– Мне было почти четыре года, – тон Адама подразумевал «я так сказал – значит, это незыблемая истина». Его голос был слишком похож на голос преподобного, и Зебу стало не по себе. – Я прекрасно помню то время.

– Ты мне никогда не рассказывал! – Зеб был оскорблен: Адам счел его недостойным доверия. Это ранило. Предполагалось, что они работают в команде.

– Ты бы проговорился. И тогда – кто знает, что они сделали бы, – он подкинул мяч и ударил по нему. Мяч улетел за сетку. – Тогда и ты мог бы попасть под альпийскую горку. Не говоря уже о том, что и я – тоже.

– Стой! Они? Ты хочешь сказать, что эта блядь ему помогала?

– Я тебе уже сказал. И не нужно ругаться.

– Прости, бля, вырвалось, – еще не хватало слушаться указаний Адама по культуре речи. – Добродетельная Труди?

– Видимо, ей тоже должно было что-то перепасть, – на сей раз тон Адама гласил «я выше твоих провокаций». – Хотя бы материал для шантажа. А может, она хотела убрать Фенеллу с дороги. Я предполагаю, что она была уже беременна тобой. Церковь ПетрОлеума не поощряет развод. Ты же знаешь, что во время венчания жениха и невесту мажут священным каменным маслом.

Ну вот, теперь смерть Фенеллы оказывалась на совести Зеба. Ведь это он легкомысленно позволил себя зачать.

– Как они это сделали? Эти двое? Подсыпали ей мышьяку в чай? Или…

Не голову же они ей отрубили, подумал он, стыдясь сам себя. Это даже для них было бы слишком.

– Не знаю. Мне было всего четыре года. Я только видел, как они ее зарывали.

– Значит, все эти истории про шлюху-наркоманку, бросившую своего ребеночка и так далее…

– Это то, чему хотели верить прихожане, – сказал Адам. – И верили. Сказки про плохую мать обречены на успех.

– Может, нам позвонить в ККБ? Сказать, чтобы пришли с лопатами.

– Я бы не стал рисковать. Среди них много петробаптистов, а в совете директоров Церкви – шишек из Нефтекорпа. Вообще все эти организации сильно перекрываются, у них много общих интересов. Они все согласны, что протест нужно давить. Поэтому если преподобный совершил простое убийство жены, которое само по себе не угрожает устоям Нефтекорпа, Нефтекорп его покроет. Если поднимется скандал, это будет сильный удар по их репутации. Они это знают. Нас с тобой диагностируют как ментально нестабильных. Запрут и будут лечить сильнодействующими препаратами. Или, как я уже сказал, выроют еще пару ям под альпийской горкой.

– Но мы же его дети! – сказал Зеб. Даже ему самому было ясно, что эта реплика – на уровне двухлетнего ребенка.

– Думаешь, его это остановит? Кровь – вода, а деньги – это деньги. Он услышит своевременный глас с неба, намекающий на то, что недурно было бы принести в жертву сына ради большего блага. Вспомни Исаака. Он перережет нам обоим горло, а трупы пустит на всесожжение, потому что на этот раз Господь не пошлет ему барашка.

Первый раз на памяти Зеба Адам говорил так мрачно.

– Так, – Зеб задыхался, хотя они двигались едва-едва. – Почему я слышу об этом сейчас?

– Потому что, если ты сказал правду о наших банковских делах, это значит, что у нас уже достаточно денег. И, кроме того, скоро Церковь может поймать тебя за руку. Надо валить, пока еще можно. Пока тебя не послали на смерть в битумных ямах. Которая, конечно, окажется несчастным случаем.

Зеб был тронут. Адам о нем заботится. Старший брат всегда был дальновиднее младшего.

Они подождали следующего дня, когда преподобный уехал на заседание совета директоров, а Труди – на собрание возглавляемого ею женского молитвенного кружка. Адам и Зеб вызвали солнцетакси и поехали на станцию скоростного поезда. По дороге они переговаривались, обмениваясь дезинформацией в расчете на любопытные уши водителя. Большинство шоферов были осведомителями, штатными или внештатными. Легенда, по которой они строили разговор, заключалась в том, что Адам возвращается в Спиндлтопский университет, а Зеб его провожает. Ничего необычного.

Они зашли в нет-кафе на вокзале, и Зеб основательно подчистил заначку преподобного из счета на Большом Каймане, пока Адам с подчеркнуто беспечным видом стоял на стреме на случай чересчур заинтересованных зрителей. Когда деньги были извлечены и благополучно переведены, Зеб послал старому сифилитику два сообщения через «пруд с кувшинками» – метод, позволяющий на время сбить со следа потенциальных киберищеек. Зеб хакнул ролик с рекламой мужского дезодоранта, щелкнул пиксель посреди лоснящегося эпилированного живота модели – он уже не первый раз пользовался этим переходом, – потом перескочил на сайт товаров для дома и сада (весьма уместно при данных обстоятельствах) и выбрал лопату. Из нее он передал свои сообщения.

Первое гласило: «Мы знаем, кто лежит под камнями. Не пытайся нас искать». Во втором сообщении содержались подробности краж преподобного из благотворительных фондов Церкви ПетрОлеума и еще одно предупреждение: «Не думай сбежать, или все это будет опубликовано. Сиди на месте и жди указаний». Старая сволочь решит, что они скоро снова проявятся и начнут его шантажировать, что, следовательно, их главная цель – вымогательство, и что можно залечь в засаду и ждать их.

– Этого должно хватить, – сказал Адам, но Зеб не удержался и добавил еще одно сообщение: список трат преподобного на осязательном сайте. Похоже, больше всего ему нравилась леди Джейн Грей: он ее обезглавил раз пятнадцать, не меньше.

– О, если б только я мог это видеть! – сказал Зеб, когда они уже ехали в поезде. – Его рожу, когда он откроет почту. И еще лучше – когда он обнаружит, что его кайманская заначка сгорела.

– Злорадство – не лучшая черта характера, – заметил Адам.

– И тебя тоже в рот и в жопу, – отозвался Зеб.

Всю дорогу он смотрел в окно на пролетающий мимо пейзаж: охраняемые поселки, такие, как тот, из которого они только что сбежали; поля сои; фрекинговые установки; ветряки; горы огромных шин от грузовиков; кучи гравия; пирамиды выкинутых на свалку фаянсовых унитазов. Горы мусора, в которых ковыряются десятки людей; шанхайчики плебсвиллей с домами, построенными из выброшенного чего попало. Дети стояли на крышах хижин, на кучах мусора, на кучах шин и размахивали разноцветными флагами из пластиковых пакетов, или запускали примитивных воздушных змеев, или показывали Зебу средний палец. Иногда над головой зависал одинокий видеодрон – предполагалось, что он изучает плотность транспортного потока, но на самом деле он следил неведомо за кем. Если такая штука охотится за тобой, у тебя будут неприятности; это Зеб почерпнул из болтовни в Сети.

Но пока что преподобный их не искал. Он все еще сидел на совете директоров, пожирая закуски из искусственно выращенного мяса и тиляпию с рыбных ферм.

Зеб мурлыкал себе под нос песенку. Ему хотелось бы думать, что смерть Фенеллы была мгновенной и не включала в себя элементов тошнотворных хобби преподобного.

Адам на соседнем сиденье спал. Он был еще бледней и худей, чем в бодрствующем состоянии. И больше похож на аллегорическую статую какой-нибудь добродетели: Благоразумия, Искренности, Веры.

Зеб не мог спать: адреналин зашкаливал. Кроме того, Зеб боялся и ничего не мог с собой поделать: они пересекли большую толстую границу, отмеченную колючей проволокой. Они обокрали чудовище и скрылись с его золотом. Скоро чудовище начнет яриться. Поэтому Зеб не спал и бдил.

Что-то текло у него по лицу. Он вытер это рукавом. Не скули, сказал он себе. Не доставляй такого удовольствия старому козлу.