А. П. Александров в Севастополе пробыл недолго. Вскоре его отозвали, как мне стало известно позднее, в Москву, а затем на Северный флот. Игорь Васильевич Курчатов проработал у нас еще несколько месяцев. Приближались холода, и он позаботился о теплых вещах.

— Напишу жене, — сказал как-то Игорь Васильевич, — что теперь у меня есть бушлат, теплое белье, носки и шапка-ушанка. Пусть не беспокоится.

В бушлате и шапке-ушанке Игорь Васильевич вместе с сотрудниками Ленинградского физико-технического института Ю. С. Лазуркиным и А. Р. Регелем сфотографировался на память о Севастополе. Сейчас эти вещи И. В. Курчатова хранятся в Государственном историческом музее в Москве.

Простота, обаятельность, широта истинно русской души — вот что прежде всего было характерно для Игоря Васильевича. Поражала и его скромность. Он, тогда уже известный ученый, старался ничем не показать своего превосходства ни перед нами, офицерами флота, ни перед своими коллегами по институту.

— Вот смотрите, как это просто делается, — говорил нам Игорь Васильевич, выводя какую-нибудь сложнейшую формулу.

Игорь Васильевич, как и Анатолий Петрович, принцип — «делай, как я» — считали главным в обучении студентов. Это были ученые-практики. Они не гнушались любой черновой работы, в свободную минуту могли весело по-мальчишески шутить, и добродушная улыбка постоянно светилась на их лицах.

Хочется подчеркнуть еще одну сторону характера И. В. Курчатова — его беззаветную веру в нашу победу, личную выдержку. Он жил одними мыслями с севастопольцами, со всем нашим народом. Игорь Васильевич отдавал все силы для скорейшего разгрома врага; погружался, если требовалось, на глубину с нашими подводниками, шел на разоружение мин с минерами, вел большую работу по размагничиванию кораблей. Дело, начатое в Севастополе, он завершил уже на Кавказе.

И лишь после этого И. В. Курчатову удалось вернуться к работе по физике атомного ядра, где его ждали величайшие, открытия.

Уже после войны мне довелось побывать в здании института, где работал И. В. Курчатов. Под портретом ученого его слова: «Я счастлив, что родился в России…». Да, это был великий сын великой Родины. Многие его ученики с гордостью называют себя «курчатовцами». Мне и моим товарищам очень приятно, что в грозные годы войны нам пришлось некоторое время работать под руководством этого замечательного человека.

Автор метода защиты кораблей от магнитных мин А. П. Александров, а также помогавшие ему внедрить этот метод И. В. Курчатов и его товарищи в 1942 году были удостоены Государственной премии.

Долгое время после войны я не знал точно, где А. П. Александров. Но вот в номере «Правды» за 24 декабря 1966 года прочитал статью «Великий подвиг советских ученых» (к 20-летию осуществления ядерной цепной реакции в СССР). Подписал ее академик А. П. Александров, директор Института атомной энергии им. И. В. Курчатова. Анатолий Петрович вспоминает в ней, в частности, о своей работе в Севастополе по внедрению метода размагничивания кораблей. Пишет он об этом так: «Все трудились до упаду: мы знали, что каждый час нашего сна мог привести к новым жертвам».

Метод размагничивания кораблей, разрабатываемый учеными, требовал знания точных данных о вражеских минах. И эти сведения ученые получали от наших флотских минеров, которые с риском для жизни шаг за шагом проникали в тайны нового оружия фашистов.

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел в сентябре сорок первого.

Начальника минно-торпедного отдела флота капитана 3 ранга Александра Ивановича Малова вызвали в штаб флота.

Приказ был краток:

— Отправляйтесь в Новороссийск и примите все меры к эвакуации мин, упавших на акватории порта, а также постарайтесь ознакомиться с их устройством.

Положение в Новороссийске создалось тяжелое. 12 сентября гитлеровцы заминировали Цемесскую бухту. А в базе был всего один магнитно-хвостовой трал. Правда, использовались и шлюпочные тралы, но они пригодны не для уничтожения мин, а лишь для их обнаружения. Фарватер в Новороссийске узкий, и вражеские мины очень затрудняли движение наших судов.

Прибыв на место, Малов создал группу, в которую вошли флагманский минер Новороссийской военно-морской базы старший лейтенант С. И. Богачек и инженер-конструктор Б. Т. Лишневский.

Судьба Лишневского тесно связана с Черноморским флотом, хотя он и не был моряком. Родился он в 1919 году в семье херсонского врача. Борис Лишневский прошел путь от студента до ведущего специалиста одного из крупных конструкторских бюро. Еще в мирное время Лишневский занялся проблемами борьбы с минами. А начало войны застало его в одной из баз Черноморского флота. С тех пор и началась интересная и опасная работа истребителя мин.

На кораблях вначале к Лишневскому относились с недоверием. Глядя на этого молодого человека в кожаном пальто, без фуражки, с развевающимися по ветру волосами и поблескивающими на солнце очками, невольно думалось: а что он понимает в наших морских делах? Но стоило только с ним поговорить, увидеть в работе, как невольно поражали сила его ума, грамотные и глубокие суждения именно по вопросам сугубо морским.

Работа, связанная с изучением устройства мин, привела Лишневского в Новороссийск. 13 сентября 1941 года ему удалось вместе со старшим лейтенантом Богачеком разоружить один из фашистских «гостинцев». Обнаруженный ими неконтактный магнитный замыкатель был ценной находкой. Лишневский и Богачек установили, что немцы стали использовать прибор, предохраняющий мины от воздействия соседних взрывов. Сведения, добытые минерами, позволили позднее создать более совершенные тральные средства.

На следующий день, 14 сентября, Лишневский, Богачек и прибывший в Новороссийск Малов приступили к обезвреживанию второй мины.

— Главное — принять меры по обеспечению безопасности кораблей, находящихся в порту, — инструктировал Малов. — Но не менее важно узнать устройство фашистских мин.

— Да, меры нужно принимать экстренные, — согласился Лишневский. — Время не терпит.

— Так вот, — продолжал Малов, — вы, товарищ Богачек, свяжитесь с аварийно-спасательной службой и забронируйте самых лучших специалистов-водолазов.

— И имейте в виду, что мина вероятнее всего магнитная, значит, снаряжение, оснастка и плавсредства должны быть соответствующими, — добавил Лишневский.

Подготовку закончили быстро. Были выделены лучшие водолазы. Шлюпки пришлось взять с теплохода.

— Вот вам шлюпки с медными гвоздями и заклепками, — сразу понял, что требуется, капитан теплохода. — А крепление руля, румпель, уключины придется убрать — они железные.

Приближался ответственный момент. Требовалось предусмотреть все до мельчайшей детали.

— Мы не знаем степени чувствительности приборов немецкой мины, — предупреждал Малов, — поэтому надо проявлять максимум осторожности и осмотрительности.

У водолаза, который должен идти на поиск мины, отключили телефон: провода, пусть даже с незначительной силой тока, могли сыграть роковую роль. Оставалось пользоваться лишь сигнальным концом. Металлические уключины для крепления весел заменили пеньковыми петлями. Компрессор, подающий воздух водолазу, укрепили на подушке из антимагнитного материала.

Когда у минеров все было готово, на кораблях, стоявших на акватории порта, объявили условную аварийную тревогу. Движение по бухте приостановилось.

И вот шлюпка со специалистами подошла к месту, где была мина. Водолазу отдали приказание:

— Мину не кантовать и не обстукивать!

— Подайте водолазу пеньковый конец! — распорядился Богачек.

— Да подлиннее, — уточнил Малов. — Длинным тросом безопаснее буксировать мину.

Водолаз спустился под воду. Глубина — одиннадцать метров. Вскоре сигнальным концом он дает знать: «Все в порядке. Мина остроплена».

Когда все было кончено, буксирные концы, прикрепленные к мине, подали на сейнер, стоявший неподалеку от шлюпки.