ремня, украшенную изображением нацистского орла.– Я нашла останки наших беглых немцев, улизнувших из лагеря военнопленных зимой сорок восьмого года. Как бишь их там звали? Кажется, Шульц, Зальц и Аксман. Так? – Я выложила на край ямы три черепа.– Все «три богатыря» в наличии!
– Батюшки-светы! – потрясенно ахнула подползшая к нам Галка.– Ева, ты их нашла!
– Невероятно! – прерывающимся от волнения голосом констатировал Игорь, боязливо трогая пальцем насмешливо скалящий зубы череп.– А ты точно уверена в их подлинности?
– Угу.– Я высыпала в его подставленную ладонь несколько пуговиц с фашистской свастикой и заплесневелый погон унтерштурмфюрера СС.– Уверена на все сто процентов – это они!
– Потрясающе! – благоговейно выдохнул диггер, судорожно сжимая пуговицы.– Стас не ошибся, ты нашла раритет!
– Да ничего здесь нет! – сердито пробурчала я, бестрепетно копаясь в костях.– Надеюсь, покойные фрицы на меня не обидятся…
– Ищи лучше! – требовательно прикрикнул на меня Игорь, весь дрожа, как в приступе лихорадки.– Вспомни документ Стаса и рассказ Летописца. Немцы имели при себе что-то важное, предназначенное лишь для тебя. И этот предмет не мог пропасть. Ищи его!..
