23 октября 1914 Вам одеваться было лень И было лень вставать из кресел. – А каждый Ваш грядущий день Моим весельем был бы весел! Особенно смущало Вас Идти так поздно в ночь и холод. – А каждый Ваш грядущий час Моим весельем был бы молод! Вы это сделали без зла, Невинно и непоправимо. – Я Вашей юностью была, Которая проходит мимо. 25 октября 1914 Сини подмосковные холмы, В воздухе чуть теплом – пыль и деготь. Сплю весь день, весь день смеюсь, — должно быть, Выздоравливаю от зимы. Я иду домой возможно тише. Ненаписанных стихов – не жаль! Стук колес и жареный миндаль Мне дороже всех четверостиший. Голова до прелести пуста, Оттого что сердце – слишком полно! Дни мои, как маленькие волны, На которые гляжу с моста. Чьи-то взгляды слишком уж нежны В нежном воздухе, едва нагретом… – Я уже заболеваю летом, Еле выздоровев от зимы. 13 марта 1915 Есть имена, как душные цветы, И взгляды есть, как пляшущее пламя… Есть темные извилистые рты С глубокими и влажными углами. Есть женщины. – Их волосы, как шлем, Их веер пахнет гибельно и тонко. Им тридцать лет. – Зачем тебе, зачем Моя душа спартанского ребенка? Вознесение, 1915 Хочу у зеркала, где муть И сон туманящий, Я выпытать – куда Вам путь И где пристанище. Я вижу: мачта корабля, И Вы – на палубе… Вы – в дыме поезда… Поля В вечерней жалобе… Вечерние поля в росе, Над ними – во́роны… – Благословляю Вас на все́ Четыре стороны! 3 мая 1915 «Мне нравится, что Вы больны не мной…» Мне нравится, что Вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не Вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной — Распущенной – и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Мне нравится еще, что Вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не Вас целую. Что имя нежное мое, мой нежный, не Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе… Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя! Спасибо Вам и сердцем и рукой За то, что Вы меня – не зная сами! — Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами, — За то, что Вы больны – увы! – не мной, За то, что я больна – увы! – не Вами! 3 мая 1915
«Какой-нибудь предок мой был – скрипач…» Какой-нибудь предок мой был – скрипач, Наездник и вор при этом. Не потому ли мой нрав бродяч И волосы пахнут ветром? Не он ли, смуглый, крадет с арбы Рукой моей – абрикосы, Виновник страстной моей судьбы, Курчавый и горбоносый? Дивясь на пахаря за сохой, Вертел между губ – шиповник. Плохой товарищ он был, – лихой И ласковый был любовник! Любитель трубки, луны и бус И всех молодых соседок… Еще мне думается, что – трус Был мой желтоглазый предок. Что, душу чёрту продав за грош, Он в полночь не шел кладби́щем. Еще мне думается, что нож Носил он за голенищем, Что не однажды из-за угла Он прыгал, – как кошка гибкий… И почему-то я поняла, Что он – не играл на скрипке! И было всё ему нипочем, Как снег прошлогодний – летом! Таким мой предок был скрипачом. Я стала – таким поэтом. 23 июня 1915 «Я знаю правду! Все́ прежние правды – прочь!..» Я знаю правду! Все́ прежние правды – прочь! Не надо людям с людьми на земле бороться! Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь. О чем – поэты, любовники, полководцы? Уж ветер стелется, уже земля в росе, Уж скоро звездная в небе застынет вьюга, И под землею скоро уснем мы все, Кто на земле не давали уснуть друг другу. 3 октября 1915 «Два солнца стынут – о Господи, пощади!..» Два солнца стынут – о Господи, пощади! — Одно – на небе, другое – в моей груди. Как эти солнца – прощу ли себе сама? — Как эти солнца сводили меня с ума! И оба стынут – не больно от их лучей! И то остынет первым, что горячей. |
