Затем вдруг по зрачкам ударил резкий искусственный свет, вызвав их судорожное сужение. Вук подслеповато прищурился, помотав головой.

- Тебе разрешили навестить меня? - услышал удивлённый взглас Виссера. - Адвокат сказал мне, что контакты ограничены.

- Здорово, бродяга, - расплылся в улыбке Янко, после чего в кувырке перекатился под койку. Там он улёгся поудобнее и сообщил, - Нет, Даня, мне не разрешали, я сам. Так сказать, нецелевое использование корректирующего коэффициента в уравнении Белла-Клаузера.

- Это что-то из теории пересборки, - задумчиво проговорил Виссер сверху. Потом подскочил. - Не понял! Ты что, через закрытую дверь телепортировался?

- Дружище, ты умён ты не по годам, - усмехнулся Янко. Он не стал уточнять, как именно догадался, что автобус - это и есть пункт пересборки (чересчур чистые нипели, сухой асфальт под днищем и, главное, - слишком мелкий блок магнитной защиты от осадков, не сумевший бы защитить ничего крупнее двухместного смарта). Как и не стал и выказывать восхищения задумкой - не устраивать открытый на всеобщее обозрение порт непосредственно в офисе, но перемещать особо важных лиц в салон транспортного средства, поскольку выходящие из автобуса люди по определению не могли бы привлечь ничьё внимание.

- Смеёшься? - тихо проговорил Даан, укладываясь на кровать и отворачиваясь к стенке. - Я не то что коэффициент не помню, я и само уравнение как-то... При чём тут, кстати, коэффициент?

- Эффект наблюдателя. Наблюдающий явно вмешивается в наблюдаемое фактом своего наблюдения. Остаётся только правильно наблюдать.

Виссер сказал "Ага!" и задумался. Потом шёпотом спросил:

- А ты, собственно, здесь зачем?

- У меня две цели. Первая - кое-что выяснить. Вторая - вытащить тебя отсюда... Если ты захочешь.

- Не захочу, - твёрдо произнёс художник. - И не думай даже.

- Я предполагал это, - сказал Янко, окидывая взором камеру из убежища. Вполне просторное помещение, два окна, вид на Неву, мольберт и краски-кисти у подоконника, на мольберте - начатое полотно. Что ещё надо художнику? - Не хочешь проблем с законом, хотя ты ни в чём не виноват.

- Я не виноват, но не в этом дело. Здесь, Вучо, я чувствую себя в боевой готовности, потому что здесь мне не остаётся ничего другого, кроме живописи. Здесь я под круглосуточной охраной и здесь мне не надо думать о необходимости потакать вкусам публики. Писать мне дают, и времени у меня вагон. У меня тут санаторий, Вучо. Приличная кормёжка, два раза в день спортзал, остальное время - живопись. Я, наконец-то отойду от дешёвых поделок и начну что-нибудь серьёзное, философское. Давно руки чешутся, но всё время заказы, заказы. А теперь я свободен. Забавно звучит - в тюрьме свободен!

- Ты уверен, что именно здесь тебя, такого свободного, не уберут? Тихо и без шума.

- Без шума не получится. Адвокат уже затеял масштабную акцию со сбором подписей в мою защиту. Завтра планирует провести митинг в Нью-Йорке у консульства Нидерландов. Неугомонный товарищ. Эти американцы такие суетливые... Ты, Вучо, по-видимому, считаешь, что тенерийцев кто-то убирает согласно дьявольскому плану. А я уже говорил, и снова повторюсь - мы сами себя губим от пьянки и безделья.

- А если осудят?

- Значит, порисую лет пять за воротами тюрьмы, а потом из-за хорошего поведения выйду и продолжу заниматься тем же самым.

Вук поёрзал, чихнул. Потом сказал:

- Я понял твою позицию. Тогда вопрос. Как к тебе попала рубаха? Та, которую ты надел на похороны?

- Ты первый, кто об этом спросил. Странно, да? Почему никто не интересуется моим балахоном, под которым я якобы пронёс оружие?... Мне её прислали по почте.

- Какие-то записки к посылке прилагались? - Янко спросил ровно, стараясь не выдавать в голосе ухмылку. Именно на вопросе о балахоне Наппа категорически оборвал разговор. Не пожелал выставлять себя недальновидным юристом.

- Прилагалась ничего не значащая ерунда. Типа, лично сшила её для вас, дорогой мой герой, покоритель вселенной, сердце моё отдано только вам, буду признательна, если мы встретимся и т. п.

- Ты не встретился?

- Я пытался. - Вук явно почувствовал, как Даан улыбнулся. - Ты думаешь, девушки мне на шею толпами вешаются? Ничего подобного. Вот я весь такой герой, а никому из дам не интересен.

- Может, надо почаще в женском обществе бывать?

- Наверное. Но тогда я решил, чем чёрт не шутит, и покликал восторженную почитательницу.

- А она?

- Почему-то всегда была не в сети. Я пару дней кликал, потом перестал. А жаль. Имя у неё очень красивое. Моё любимое имя.

- Какое?

- Ингрид.

Янко, подпрыгнув из положения лёжа, возопил:

- Пеккер? Или Беккер?

- Пеккер. Ты что-то знаешь о ней?

- Да так, - процедил он сквозь зубы. - Боюсь огорчить тебя.

- Значит, меня надули, - кротко заметил Виссер. - И бог с ней.

- Надули, - подтвердил Вук. - Тебя вынудили напялить эту чёртову рубаху. Кто, говоришь, посоветовал тебе выделиться с её помощью?

- Школьник просто посоветовал выделиться, Черезов посоветовал сменить имидж, Ермишин горячо поддержал.

- Черезов посоветовал это ДО или ПОСЛЕ получения посылки?

- Ни до, ни после. Некорректный вопрос, Вучо. Любой ответ был бы не в пользу Игоря. Если бы я сказал - до, то ты бы предположил, что он сначала мне посоветовал, а затем сам же послал одежду, чтобы я мог воплотить его совет. Если бы я сказал - после, то ты бы подумал, что он сначала прислал мне рубаху, а потом по следам тут же посоветовал её надеть. Но всё было совсем не так...

Янко перекатился на другой бок и снова чихнул, мысленно признав, что соображения Виссера весьма толковы.

- Ну и как было? - спросил он.

- А было так. Я получил эту посылку, сунул под мышку и пошёл с ней в клуб алкоголиков..., - Вук хихикнул точному определению, - ... там я шутки ради вырядился в балахон, надеясь посмешить товарищей. Потом САМ сообщил, что вот так ходят настоящие служители искусства - поэты, художники... Черезов посмеялся вместе со всеми, но серьёзно произнёс: "Даан, да ведь ты же у нас как раз художник. Ходи в этой штуке, тебя заметят. Не сомневайся и будь выше гогочущей толпы". Выходит, что если бы я не приоделся, Черезову и не пришла бы в голову мысль о моём имидже.

- А Школьник? Он как отреагировал?

- Школьнику рубаха категорически не понравилась. Марк заявил, что клоунский наряд - дешёвый способ выпендриться... Вучо, я понял! Он сказал так в расчёте на то, что я не доверяю ему - и он это знает! - следовательно, из чувства протеста поступлю вопреки его мнению.

- Слишком тонко, - засомневался пилот. - А если бы ты послушался? А если бы, вообще, выбросил посылку, не распечатав её? И кстати, о причастности иных наших коллег ты не думал? Например, о Ермишине или Зелинском? Или Юрке Грохове?

- Не думал, - простодушно заявил Даан. - Я почти не думаю. Я чувствую. И чувства сигнализируют мне, что только у Игоря и Марка что-то неладное на уме. Ты приглядись к ним получше. К их мимике, к их складкам губ и морщинкам, вызванным постоянным прищуром. Или - к напряжённой спине и одного, и другого. У человека, ничего не скрывающего от окружающих, нет защитного панциря. Он мягок и расслаблен. А что Школьник, что Черезов - сплошная броня. Я как-то пробовал рисовать их по памяти - водил карандашом по бумаге и неожиданно осознал, что они оба совершенно костяные... Слушай, а как ты планируешь выйти отсюда?

- Какой здесь этаж? - поинтересовался гость, принимая толстый намёк.

- Второй.

- Значит, через окно.

- Решётки?

- Это говорит мне модификант?

- Понял. Придётся поднапрячься.

Вук выкатился из-под шконки, встал возле окна. Даан расположился справа от него. По команде Янко оба они ухватились за магнитную раму - за её верхний край - и резко дёрнули на себя. Не выдержав четырёх жэ, рама пискнула и отошла от стекла.

- Ну, бывай, друг, - пилот пожал художнику руку. - Если чего понадобится, сообщи через адвоката.