Шаван спустился по скрипучей лестнице, прошёл по коридорчику, и очутился в закуренном, обвешанном шаманскими оберегами помещении. Играла спокойная музыка — это старалась «звуковая коробка» — изобретение Технократов, заменяющее живых музыкантов. «Бесполезная вещица, зато как повышает статус! Наверняка куплена через контрабанду» — смекнул Казначей. Пахло, конечно-же, не табаком — а чем-то похлеще. На огромной подушке, скрестив ноги, сидела Гиена — толстая старуха, с круглым лицом, и маленькими блестящими глазками. Весьма умными.

Гиена была вся завернута в черно-серые клетчатые одёжи, и в многочисленные бусы. Увидав визитёра, она подняла брови.

— Здравствуй, Шаван. Присаживайся, рассказывай зачем пожаловал.

Один из охранников, чернявый детина с курчавой бородой, указал на подушку. Казначей сел, скрестил ноги, и вздохнул.

— Доброй ночи! Есть одно дельце. Но сначала я хотел бы выпить чаю.

— То есть как это «клон», — скрипуче спросила бабка. — Невозможно подделать живого человека. Как бы кто не старался. Всё равно получилось бы с косяками, и эти косяки быстро вылезли бы, стали заметны.

— Ну, ты рассуждаешь как мистик, как потомок ханаарских шаманов, — парировал Казначей. А технократы — учёные.

— Да всё я понимаю, — бабка раздраженно скривилась. — Знаем мы этих «учёных». Создают машины, дабы те работали вместо лентяев. Заявляют, будто знают всё и вся, а сами часто несчастливы. Вот когда-то жили люди без учёных — и разве плохо жили?

— Слушай, уважаемая. Я пришёл сюда, чтобы решить вопрос, а не выслушивать шаманские притчи. Потому давай не будем утруждать друг друга лишними словами. Извини за грубость.

Парень не стал напоминать Гиене тот факт, что она сама пользовалась техническими штучками — музыкальными ящиками. Впрочем, всё равно внутренне сжался и приготовился к потокам злого ехидства… Но Гиена лишь широко усмехнулась, показав гнилые зубы. И махнула рукой — мол: «будь, по-твоему». «Так всегда, — мимоходом подумал казначей. — Никогда не знаешь чего от неё ждать».

— Чего же ты хочешь? — приторно-дружелюбно спросила старуха.

— Слыхала о «Доброжелятелях»?

— Конечно. Кто ж, не слыхал.

— Пускай твои люди организуют мне встречу с одним из них.

— Ну, «доброжелатели» странные ребята, — бабка захрустела морковкой, — с ними опасно связываться. Мы ведь про них почти ничего не знаем.

— Разве? — улыбнулся Шаван. — Я-то думал, что ты, «о мудрейшая» знаешь вообще всё.

— А вот не надо ехидства, — бабка захрустела второй морковкой.

— Уж кто бы говорил. Но — снова таки — наш разговор съезжает «не туда». Твои люди могут выполнить мою просьбу? Тут вовсе не нужны шаманские штучки. Лишь твои связи, агенты, информаторы. У тебя ведь есть десятки «ищеек» которые способны разнюхать что угодно. Ты всегда знаешь последние новости. Разве нет? Будь вопрос менее важен — я бы обратился к другим, не столь могущественным, людям. Но сейчас без тебя не обойтись. Вот и выведи меня на «доброжелателей».

— Четыре тысячи балланов, — коротко сказала бабка.

— Не люблю торговаться! Три тысячи — и по рукам, — молвил Шаван.

— Ну, хорошо… Согласна. Приходи через пару недель. Думаю за это время я всё устрою. И помни про денежки, — Она мило улыбнулась. — Не то порчу наведу.

Уже когда Казначей переступал порог, Гиена его окликнула. — Слушаю, уважаемая, — кивнул тип, обернувшись.

— Даже если Ву не клон, было бы славно, если б ты её сверг. Объявив клоном… Не сам, конечно, а с помощью союзников и дружков. Ву держит Танналар в стальных рукавицах. Налоги тяжки — и для торговцев, и для народа. Продажа вина и бражки сильно ограничена. Табак всё дорожает. Тюрьмы переполнены. Если ты захочешь всё исправить — мы готовы помочь.

Шаван сощурился и задумался. Сглотнул. И, гордо подняв голову, произнёс:

— Я люблю и уважаю мою жену. И не стал бы пакостить — будь она хоть трижды тираном. А она не тиран — просто навела лад… Сколько полезного закуплено, сколько полезного построено! Тебе-то подобные «мелочи» безразличны, знаю. А для меня они важны. Ву молодец.

— Меня продержала в тесной клетке целых полгода. Закрыла все «весёлые дома» за пределами Вууны. Запретила ввоз музыкальных ящиков, — Стояла на своём Гиена.

— Всё правильно сделала. Хотя налоги для простого народа я бы уменьшил… Ну да ладно, это не повод устраивать переворот.

— Как знаешь, Шави, — Гиена хлебнула чаю, и зажмурилась от удовольствия. — Если будут ещё дела — обращайся.

— Разумеется, — сказал Казначей. — До встречи! Мне пора.

Тем временем, под защитой мощнейших стен Книгохранилища, в «слепой» — без окон — комнате, бронированной снаружи и изнутри, работал Махарун-Зив. Он, начальник Тайной полиции Танналара, ненадолго отошёл от дел, и выполнял тайный приказ Ву. Работал мозгом, и труд его был не менее тяжким, чем обработка полей. Махарун изучал тексты. В ярком свете многочисленных ламп, согретый войлочным кафтаном снаружи, и крепчайшим чаем изнутри — он тем не менее зябко ёжился. Зубы мелко стучали. Ибо изучаемое существо было поистине жутким.

В комнате громоздились целые горы текстов. Самого разного происхождения, самого разного возраста, и написанных на самых разнообразных материалах. Тут вам и пергаментные свитки опальных дервишских братств — братств, что не брезговали ни самыми изощрёнными самоистязаниями, ни самым мрачным мистицизмом. Тут и шуршащие папирусные «книги» вездесущих и всеведающих ханаарских торговцев. Тут вам и шаманские письмена баатов, написанные на высушенной человеческой коже. И тонкие гибкие деревянные таблички Липпангов, разрисованные цветными иероглифами, что плавно мерцали. И металлические скрижали Шаюлов и Панаров, покрытые настолько мелким текстом, что его приходилось читать через лупу… И, конечно, научные документы технократов. Белые, чистые, аккуратные.

Всё это куплено за серьёзные деньги — полученные от высоких налогов. Ву-Таама знала своё дело. В управлении племянницей и наследницей она могла ошибаться. Но не в государственных делах.

Длинные узловатые пальцы Махаруна, сильные и ловкие — как у любого ханаарца — виртуозно орудовали пером, словно тонким мечом. Мах записывал самые интересные факты, и свои выводы. Перо так и плясало по бумаге выводя сотни витиеватых букв. Они строились ряд за рядом, словно солдаты Армии Тьмы. Солдаты поющие хвалу своему не-человеческому, и даже не-человекообразному Властелину. Но теперь всё черное войско видно как на ладони. И его Хозяин тоже. А когда чётко видишь и понимаешь врага — страх становиться переносимым.

Картина кошмарного Зла открывалась во всей своей потусторонней «прекрасности»…

Время шло. Мир Суллинар, хоть и больной, продолжал жить и вращаться. Люди, прочие разумные существа — суетились, враждовали, заключали союзы двух против третьего, хранили надежды, и несмелые мечты. А глубоко в недрах мира, посреди холодной воды пещер, во тьме, которую не рассеивали даже мириады огней, дремал Даритель кошмаров. Он же — Безликий хозяин, он же — Пожиратель. Он же — обладатель ещё более полусотни громких «титулов». Огромный, желтый, жирный, хитрый, мудрый и спокойный. Главное зло — гриб Вудрош.

Людское племя Баатов прозвало его Тысячеглазым. Его многочисленные очи зрили сквозь материю — хотя не видели света. От них было сокрыто видимое живым — зато открыто многое, чего живые не замечали. Свет всегда отбрасывает тень — и наблюдая за её движением, гриб определял откуда сияние. И принимал меры… Самые сведущие из Баатов — Койсога — напоминали, что он ещё и «тысячеухий». Ибо слух — развит! Хотя всё же без ушей — «тысячеухий» — красивая метафора.