– Кажется, ты права, Танюха, – вскоре подал голос Влад. – Я тоже что-то вижу.

Увидел и я. Не сразу, лишь когда переместился ближе к Владу. Здесь было единственное место, откуда огонек сквозь плотные заросли просматривался с нашего берега. И, выбери моя жена иной кустик для упражнений по приседаниям, отклонись хотя бы на пару шагов, нам бы его вовек не заметить.

В том, что огонек не электрического происхождения, я не сомневался. Слишком он тусклый и нестабильный. То затухал, то возгорался снова. Возможно, костер, но очень маленький или хорошо спрятанный за лиственным покровом. А может, колышущееся под легким ветерком пламя свечи.

Или…

Мне вдруг пришло в голову, что мы видим сверкание раскаленного кольца на мизинце Ирины.

Луна была полной, круглой, висела низко над землей. Листья и трава, окрашенные в причудливые серебристые цвета, казались хрупкими, словно хрустальными, и какими-то ненастоящими. Инопланетный пейзаж, в котором не оставалось почти ничего знакомого и привычного.

Всякий раз, опуская ногу, я замирал в тревожном предчувствии, что сейчас услышу хруст раздавленного стекла и удивлялся, когда этого не случалось.

Видимость была хорошая, лишь местами островки идеально черной тени надежно укрывали частицы природы, словно не желая, чтобы мы увидели нечто, не предназначенное нашему взору. Иногда тени колыхались, захватывая большее пространство, и тут же отступали назад. Казалось, что происходит борьба мистических чудовищ. Черные и страшные желали поглотить светлые и хрупкие, а те успешно им сопротивлялись.

Мы шли протоптанной дорожкой, только ночью, все казалось иным и незнакомым. Я предполагал, что мы находимся где-то возле развалин, и на этом мои познания заканчивались, различить что-то я был неспособен.

– Как будто здесь…

Таня свернула с тропинки и стала проламываться сквозь густой, колючий кустарник. Звук, который я все время ожидал услышать, таки раздался. Я даже содрогнулся. Лишь потом усилием воли разогнал фантастические бредни и сумел убедить себя, что слышу не ломающееся стекло, а лишь треск сухих веток.

Мы мужественно пробирались вслед за моей женой, молча, стараясь ступать тише. Или боялись, что нас услышат, или по иной причине. Даже Влад не изрек ни единого проклятия, хотя поводов было достаточно.

Таня ойкнула, оступилась, шедший сзади Влад едва успел ее подхватить. Под нашими ногами что-то прошуршало и скрылось в густой траве. Ежик или еще какая-то тварь. Мало ли, что здесь водится…

Девушка всхлипнула.

– Я уколола ногу.

Наверное-таки, ежик. Самое время для ночной охоты. И горе – зазевавшимся мышкам, сусликам, прочей мелкой твари, а также неосторожным девчонкам, которым не сидится дома в неподходящую пору.

Влад, молча, отстранил Таню и возглавил наш маленький отряд.

Вскоре кусты расступились, и мы оказались на полянке. Закрывая луну, над нашими головами тихо проскользнула громадная птица. Ее тень бесформенным пятном пересекла поляну, показалась нам страшной и зловещей. Где-то что-то треснуло, затем, словно всхлипнул ребенок.

Мы замерли, прислушались, но вокруг снова было тихо.

Тихо и тревожно…

Полянка была вся изрыта глубокими оврагами, словно воронками, после массированного артобстрела. Я вспомнил рассказ участкового и понял, что здесь когда-то усердно потрудились кладоискатели. Те самые, трое из которых таинственно исчезли.

Может, и больше, чем трое…

Милицейская статистика не всегда объективно отражает реальность. В сводках фиксируются лишь те пропавшие, о которых поступило заявление. А сколько сгинуло заезжих искателей приключений, таких, как мы, например? Ведь, случись с нами что, никто не догадается, где нас искать. Был один – Васька участковый, да и тот сгинул…

Ну и мысли. Одна другой страшнее.

На поляне, мы остановились. Здесь не было никаких следов, и мы не знали, куда идти дальше.

 – Может, возле могилы? – предположила Татьяна.

– Какой могилы? – одновременно вырвалось у нас с Владом.

– Ну, той, где девушка похоронена.

– Откуда ты о ней знаешь? – сердце мое сначала замерло, а потом заколотилось с удвоенной силой.

– Мы с Иркой туда ходили. Девушка молоденькая, так ее жалко… Влад, кто она? Тебе тот милиционер не рассказывал?

– Дочь бывшего хозяина усадьбы, – рассеянно ответил мой друг и тут же, словно опомнившись, переменил тему. – Как вы ее нашли? – спросил требовательно и строго.

– Здесь женщина ходила. Мы купались и увидели ее. Переплыли, чтобы познакомиться, а она ушла. Искали ее и наткнулись на могилку…

Опять таинственная женщина…

Что ей от нас нужно?

Почему она является нам, что мы ей сделали плохого?

И почему девчонки ничего нам не рассказали? Впрочем, разве они обязаны? Мы ведь тоже многое от них скрывали.

– А отчего она умерла?

– От несчастной любви, – ответил я.

– Колечко ее было?

Вопрос застал врасплох. Что это: женская интуиция или Таня знает больше, чем мы думаем?

– Все может быть, – ушел от ответа Влад, осмотрелся, сориентировался, по каким-то ему одному ведомым признакам и снова ломанулся в кусты.

Огонек мы увидели лишь, когда почти вплотную подошли к холмику. Крошечный оранжевый светлячок едва мерцал на вершине рядом с надгробным камнем. Он не мог конкурировать с яркой луной, и, как мы разглядели его с противоположного берега, оставалось неразрешимой загадкой.

Тоненькая восковая свечечка слезилась у подножия памятника, аккуратно вставленная в небольшую трещинку рядом с привядшим букетом полевых цветов. Тем букетом, который я, повинуясь внезапному порыву, сам сюда положил.

Когда это было?

Странно, я не мог вспомнить.

Все, связанное со временем, перемешалось в моей голове. Случившееся до накрывшей нас черной тучи, воспринималось, как нечто далекое, из другой жизни, не имеющей ничего общего с реальностью.

Реальностью ли?

Что, если мы спим, и все нам снится?

Подобная мысль возникала и раньше, я к ней привык и перестал удивляться ее нелепости. Однако, вслед за абсурдными предположениями, в голове стали появляться и рациональные.

До меня вдруг дошло, что мы не могли видеть огонек. И не потому, что его заслоняли кусты.

Свеча была тоненькая, восковая. К нашему появлению она успела сгореть едва на четверть.

Сколько она может гореть? Минут десять-пятнадцать. А мы блуждали уже не меньше получаса.

Кто ее зажег?

Вряд ли, Ирина. Не было у нее свечки, да и во всем нашем багаже тоже…

Я не мог оторваться от изображения девушки. Освещенное снизу, оно казалось рельефным и живым. Колеблющееся пламя двигало тени, словно игралось воображением, вынуждая меня поверить в изменяющуюся мимику на лице усопшей. Ее глаза, только что воплощавшие вселенскую грусть, вдруг задорно подмигивали мне и тут же снова становились печальными и загадочными.

Так не бывает!

Ведь она – жива и невообразимо прекрасна!

Я готов был в нее влюбиться, и она ждала этого. Я знал, чувствовал, видел! И мне было наплевать, что рядом находится жена, я забыл, зачем сюда пришел и что мы здесь делаем. Словно загипнотизированный удавом кролик, я мог воспринимать лишь прелестный образ, который неизвестный художник наделил такой силой, что он воспринимался живее и реальнее всего, что меня окружало.

Да и не было больше ничего.

Лишь мы вдвоем: я и девушка. Все остальное, расплылось, растворилось во Вселенной, стерлось из сознания, как нечто ненужное и ничего не значащее.

Я готов был броситься к манящему образу, слиться с ним, раствориться в нем, дабы избавиться от всего бренного, суетного и обрести покой.

Вечный покой…

 Кто знает, может, у меня и получилось бы, как, наверное, получилось у тех других, которые исчезли тут до меня.

– Димка, ну Димка! Что с тобой такое… Очнись, миленький!!!

Голос Тани, едва слышимый и почти неуловимый, словно тихий шепот ветерка, который почти не воспринимается сознанием, долетал издалека, наверное, из иной галактики.