– Не приведу, – ответила я и невольно хихикнула. – Я хочу прийти одна, но не знаю, как у меня это получится. Если Джоди заметит мои сборы, непременно захочет узнать, куда я иду. Не могу же я просто так взять и улизнуть.
– А почему нет? Джоди ведь может, – сказал Харли. – Давай, Перл, попытайся.
– Хорошо. Я попытаюсь, – согласилась я.
Харли улыбнулся, сел рядом со мной и протянул мне банку. Мы принялись по очереди макать в нее пальцы и слизывать с них остатки меда.
– Подумать только – барсуки любят мед! – сказала я. – А мне казалось, они едят только насекомых и траву.
– По-моему, они всё вкусненькое любят. Например, арахисовое масло.
– Да ладно, разыгрываешь.
– Нет, честно. Читал об этом в одной книжке. Можешь мне верить, я Кладезь Знаний.
– Это книжка про барсуков или «Джуд Незаметный»? – спросила я, указывая на толстенькую книгу в бумажном переплете, торчащую из кармана пиджака Харли.
– Нет, это «Лавка древностей», «Джуда» я уже закончил.
– Ты такие сложные книги читаешь, Харли.
– Диккенс – это средство для поднятия тонуса после Харди. С нетерпением предвкушаю смерть маленькой Нелл.
– Харли! Я ненавижу книги с плохим концом. Не могу заставить себя прочитать даже о том, как Кейти упадет со своих качелей в «Что делала Кейти», хотя знаю, что все закончится хорошо. Я заглянула в конец книги.
– Значит, ты любительница сказок, хочешь, чтобы все кончалось хорошо и все жили долго и счастливо.
– Конечно!
– А я никогда не любил сказки. В них уродливые парни – это всегда плохие парни. Если ты слишком длинный – непременно будешь в сказке злым старым великаном, и целая толпа храбрецов наперегонки будет стараться тебя убить. Тебе-то хорошо, с тобой все в порядке. Ты маленькая хорошенькая девочка с длинными, как у принцессы, волосами. Тебя в любой сказке будет ждать счастливый конец, ты везде будешь жить долго и счастливо.
– Я не хорошенькая, – промямлила я, чувствуя, что краснею.
– Ты самая хорошенькая девочка во всей школе, – сказал Харли.
– Ну да, потому что нас здесь всего трое, из них две девочки отпадают. Сакура еще слишком маленькая, а Джоди ты просто не любишь, хотя она красивее меня.
– Я имел в виду всю школу во время учебного года. А у Джоди не тот тип красоты, который мне нравится, – слишком пронзительные глаза, слишком беспокойный характер. Если честно, то на самом деле я Джоди тоже люблю, она очень хороша, но только в малых дозах, а тебя я люблю намного больше.
Ах, если бы можно было сделать видео, чтобы снова и снова отматывать назад и слушать эти слова Харли!
«Тебя я люблю намного больше». Эту фразу я повторяла про себя все время, пока мы пили чай, а затем, придя в спальню, записала в своем новом дневнике:
«Харли изумительный парень. Самый лучший, какого я когда-либо встречала. Я очень люблю его, и он тоже любит меня!»
– Что ты там пишешь про Харли? – спросила Джоди, заглядывая мне через плечо.
– Не подсматривай! Это секрет! – воскликнула я, захлопывая дневник.
– Какие у тебя от меня могут быть секреты? – удивилась Джоди.
– У тебя есть свои секреты. Целая куча секретов. Почему у меня их не может быть?
– Ну, потому что я старше, – сказала Джоди.
– Когда тебе было одиннадцать, как мне сейчас, у тебя уже появились секреты, – напомнила я.
– Ну, может быть, – раздраженно согласилась Джоди. – Но только я – это я, а ты – это ты.
Я дождалась, когда Джоди уйдет в туалет, и быстро спрятала дневник на дно картонной коробки, в которой сидели мои плюшевые медведи. Еще я успела выхватить из гардероба свои джинсы и куртку и сунуть их под одеяло. Туда же отправился мой новый фонарик, а потом и сама запрыгнула на кровать поверх одеяла.
– В чем дело? – войдя, спросила Джоди.
– Ты о чем? – ответила я.
– Ты как-то странно выглядишь.
– Ничем не могу помочь, – я открыла книгу «Что делала Кейти», которую дала мне миссис Уилберфорс. – А теперь помолчи и не мешай, я хочу почитать.
– Скукотища! – зевнула Джоди. Она повалилась на кровать, прибавила звук на своем айподе и заболтала в воздухе ногами в такт музыке. Потом ей это надоело и она отправилась смотреть вместе с мамой и папой телевизор.
Я переоделась в пижаму, забралась под одеяло и заставила себя читать о том, как Кейти сражалась со своей тяжелой болезнью и как она привыкала к своему инвалидному креслу. Интересно, читала ли эту книгу миссис Уилберфорс до того, как похожий несчастный случай произошел с ней самой? И что она чувствует по этому поводу сейчас? Я уже добралась почти до самого конца книги, когда в спальню вернулась Джоди и мама вместе с ней.
– Ну все, пора спать, девочки, – сказала мама. – А ты уже легла, Перл? Молодец. Спокойной ночи, милая, – она подошла к кровати, наклонилась, чтобы поцеловать меня, – и вдруг отпрянула.
– Какого… – мама вытащила из-под одеяла фонарик. У меня внутри все оборвалось. – Что ты собиралась делать со своим фонариком, Перл?
– Ничего, мам.
– Почему он у тебя в постели?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
Мама нашла его сама и, укоризненно покачав головой, сказала:
– Ты собиралась читать с фонариком после того, как я выключу свет, негодница! Глаза портить! – Она унесла фонарик, положила его в выдвижной ящик моего туалетного столика и добавила, глядя на Джоди: – Скажи мне, если застукаешь ее читающей в темноте, Джоди.
– Есть, мэм, – отсалютовала Джоди. – Обо всем будет доложено, мэм!
Поцеловав нас обеих, мама ушла назад в гостиную. Джоди покачала головой.
– Доложу я тебе, жди! – сказала она.
– Ты ведь никогда не заложишь меня, Джоди? – спросила я.
– Ты же знаешь, что не заложу.
– Никогда-никогда, ни за что, ни за что?
– По-любому, это не вопрос, – сказала Джоди и принялась раздеваться, изображая из себя стриптизершу.
– Да-да-да-даа, Да-да-да-даа, – напевала она, медленно стягивая с себя одежду. Сняв лифчик, она покрутила его над головой, затем отбросила в сторону и принялась стягивать с себя трусики.
– Балда, – хихикнула я.
– Почему?
– Потому что сумасшедшая. Надевай скорее свою пижаму.
– Нет. Сначала скажи, почему ты вдруг спросила, не заложу ли я тебя. Что ты задумала?
– Ничего, – ответила я, старательно зевая. – Просто устала и хочу поскорее уснуть.
Я повернулась на бок и закрыла глаза. Джоди пыталась заговорить со мной, но я не отвечала, глаз не открывала и старалась дышать медленно и ровно, будто уже заснула. Минут через пять Джоди отстала. Я слышала, как она выключила свет и улеглась в кровать. Я ждала. Джоди крутилась, вздыхала, поправляла свою подушку и снова поворачивалась, глубже зарываясь под одеяло.
Я поняла, что Джоди заснула, когда услышала, как она негромко похрапывает. Я лежала, стараясь дышать с ней в такт, хотя мое сердце при этом отчаянно колотилось. Так я подождала еще минут десять-пятнадцать, затем села в кровати и осторожно вытащила ноги из-под одеяла. Сняла пижамные штаны, скатала из них шар и положила его на подушку вместо своей головы. Затем я натянула на себя джинсы, надела прямо поверх пижамной футболки куртку, спустила с кровати ноги и сунула их в высокие резиновые сапоги. На улице не было грязи, но мне хотелось как можно надежнее защититься от мелких грызунов, червяков и прочей дряни, которая шастает по ночам под ногами.
Времени причесываться у меня не было, поэтому я просто перевязала волосы первой попавшейся лентой. Я не сомневалась, что Харли совершенно фиолетово, как я буду выглядеть сегодня ночью. Главное для него, чтобы я просто пришла.
Со всеми предосторожностями, как можно тише я подкралась к своему туалетному столику и потянула на себя его верхний ящик. Он чуть слышно заскрипел, и я стала выдвигать его нежно-нежно, буквально по сантиметру. Как только ящик выдвинулся настолько, чтобы в него можно было просунуть руку, я нащупала в нем свой фонарик и, крепко сжав его в пальцах, медленно направилась к двери нашей спальни. Джоди вздохнула. Я замерла, затаив дыхание. Как только Джоди вновь начала посапывать, я осторожно-осторожно повернула дверную ручку и выскользнула в коридор. Из-под двери гостиной пробивалась полоска света и слышался мамин голос, сливающийся с бормотанием телевизионных голосов. Я быстро прошла по коридору к черному входу. Бесшумно пройти на цыпочках в резиновых сапогах было невозможно, их подошвы на каждом шагу издавали странный чавкающий звук. К счастью, телевизор орал громче, чем чавкали мои сапоги.
