А пока что Пельсерт в своей каюте обсуждал с верными ему офицерами, как быть дальше. На палубе с требованием утопить ведьму собрались матросы. Что было делать? Взять всех под стражу — значило сыграть на руку капитану. Сделать вид, что ничего не происходит и оставить виновных безнаказанными, — расписаться в собственном бессилии и тем самым поощрить заговорщиков.

Между тем «Батавия» подошла к рифам около небольшого архипелага. Но никто об этом не догадывался. Была ночь, а расчеты капитана оказались неверными. То ли он сознательно сошел с курса, чтобы не попасть на Яву, то ли это была роковая ошибка. Но как бы то ни было, «Батавия» налетела на страшные рифы у архипелага Аброльюс, а точнее, на скалы Хаутмена, открытые за десять лет до того голландским капитаном Фредериком Хаутменом. Архипелаг находился в нескольких десятках миль от северного берега Австралии.

Случилось это в ночь на 4 июня 1629 года. Острова и скалы скрывала тьма, ветер заглушал грохот прибоя, буруны не были видны в обманчивом лунном свете. Казалось, рифы поджидали несчастную «Батавию».

Когда судно налетело на риф, раздался треск, скрежет, «Батавия» накренилась на правый борт; послышались крики людей, понявших, что корабль тонет. Но капитан доложил Пельсерту, что прямой опасности нет и судно продержится на поверхности, по крайней мере, до утра. Однако предложил переправить на остров пассажиров и солдат. Первую спущенную шлюпку разбило волнами о борт, за места в других началась драка. Наконец удалось спустить шлюпку, в которую сели Пельсерт и его офицеры. Они захватили с собой часть драгоценностей. Вслед за ними в шлюпке на берег отправился капитан. Старшим на тонущем корабле оставался Корнелис.

Те, кому не хватило места в шлюпках, привязались к обломкам мачт, к деревянным ящикам, некоторые пытались добраться до берега вплавь. Матросы вели себя достойно, успокаивали обезумевших от страха пассажиров, пытались спасти хотя бы часть продовольствия, бочонки с пресной водой. Но самое трудное было погрузить в шлюпку, которая плясала на волнах, сундуки с монетами. В конце концов это так и не удалось сделать и пришлось отказаться от мысли спасти их.

Группа матросов, разбив бочки с вином, устроила в одной из кают настоящую попойку. А тем временем Корнелис спустился в кладовую, взломал сундучок с сокровищами и надел на шею золотую цепь, хранившуюся там среди других драгоценностей. После чего позвал пьяных матросов и предложил им набить карманы серебряными монетами. Теперь они стали соучастниками ограбления.

Не успела первая шлюпка с Пельсертом причалить к островку, как «Батавия» резко накренилась на правый борт и пошли ко дну. Оставшиеся в живых с ужасом наблюдали картину гибели корабля и людей.

Добравшись до островка, обследовали его и убедились, что ни воды на нем, ни тем более какой-либо живности нет. Таким же безводным оказался и соседний клочок земли.

До города Батавии было полторы тысячи миль. И надо было думать о том, как добраться туда. Для начала решили попытаться найти землю, где была бы вода. Якобс предложил Пельсерту вместе с ним отправиться на ее поиски на боте. Коварный капитан вновь задумал недоброе. Он рассчитывал покончить с Пельсертом, как только островок скроется из виду, а сам бы поплыл на боте на Яву. Там он сообщил бы, что «Батавия» погибла, а Пельсерт остался на островке сторожить спасенный ценный груз. Наверняка ему бы предоставили корабль для того, чтобы плыть к месту катастрофы, где, по его словам, ждал Пельсерт. Прибыв туда, он вместе с Корнелисом захватил бы судно, забрал бы все золото и был таков — отправился бы в плавание, став, по существу, пиратом. Пельсерт чувствовал неладное. Ему не понравилась команда бота, которую подобрал капитан. Но делать было нечего — главное не поиск воды, главное — добраться до Батавии. Что касается капитана и возможного с его стороны злого умысла, то Пельсерт на всякий случай взял с собой двух верных офицеров и пятерых солдат. У капитана же на боте находилось пятнадцать верных ему матросов. Неизвестно, как обернулись бы события и кто победил в предстоящей схватке, если бы, на счастье Пельсерта, по пути им не встретился плот с десятью солдатами. Они возвращались с большого острова, куда плавали на разведку. Пельсерт приказал солдатам пересесть в бот, несмотря на возражения капитана. После чего поплыли на север, к Яве.

С великими трудностями бот, полный людей, открытый солнцу и всем ветрам, преодолев полторы тысячи миль, доплыл до Батавии. В пути ничего исключительного не случилось. Капитан не рискнул осуществить свой злодейский план.

В Батавии Пельсерт доложил губернатору о том, что произошло, и рассказал о своих подозрениях. Матросов, причастных к нападению на Лукрецию, арестовали, а капитану объявили, что он подозревается в подготовке мятежа и захвате корабля. Было организовано следствие. Однако доказать тогда это не было возможным — отсутствовали свидетели, кроме Пельсерта. По распоряжению губернатора снарядили спасательную экспедицию с Пельсертом во главе. Но капитана Якобса в нее не включили из-за опасения новых с его стороны интриг и заговоров, да и следствие по его делу не было еще закрыто.

Корабль, который должен был отправиться к месту катастрофы, назывался «Саардам». В его команду включили водолазов для подъема груза и отряд солдат.

Что же произошло тем временем на острове, где осталась часть потерпевших кораблекрушение?

С того рокового дня прошло три с небольшим месяца. Поначалу «робинзоны» перевезли с обломков «Батавии» кое-что из уцелевшего на ней, затем занялись постройкой жилищ. Был избран совет во главе с Иеронимом Корнелисом. И тотчас же человек этот преобразился. Из тихого и неприметного он превратился в маленького диктатора. Тогда никому не была еще известна его прошлая жизнь. А тем более жизненные принципы, которые он исповедовал. Знали лишь, что это был скромный, деликатный тридцатилетний аптекарь из голландского города Харлема. Когда-то он занимался живописью, был учеником художника Торренциуса и от него воспринял взгляд на мир, где нет якобы деления на хорошее и плохое, ибо все, и хорошее и плохое, исходит от единственного всемилостивейшего Бога. Отсюда следовал вывод: «В этом мире все дозволено». Учитель стал воплощать свои воззрения на практике, в его доме начались оргии, после чего художника обвинили в растлении молодежи. Ему самому удалось бежать, но многие его приверженцы угодили в тюрьму. Скромному аптекарю повезло — его не тронули, вероятно, потому, что он не был самым фанатичным из последователей «учения». Тогда-то он и решил поступить на службу в Ост-Индскую компанию и, как говорится, от греха подальше исчезнуть где-нибудь на далеких островах. Но, как увидим, идеи учителя прочно засели в его голове.

Теперь, когда угроза ареста над ним уже больше не висела, он осмелел и начал действовать. Во время плавания он только приглядывался, осматривался. Одинаково с почтением относился и к Пельсерту и к Якобсу. Не мог он не заметить и того, что оба они невзлюбили друг друга. Причиной тому, как он вскоре догадался, была Лукреция. Сейчас, когда Пельсерт и Якобс бежали, спасая свои шкуры, он, Корнелис, возглавит лагерь потерпевших кораблекрушение. Под его началом оказалось более двухсот человек. Он распоряжался на острове как полновластный хозяин. Приказал соорудить палатки из парусины, собрать все продовольствие, какое удалось спасти, в одном месте. Туда же снести все вино, которого оказалось в достатке. Но пресной воды в бочонках почти не осталось. Очень скоро люди были вынуждены пить морскую воду и даже собственную мочу. Один из солдат выкрал бочонок вина и напился пьяным. Так и осталось неизвестным, сделал ли он это, чтобы утолить жажду или из-за приверженности к спиртному. Как бы то ни было, Корнелис потребовал для солдата смертной казни. Но совет воспротивился этому предложению. Тогда Корнелис разогнал его и созвал новый, из своих приверженцев. И солдата казнили.