<1877> Публика (Во время представления Росси) Артист окончил акт. Недружно и несмело Рукоплескания раздалися в рядах. Однако вышел он… Вдруг что-то заблестело У капельмейстера в руках. Что это? Смотрят все в тревоге жадной… Подарок ценный, вот другой, А вслед за ними и венок громадный… Преобразилось всё. Отвсюду крики, вой… Нет вызовам конца! Платками машут дамы, И был бы даже вызван автор драмы, Когда б был жив… Куда ни глянь, Успех венчается всеобщим приговором. Кого же чествуют? Кому восторгов дань? Артисту? Нет: венку с серебряным прибором! 18 марта 1877 Графу Л. Н. Толстому Когда в грязи и лжи возникшему кумиру Пожертвован везде искусства идеал, О вечной красоте напоминая миру, Твой мощный голос прозвучал. Глубоких струн души твои коснулись руки, Ты в жизни понял всё и всё простил, поэт! Ты из нее извлек чарующие звуки, Ты знал, что в правде грязи нет. Кто по земле ползет, шипя на всё змеею, Тот видит сор один… и только для орла, Парящего легко и вольно над землею, Вся даль безбрежная светла! 1877 Москва Над связкой писем Не я один тебя любил И, жизнь отдав тебе охотно, В очах задумчивых ловил Хоть призрак ласки мимолетной; Не я один в тиши ночей Припоминал с тревогой тайной И каждый звук твоих речей, И взор, мне брошенный случайно. И не во мне одном душа, Смущаясь встречею холодной, Безумной ревностью дыша, Томилась горько и бесплодно. Как побежденный властелин, Забыв всю тяжесть униженья, Не я один, не я один Молил простить мои мученья! О, кто же он, соперник мой? Его не видел я, не знаю, Но с непонятною тоской Я эти жалобы читаю. Его любовь во мне жива, И, весь в ее волшебной власти, Твержу горячие слова Хотя чужой, но близкой страсти. 1877 Во время войны 1 Братьям Светает… Не в силах тоски превозмочь, Заснуть я не мог в эту бурную ночь. Чрез реки, и горы, и степи простор Вас, братья далекие, ищет мой взор. Что с вами? Дрожите ли вы под дождем В убогой палатке, прикрывшись плащом, Вы стонете ль в ранах, томитесь в плену, Иль пали в бою за родную страну, И жизнь отлетела от лиц дорогих, И голос ваш милый навеки затих?.. О Господи! Лютой пылая враждой, Два стана давно уж стоят пред тобой,– О помощи молят Тебя их уста, Один за Аллаха, другой за Христа. Без устали, дружно во имя Твое Работают пушка, и штык, и ружье… Но, Боже! один Ты, и вера одна, Кровавая жертва Тебе не нужна. Яви же борцам негодующий лик, Скажи им, что мир Твой хорош и велик, И слово забытое братской любви В сердцах, омраченных враждой, оживи! 1877
Курск. Москва 2 Равнодушный Случайно он забрел в Господний храм, И всё кругом ему так чуждо было… Но что ж откликнулось в душе его унылой, Когда к забытым он прислушался словам? Уже не смотрит он кругом холодным взглядом. Насмешки голос в нем затих, И слезы падают из глаз давно сухих, И пал на землю он с молящимися рядом. Какая же молитва потрясла Все струны в сердце горделивом? О воинстве христолюбивом Молитва та была.. 1877 П. Чайковскому («Ты помнишь, как, забившись в музыкальной…») Ты помнишь, как, забившись в «музыкальной», Забыв училище и мир, Мечтали мы о славе идеальной… Искусство было наш кумир, И жизнь для нас была обвеяна мечтами. Увы, прошли года, и с ужасом в груди Мы сознаем, что всё уже за нами, Что холод смерти впереди. Мечты твои сбылись. Презрев тропой избитой, Ты новый путь себе настойчиво пробил, Ты с бою славу взял и жадно пил Из этой чаши ядовитой. О, знаю, знаю я, как жестко и давно Тебе за это мстил какой-то рок суровый И сколько в твой венец лавровый Колючих терний вплетено. Но туча разошлась. Душе твоей послушны, Воскресли звуки дней былых, И злобы лепет малодушный Пред ними замер и затих. А я, кончая путь «непризнанным» поэтом, Горжусь, что угадал я искру божества В тебе, тогда мерцавшую едва, Горящую теперь таким могучим светом. Декабрь? 1877 «Птичкой ты резвой росла…» Птичкой ты резвой росла, Клетка твоя золоченая Стала душна и мала. Старая няня ученая Песню твою поняла. Что тебе угол родной, Матери ласки приветные! Жизни ты жаждешь иной. Годы прошли незаметные… Близится день роковой. Ярким дивяся лучам, Крылья расправив несмелые; Ты улетишь к небесам… Тучки гуляют там белые, Воля и солнышко там! В келье забытой твоей Жизнь потечет безотрадная… О, ты тогда пожалей, Птичка моя ненаглядная, Тех, кто останется в ней! |
