В середине 1860-х годов поэт некоторое время служил в Орле чиновником по особым поручениям при губернаторе. В мартовской книжке «Русского слова» за 1865 год Апухтин прочитал статью Д. И. Писарева «Прогулка по садам российской словесности», в которой критик несколько раз крайне резко высказался о Пушкине, назвав его «устарелым кумиром», а его идеи «бесполезными». Апухтин воспринял эти суждения критика как личный выпад: 15 и 17 марта он прочел в Орле две публичные лекции на тему «О жизни и сочинениях Пушкина», в которых резко спорил с писаревской статьей и его концепцией.[22]

Именно к этому времени относятся резкие выступления Апухтина против социально активного демократического искусства. Но это не означало, что он изменил гуманистическим идеалам своей юности, когда были созданы «Деревенские очерки». В 1864 году он работает над поэмой «Село Колотовка». Написанные части поэмы отмечены горячим чувством любви к «бедному полю», сочувствием к «бездольным братьям». «Из всех произведений Апухтина периода зрелости, – отметил современный исследователь, – наиболее близки Некрасову именно эти отрывки из поэмы „Село Колотовка“».[23] Но резкие высказывания и категоричные декларации демократической критики, в том числе и статьи Д. И. Писарева, ниспровергавшие Пушкина, очевидно, возмутили и испугали Апухтина. Это помешало ему понять истинный смысл мощного демократического движения 60-х годов.

Весной 1865 года Апухтин возвращается из Орла в Петербург. С той поры он сравнительно редко покидает столицу: поездка в Святые горы на могилу Пушкина, на остров Валаам вместе с П. И. Чайковским, несколько поездок по стране – в Орловскую губернию, в Москву, Ревель, Киев и несколько выездов за границу – в Германию, Францию, Италию.

В 1860-е годы в Петербурге знают Апухтина – завсегдатая некоторых светских салонов, заядлого театрала, участника любительских спектаклей, завоевавшего признание в ролях Молчалина и Фамусова, блестящего рассказчика, автора экспромтов, но почти не знают Апухтина-поэта.

Апухтину не было еще и тридцати, когда он заболел тяжелым недугом – ожиреньем, которое не поддавалось лечению.

В 70-е годы Апухтин по-прежнему мало печатается, пишет только для себя и ближайших друзей. Но стихотворения его получают все большее и большее распространение: их переписывают, композиторы сочиняют романсы на слова Апухтина, его произведения регулярно включаются в сборники «Чтец-декламатор», их читают с эстрады. Так что, написав в стихотворении «П. Чайковскому» (1877) «А я, кончая путь „непризнанным“ поэтом», Апухтин был не точен. К концу 70-х годов он был уже литературной знаменитостью.

В 80-е годы Апухтин регулярно печатается в различных периодических изданиях.[24]

Первый сборник его вышел в 1886 году тиражом 3 000 экземпляров. Сборник выдержал три прижизненных и семь посмертных изданий.

Но и в пору своей наивысшей популярности Апухтин держится в стороне от литературной жизни. Правда, он участвует в нескольких литературных сборниках, издававшихся в благотворительных целях: в пользу пострадавших от неурожая в Самарском крае («Складчина», 1874), в сборнике «Братская помочь пострадавшим семействам Боснии и Герцеговины» (1876) и в издании, подготовленном Комитетом Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым (1884).

Единственное событие, ради которого Апухтин добровольно и охотно изменил своему правилу держаться в стороне от литературных дел, – открытие в Москве памятника Пушкину. М. И. Чайковский писал: «Очень щепетильный во всяких разговорах о деньгах, – он суетится, ездит, просит, чтобы собрать сумму на памятник Пушкину и к 400 рублям своей коллекты присоединяет из своих, по его собственному выражению, „ограниченных средств“ – 100 рублей».[25] И один из самых горьких дней в жизни Апухтина – об этом можно судить по его письмам и воспоминаниям близких ему людей – день открытия памятника (1880), на которое его не пригласили.

Далекий от литературных споров, текущую литературу Апухтин оценивает очень критически. «Для меня, – писал он в уже упоминавшемся письме к П. И. Чайковскому, – в современной русской литературе есть только одно священное имя: Лев Толстой».[26] Как свое личное горе воспринял Апухтин отказ Толстого от литературного творчества, его «превращение из художника в проповедника». В 1891 году Апухтин написал Толстому письмо, в котором просил его вернуться к художественному творчеству. «Исчезнет проповедь, – писал Апухтин, – но останутся те великие бессмертные творения, от которых вы отрекаетесь. Вопреки вам они долго будут утешать и нравственно совершенствовать людей, будут помогать людям жить».[27] Но ответа нз Ясной Поляны Апухтин не получил.

В письме к А. В. Жиркевичу он писал о Толстом в январе 1891 года: «Без сомнения он во многом прав, обличая лживость современной жизни». И далее, имея в виду молчание Толстого-художника: «Мне плакать хочется, когда я подумаю, скольких великих произведений мы лишены…».[28]

За два года до смерти на Апухтина обрушился еще один тяжелый недуг: он заболел водянкой.

А. Ф. Кони написал в своих воспоминаниях: «Последний раз в жизни я видел Апухтина за год до его смерти, в жаркий и душный летний день у него на городской квартире. Он сидел с поджатыми под себя ногами, на обширной тахте, в легком шелковом китайском халате, широко вырезанном вокруг пухлой шеи, – сидел, напоминая собой традиционную фигуру Будды. Но на лице его не было созерцательного буддийского спокойствия. Оно было бледно, глаза смотрели печально. От всей обстановки веяло холодом одиночества, и, казалось, что смерть уже тронула концом крыла душу вдумчивого поэта».[29]

Судя по свидетельствам близких, последние дни его были мучительны. Лежать он не мог. День и ночь он сидел в кресле, почти не двигаясь. Дремал, а когда просыпался, то «немедленно, не говоря ни про что другое, начинал декламировать Пушкина, и только одного Пушкина».[30] Умер Апухтин 17 августа 1893 года. Через три дня в письме к В. Л. Давыдову из Клина П. И. Чайковский писал: «В ту минуту, как я пишу это, Лёлю (так в кругу близких называли поэта. – М. О.) Апухтина отпевают!!! Хоть и не неожиданна его смерть, а все жутко и больно».[31]

Наивысший успех Апухтина не случайно пришелся на 1880-е годы. Дело не только в том, что окреп и отшлифовался его талант. Апухтинское творчество оказалось созвучно настроениям читателей 1880-х годов. Многие его стихи, написанные ранее, были восприняты как «сегодняшние».

1880-е годы остались в нашей истории как эпоха «безвременья»: ретроградный правительственный курс Александра III, кризис народничества, разногласия в демократической среде и – как следствие – резкий спад общественной активности. При всех различиях в общественных позициях поэтов 1880-х годов (А. А. Фет, К. К. Случевский, П. Ф. Якубович, И. З. Суриков, С. Я. Надсон, Н. М. Минский, А. А. Голенищев-Кутузов, Д. Н. Цертелев, К. М. Фофанов) ощущение кризисности эпохи было свойственно им всем. Каждый из них, в том числе и Апухтин, создал свой образ эпохи «безвременья». Но общим было то, что сегодняшняя жизнь воспринималась как ущербная, «глухая», враждебная идеалу. «Духовной полночью» (Случевский), «ночью жизни» (Надсон) называли это десятилетие современники Апухтина. С. А. Андреевский писал о том времени: