8 июля 1922 Из цикла «Деревья» Моему чешскому другу, Анне Антоновне Тесковой 1 Когда обидой – опилась Душа разгневанная, Когда семижды зареклась Сражаться с демонами — Не с теми, ливнями огней В бездну нисхлестнутыми: С земными низостями дней, С людскими косностями, — Деревья! К вам иду! Спастись От рева рыночного! Вашими вымахами ввысь Как сердце выдышано! Дуб богоборческий! В бои Всем корнем шествующий! Ивы-провидицы мои! Березы-девственницы! Вяз – яростный Авессалом, На пытке вздыбленная Сосна – ты, уст моих псалом: Горечь рябиновая… К вам! В живоплещущую ртуть Листвы – пусть рушащейся! Впервые руки распахнуть! Забросить рукописи! Зеленых отсветов рои… Как в руки – плещущие… Простоволосые мои, Мои трепещущие! 8 сентября 1922 Каким наитием, Какими истинами, О чем шумите вы, Разливы лиственные? Какой неистовой Сивиллы таинствами — О чем шумите вы, О чем беспамятствуете? Что в вашем веянье? Но знаю – лечите Обиду Времени Прохладой Вечности. Но юным гением Восстав – порочите Ложь лицезрения Перстом заочности. Чтоб вновь, как некогда, Земля – казалась нам. Чтобы под ве́ками Свершались замыслы. Чтобы монетами Чудес – не чваниться! Чтобы под ве́ками Свершались таинства! И прочь от прочности! И прочь от срочности! В поток! – В пророчества Речами косвенными… Листва ли – листьями? Сивилла ль – выстонала? …Лавины лиственные, Руины лиственные… 9 мая 1923 «Золото моих волос…» Золото моих волос Тихо переходит в седость. Не жалейте: всё сбылось, Всё в груди слилось и – спелось. Спелось – как вся даль слилась В стонущей трубе окрайны. Господи! Душа сбылась, — Умысел твой самый тайный. Несгорающую соль Дум моих – ужели пепел Фениксов отдам за смоль Временных великолепий? Да и ты посеребрел, Спутник мой! К грома́м и ды́мам, К молодым сединам дел — Дум моих причти седины. Горделивый златоцвет, Роскошью своей не чванствуй: Молодым сединам бед Лавр пристал – и дуб гражданский. Между 17 и 23 сентября 1922
Из цикла «Провода» Вереницею певчих свай, Подпирающих Эмпиреи, Посылаю тебе свой пай Праха дольнего. По аллее Вздохов – проволокой к столбу — Телеграфное: лю-ю-блю… Умоляю… (печатный бланк Не вместит! Проводами проще!) Это – сваи, на них Атлант Опустил скаковую площадь Небожителей… Вдоль свай Телеграфное: про-о-щай… Слышишь? Это последний срыв Глотки сорванной: про-о-стите… Это – снасти над морем нив, Атлантический путь тихий: Выше, выше, – и сли-лись В Ариаднино: ве-ер-нись, Обернись!.. Даровых больниц Заунывное: не! выйду! Это – про́водами стальных Проводов – голоса Аида Удаляющиеся… Даль Заклинающее: жа-аль… Пожалейте! (В сем хоре – сей Различаешь?) В предсмертном крике Упирающихся страстей — Дуновение Эвридики: Через насыпи – и – рвы Эвридикино: у-у-вы, 17 марта 1923 Чтоб высказать тебе… Да нет, в ряды И в рифмы сдавленные… Сердце – шире! Боюсь, что мало для такой беды Всего Расина и всего Шекспира! «Все́ плакали, и если кровь болит… Все́ плакали, и если в розах – змеи…» Но был один – у Федры – Ипполит! Плач Ариадны – об одном Тезее! Терзание! Ни берегов, ни вех! Да, ибо утверждаю, в счете сбившись, Что я в тебе утрачиваю всех Когда-либо и где-либо небывших! Какие чаянья – когда насквозь Тобой пропитанный – весь воздух свыкся! Раз Наксосом мне – собственная кость! Раз собственная кровь под кожей — Стиксом! Тщета! во мне она! Везде! закрыв Глаза: без дна она! без дня! И дата Лжет календарная… Как ты – Разрыв, Не Ариадна я и не… – Утрата! О, по каким морям и городам Тебя искать? (Незримого – незрячей!) Я про́воды вверяю провода́м, И в телеграфный столб упершись – плачу. |
