Стянув одним "заходом" весь ряд копен в один громадный стог, тракторы остановились. Сабит, сияя, подбежал к Олексану.

— Аликсан, нам орден должны дать, а? Мне хватит один медаль, а тебе обязательно орден. Голова твоя хорошо работает. Валла, инженером станешь!

…Чуть не весь Акагурт сбежался смотреть, как трактористы стальным неводом "ловят" копны на лугу. Глядя, как огромные стога медленно плывут по лугу, женщины ахали, всплескивали руками:

— Осто-о, тащит ведь, тащит! Глядите, как придумали!

— Когда бы еще мы их на вилах перетаскали?.. А кто выдумал так? Сын Макара?

— Смотри-ка!

Однорукий Тима хлопнул Олексана по плечу;

— Ну, брат, ты, оказывается, изобретатель! Слышишь, что говорят бабы? Спасибо тебе говорят!

Олексан незаметно поглядывал на людей, но среди них не было ни отца, ни матери. Не пришли посмотреть, как их сын работает…

Ушакова вызвали в МТС. Когда зашел в кабинет к директору, там уже сидела Галя.

Разговор, как и предчувствовал Ушаков, был об украденном тросе.

— С формальной точки зрения ваших трактористов — Кабышева и Башарова — следует отдать под суд. Ночью каким-то образом проникли на территорию станций. Так можно и весь склад увести, — директор побарабанил пальцами по столу. — И как это они унесли такую тяжесть? Кладовщик говорит, там не меньше ста килограммов было…

Галя засмеялась:

— О-о, Кабышев мог один все унести! Он такой сильный — после перетяжки одной рукой трактор заводит.

Директор встал из-за стола. Был он небольшого росла, худощавый, с острыми скулами. Если бы не глаза, которые в упор, будто просверливали насквозь, смотрели на собеседника, можно было бы сказать, что он человек очень добродушный. Но в глазах его все время поблескивали какие-то острые, холодные льдинки, и длинный, нескладный Ушаков под его взглядом сжимался, будто становился меньше.

Директор стал ходить взад-вперед по кабинету;

— Следовало бы этих изобретателей взгреть. Но… как говорят, победителей не судят. Ладно, первый раз простим… Колхозники, наверно, довольны?

— Да, да, они прямо не нарадуются! — горячо вступилась Галя. — Вы бы видели, как у них хорошо получается с этим… неводом.

Директор покачал головой. Он любил быстро принимать решения:

— Ну ладно, с этим покончено. Теперь другое дело. Необходимо послать несколько человек в школу механиков. Нам очень нужны участковые механики из своих работников. Есть у вас в бригаде подходящие люди? Учтите: надо послать одного из лучших, после учебы он будет работать у нас же. А то ведь привыкли в таких случаях выбирать по принципу: на тебе, боже, что нам негоже!

Ушаков перебирал в уме своих людей: "Башарова Сабита? Образования маловато, пять классов всего, и с русским языком неладно, слишком трудно ему будет. Дарью? От Сабита ее не оторвешь, не поедет в город. Андрея? По всем статьям подходит, но… не могу же его из бригады забрать. Нет, его надо выдвинуть на помбригадира. Кабышев… А что, если его послать? Пожалуй, верное дело. Парень с головой, справится. И для него это хорошо".

— Можно этого… Кабышева? По-моему, подходяще!

Директор удивленно взглянул на бригадира.

— Но ведь мы только о нем говорили. Вряд ли подобная "партизанщина" может послужить хорошей рекомендацией для будущего механика.

Ушаков стал его убеждать:

— Конечно, Кабышев еще молод, забывается… Но вы сами сказали, товарищ директор, что победивших судить нельзя. А с техникой у Кабышева все в порядке, хорошо знает машину. Механик из него получится, верьте моему слову! И потом, если человек ошибся, надо дать ему исправиться, а крест поставить никогда не поздно. Да ведь пользы от этого дела больше, чем вреда. Послать его учиться, вот и все! Как вы, Галина Степановна, согласны?

Галя закивала головой.

Директор посмотрел на них, усмехнулся и сказал спокойно:

— Что ж, так и запишем: за Кабышева поручаются бригадир Ушаков и агроном Сомова. Лично я тоже не против, думаю, что парень он толковый. Без головы этот… невод тоже не придумаешь. Одним словом, передайте ему: пусть готовится, поедет учиться!

Уже за дверью Галя вспомнила:

— Ведь с самим-то Олексаном мы не говорили! Может, он откажется?

— Кто, Кабышев? Ну-у, он сейчас руками и ногами ухватится за это дело! Дома не живет, куда ему деваться?

В детстве мать, лаская Макара, говорила: "В полосах У тебя, сынок, две завихринки — с пчелами будешь жить". Сбылись слова старухи: этим летом Макар собирался выставить девятый улей. И вот из восьми семей осталось только три — видно, эти были сильнее других. Неужели вместе с Олексаном из дома его ушла и удача, добрый дух покинул его?

Макар с виду как будто не огорчился гибелью пчел. Зоя же за двенадцать верст ходила к "знающему человеку", тот, поняв в чем дело, сказал, что есть в деревне злой, завистливый человек, завидует Зоиному счастью — посмотрел дурным глазом на пчел. Остальное Зоя уже сама ему досказала: "Да, это наша соседка Марьей! Кто же еще, если не она?" "Знающий человек" дал Зое засушенный корешок, чтобы, поминая бога, она положила его над дверьми своего дома, — тогда никакая порча не страшна. Приятно удивленная тем, что "знающий человек" так верно угадал ее горе, Зоя оставила ему пятнадцать рублен и десятка два яиц.

Но корешок не помог, а Зоя еще сильнее возненавидела соседку Марью, и ее квартирантку, и всех акагуртцев.

Макар же узнал, отчего погибли пчелы, но молчал, жене не рассказывал. В лаборатории установили, что пчелы отравились гексахлораном. Галя недавно сообщила это Макару. Гексахлоран? Откуда они его взяли? И вспомнил: весной, когда на складе протравливали семена, он взял немного химиката, завернув в бумажку, принес домой. Положил в укромное местечко, в подполье: "Кто знает, может пригодится". Но в темноте кто-то просыпал гексахлоран, — он попал в кадушку с медом. Этим медом Макар и подкармливал весной пчел…

Так Макар, подобно скорпиону, ужалил сам себя.

Последние дни Зоя стала ворчать, что сгнил нижний ряд бревен в конюшне, надо бы сменить. Ворчала дня два, и Макар решил сходить в лес, срубить бревен. Зоя, раз начала, не успокоится, как червь-короед, будет точить: "Конюшня вот-вот развалится". Конюшня простояла бы еще годков пять, но поди убеди в этом Зою.

Макар решил сходить в лес вечерком, хотелось остаться одному со своими невеселыми думами…

— Ты не долго там, — напутствовала его Зоя. — Повали да оставь, привезешь другой раз. В колхозе, чай, лошадь-то дадут?

Надо было взять в лесхозе билет на порубку, но Макару не хотелось идти в Акташ, да и Зоя отсоветовала: "Поди, одну елочку срубишь, так лесу от этого не убудет! Осторожней только, никто и не заметит".

Заткнув топор за пояс, Макар отправился в лес. Лусьтро увязался было за ним, но Макар зло прикрикнул, и собака с жалобным повизгиванием убежала под навес. Макар уже вышел за ворота, а пес вдруг громко завыл. "Э, чтоб тебя! — подумал Макар. — Пожалуй, надо бы взять с собой, за мышами бы поохотился". Но возвращаться не стал.

Старики рассказывают, что лет пятьдесят шестьдесят тому назад Акагурт весь был окружен лесами. Сейчас лесов осталось мало, следы могучих боров и ельников можно, видеть только в ложбинах, больших оврагах, да в поле иногда попадаются ели и сосны-великаны. В страду под ними отдыхают женщины, обедают трактористы: там всегда тенисто и трава густая.

Теперь там, где были леса, — поле, и в хлебах, к большой досаде комбайнеров, присели старые пни.

Да, нет уже настоящего леса. Из года в год рубили его в каком-то остервенении, сплавляли по рекам. До революции всеми этими богатствами владел лесопромышленник Ушаков. Сам он в своей лесной вотчине не появлялся, жил в столице, а здесь, в низовьях Камы и по Вятке, хозяйничали его приказчики, отправляя в города десятки тысяч кубометров превосходного леса.