— Да будь мне даже семнадцать лет, пусть бы я сразу после венца овдовела, а на другого и не глянула бы.
— Знал Тимофий, на ком женился. — Дед покачивал снопом седой бороды и отворачивался, чтобы сноха не заметила, что у него глаза не всегда сухи…
Старик любуется, как Дмитро умело мастерит из чурбана лапу, — хорошо, что сейчас есть время полюбоваться.
— Не оглянемся, как и пахать выйдем.
— Только парок над землей подымется — и в поле, — степенно отвечает подросток, не выпуская рубанок из рук.
— Думал, где сеять будешь?
— А как же! Пшеницу и ячмень — в Кадибке, горох и гречиху — на осиновой вырубке. Там земля хоть и песчаная, а гречиха должна уродиться.
«По-хозяйски», — прикидывает старик, но внука не хвалит, только кивает бородой.
Над лесом уже шевелятся сумерки, темнеют облака, улегшиеся на вершины деревьев, замолкает капель. После ужина Дмитро прощается с дедом и идет домой — он уже тут загостился. Под ногами певуче позванивают молодые льдинки, потрескивает шершавый снег, и на только что затянувшихся лужах дрожат лунные блики. Вокруг, словно гуси, белеют хаты. Им тоже хочется взмахнуть крыльями, лететь навстречу новой весне.
С соседней улицы донеслись задорные девичьи голоса:
Нема льоду, нема льоду,
Нема й переходу,
Коли тобі люба мила —
Бреди через воду.
А со двора Киндрата отвечает веснянка:
На нашій вулиці
Дівчата чарівниці
Закопали горщик каші
Посеред вулиці.
Закопали, закопали,
Ще й кілком забили,
Щоб на нашу вулицю
Парубки ходили.
Только закончилась песня, как раздался смех и девчата разбежались — на улице и в самом деле появились парни, а на Подолье по вечерам парням с девчатами повсюду, кроме хат, встречаться запрещено.
Дорогу перебегает выводок девчат, одна замечает Дмитра, вскрикивает: «Ой, парень!» — и все с визгом скрываются за тынами.
«Сороки», — улыбается Дмитро. Ему нравится, что его приняли за парня.
Со двора Ольги Пидипригоры выходит веселый Степан Кушнир. Он подходит к Дмитру, крепко стискивает его за плечи:
— Здорово, Дмитро! О, какой ты стал! Парень, да и только!
— Какой там парень! — смущается Дмитро.
— А у меня радость! — Лицо Кушнира сияет. — Женюсь на Ольге. Чего ей одной бедовать? — Он кивает головой на двор. — Придешь на свадьбу? Боярином прошу. Придешь?
— Приду.
— Поздненько пришло ко мне счастье, в войну было не до свадеб. Лучшей пары, чем Ольга, на свете не найти, — доверчиво делился он с Дмитром, как с ровней. — Хорошо, что война кончилась, теперь и пожить можно. Скоро, малец, и твоя пора придет! Лучшая пора в жизни человека — любовь.
У Дмитра вся кровь приливает к лицу от таких слов. Любовь! Сколько он слыхал о ней от людей и в песнях! А какова-то она на самом деле? Он присматривается к сиянию звезд и снова с жадным ожиданием прислушивается к веснянке. А песня подходит к нему вплотную, и словно бы устремляются на него из мартовской темени неразгаданные девичьи глаза.
1957