– Что?! – встрепенулся Эльтран и даже схватился за сердце. – Нет, не говорите так, Архимаг! Ведь… ведь без Вас наша раса ослабеет. На данный момент нет никого из людей, кто смог бы хоть наполовину приблизиться к Вам по Силе и знаниям! Вы – наш предводитель, наш учитель. Что же мы будем делать без вас?

– Успокойся, мой мальчик… Не это главное. Самым важным для вас – молодого поколения магов – должно являться сохранение мира между иными расами. Да, мы молоды, но в нас заложен огромный потенциал! Потенциал, который нужно проявить. Наша главная слабость заключается в том, что мы не живем долго. Лишь овладевшие магией могут жить вдвое или втрое дольше простых смертных людей. Но Костлявая все равно настигнет нас… Эльтран, мой ученик, вскоре она явится и за мной, а мне нужно передать свою должность и знания достойнейшему. И я выбрал тебя, как того, кто станет новым Архимагом, когда я покину этот дивный мир.

У Магистра пропал дар речи. Он не мог поверить в то, что только что сказал Сальвенто. Эльтран рос с уверенностью, что Архимаг переживет его и даже его детей.

– Я… я… я Вам крайне благодарен, учитель, но… я не достоин подобного! Отдайте это право Альвену. Он куда способней меня.

– Альвен? Да, он очень способный юноша, но не тот, кто мне нужен. Одних лишь способностей мало, Эльтран. Архимаг должен быть спокоен и рассудителен. Альвен не обладает этими качествами. Он рубит с плеча, сначала делая, а только потом думая. Так не должно вести себя Архимагу. Ты же полностью подходишь. Ты рассудителен, аккуратен, не признаешь войн.

Магистр все еще не верил в происходящее. То, о чем он не мог даже и мечтать – происходило с ним. Но, не смотря даже на все сказанное его учителем, он все равно сомневался, что достоин такой чести.

Старик на это лишь улыбнулся и положил руку ему на плечо.

– Ты сомневаешься… Это хороший знак. Ты даже не мечтал о таком. Это великая ответственность, мальчик мой. Но не это тебя останавливает. Ты все равно считаешь себя недостойным занять мое место. Поверь мне, когда-то и я сомневался так же, как ты сейчас. Когда мой учитель Альгедо сказал, что следующим Архимагом стану я, то… я был точь-в-точь как ты сейчас. Эльтран, мы представители одного из самых первых поколений человеческой расы! Да, минуло уже много лет с момента нашего сотворения, но то лишь для нас. Большинство эльфов, что родились одновременно с первыми людьми, до сих пор считаются молодыми и несозревшими. Но мы не эльфы. Мы – люди. На наших плечах огромная ноша, почти непосильная. Мы должны сделать все, что в наших силах, дабы последующие поколения становились с каждым разом все лучше и лучше, и другие расы перестали бы смотреть на нас свысока. У нас нет пока того, кто смог бы доказать другим, что люди – раса с большим потенциалом и возможностями. Но это временно…

Эти слова отвлекли магистра Эльтрана.

– Учитель, что вы хотите этим сказать?

– Мне было видение, Эльтран. Я видел, как один человек поставит на колени великое множество миров, все расы склонятся пред ним, от одного только имени его будут трепетать враги. Сам же он войдет в легенды, как сильнейший человек за все время существования людской расы. Но ни я, ни ты, ни даже твои правнуки – не застанем этого дня.

– Учитель, неужели это случится так не скоро?

– Для нас с тобой – это произойдет только спустя огромное количество лет, но для бессмертных рас это случится очень даже скоро, – Сальвенто явно сожалел, что в столь важный момент его уже не будет средь живых. – Ладно, идем, Эльтран. Я созову Собрание, дабы объявить перед всеми, что ты – мой преемник. А с завтрашнего дня я начну обучать тебя тому, что должны знать только Архимаги.

Много нового поведал умирающий Сальвенто своему ученику, много знаний предыдущих поколений передал. А когда же он умер, то все сильнейшие маги и даже несколько представителей иных рас собрались на его похоронах. Архимаг покоился на Холме Великих Чародеев – так прозвали это место – вместе со своим учителем и рядом со своим прадедом.

На плечи Эльтрана взвалилось огромное бремя. Теперь он должен передавать знания другим поколениям, поддерживать дружеские отношения с иными расами, совершенствоваться и совершенствовать саму людскую магию. А также Сальвенто перед смертью попросил своего ученика передавать его видение следующим Архимагам.

Сальвенто же вошел во множество легенд и сказаний, как величайший людской маг своего времени. Он пополнил небольшой список, в который входили только лучшие из лучших.

Двенадцать лет… Минуло ровно двенадцать лет. С рождения он не принадлежал себе. С самого своего рождения жил вместе с разбойниками и был для них рабом. Жалкая жизнь, но жизнь, как ни крути. Он не знал, как звали его родителей, как они выглядели, и не знал, любили ли они его хоть несколько мгновений в его жизни. Единственное, что ему сказали, так это то, что его нашли лежащим в корзинке на дороге, ведущей в великий город людей – Валаре, а рядом лежало два трупа.

Он не знал собственного имени, и сомневался, успели ли родители дать его ему. Известно лишь то, что они были магами, некогда жившими в Энефере – городе всех людских магов, и покинувшими его за год до рождения долгожданного сына. Зачем они это сделали? Быть может, хотели на некоторое время отдохнуть от всего того волшебства, коим город пропитан насквозь? Или же решили покинуть его навсегда и жить отдельно от других людских магов? А может они разозлили какого-то сильного мага и тот желал им смерти? Столько различных вариантов, но только правду, увы, ему не узнать. В лагере разбойников никто не будет знать больше того, что ему уже поведали. Оставалось только гадать, от чего ему становилось только хуже. Но именно эти раздумья и отвлекали от нынешней жизни раба, прислужника, выполняющего приказы своих господ, дабы те смилостивились над ним и хотя бы один день не избивали.

«А может им и в правду надоело жить в окружении магов, и они решили уйти в более спокойное место? Но я не пойму… Если они были магами, то почему тогда я ни на что не способен? Почему не могу ничего сделать?» – подумал мальчик, да только от мыслей его отвлек полупьяный, противный голос самого отвратительного, по его мнению, разбойника.

– Ей! Приютеныш, а ну к-ка бы-ы-ы-стро принес мне ещ-ще кружечку эля!

Мальчику ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

Наполнив кружку, он отнес «заказ». Мужчина, немного качая головой из стороны в сторону, взял любимым напиток, поднес к губам, и заметил, что мальчишка все еще стоял рядом и смотрел на него, будто бы ждал, что ему дадут хоть половину монетки.

– Приютеныш, ты ч-чего глазеньки-т-то вылупил? Над-деешься, что я тебе монет-ку дам? Да ты от меня д-аже «спас-сибо» не услышишь! А ну пшел с-с глаз долой!

Мальчик лишь развернулся и вернулся на свое место в уголке палатки-трактира не выказав никаких эмоций. За двенадцать лет он уже привык к тому, что его постоянно смешивали с грязью, плевались в него, унижали и оскорбляли. А если выказывать свои чувства, проявлять эмоции, то это, как правило, только раззадоривало этих ничтожеств. С разбойниками шутки плохи, особенно с этими, что величали себя «Иллитиалы». Что означало столь необычное название – он не знал и даже не пытался узнать. Все эти «Иллитиалы» отвратительны ему, он их презирал и желал каждому смерти. Но больше всего из всех разбойников его раздражал Валис – тот, кто только что приказал принести кружку эля.

– Ей, Приютеныш, – позвал его другой. – Принеси мне чего-нибудь пожрать, да поживее!

Это был почти что самый обычный для мальчика день. Когда разбойники возвращались в лагерь после удачного набега, то их аппетиты и требования возрастали, а потому приходилось больше бегать и выполнять больше «заказов». Чуть лучше обстояли дела, если они возвращались вместе с несколькими женщинами. В таком случае им меньше хотелось пить и есть, но жалобные женские крики, молящие о пощаде, о том, дабы их не насиловали, отпустили домой – сводили с ума. Не раз Приютеныш представлял себе, как мановением руки разносил весь лагерь в щепки, убивал всех разбойников, спасал всех плененных девушек, и они вместе отправлялись в какой-нибудь крупный город. Но самое ужасное в другом: попользовавшись пленницами, разбойники их убивали, либо отпускали в лес совершенно нагими и безоружными.