Лишь создав все окружение, создав звезды, сияющие по ночам на небосводе первого мира, создав первых существ, что в нем обитают, Творец сотворил первую расу. Они – Перворожденные. Но так их прозовут вторые хозяева сего мира – «апореи». Сам же Создатель не сумел придумать названия для расы Перворожденных, а они сами прозвали себя «элевы» – «дети» в переводе с их языка. То был первый из языков Великой Совокупности Миров Вселенной Эстеррат, как ее назвал Творец. Асторат – первый из множества миров, созданных в ней. Созданный из Тьмы и Хаоса, как и все последующие.

Но элевы и апореи были уничтожены, ибо Творец посчитал их недостойными и неудачными. Он решил, что столь омерзительные существа не имели права на существование. И когда его кара свершилась, Создатель принялся работать с самого начала.

Создав огромное множество новых миров, он населил их множеством новых рас, каждая из которых обладала возможностями, не свойственными другим. На смену элевам пришли «эльфы», унаследовавшие титул Перворожденных, потом появились «сцерры», «гномы», «амедеи», «орки», «тролли», «кэрты», «менейры», «хаоромы» и еще великое множество иных главенствующих рас, последними из которых стали «люди». На этой расе Творец закончил свою работу, ибо он сильно устал от своих обязанностей. Ведь созидать – тяжелая работа, особенно если ты один.

Создав людей, Творец сотворил еще двенадцать существ, которых прозвал «Богами», ставшими его наместниками. Каждый Бог являлся представителем одной первых рас Вселенной Эстеррат. В их задачу входило наблюдение за мирами, создание новых существ (миры появлялись сами собой благодаря замысловатому заклинанию Создателя), поддержание жизни во Вселенной, и Боги не должны допустить гибели Эстеррата. Сам же Творец исчез и даже его наместники не могли найти его.

Лишь спустя десятки миллиардов лет с момента создания Астората появились люди. Это самая неприспособленная из всех рас: физически они намного уступали оркам, гномам, эархам; в магии не столь искусны как хаоромы или сцерры. Не столь прекрасны, как эльфы. Плохие кузнецы, медленно мыслящие, никудышные стрелки и мечники, для высшей магии и постижения сущего вокруг они слишком глупы, ибо их скудный разум не мог вместить в себя столько знаний. А менестрели из них такие, что лучше отдаться дикому зверю на съедение (если верить эльфам). Иными словами, люди уступали всем и во всем, но, тем не менее, Творец наделил их способностью обучиться всему. Гномы не столь искусны в высокой магии, но они очень крепки физически; эльфы прекрасные стрелки и маги, но возможности их ограничены; орки обладали недюжинной силой, но кузнецами и магами являлись скверными; тролли – отличные охотники и следопыты, но им никогда не прославиться как расе, обладающей отменным голосом для пения.

Подобных примеров с различными расами великое множество. Они все сильны в одном и слабы в другом. Но ни одна из рас не могла столь быстро обучиться всем иным ремеслам, как на то способны люди. У самой молодой из главенствующих рас не было почти никаких оков, что сдерживали бы их развитие, и это делало их уникальными. Однако Творец понимал, что столь одаренная раса в скором времени смогла бы подчинить себе все миры во Вселенной, а ему хотелось соблюдать некий баланс. Именно поэтому люди жили не более одного столетия, быстро увядали, ослабевали, и были подвержены множеству всеразличных заболеваний. Подобные слабости отсутствовали у большинства иных рас, и многие из них жили много веков, а то и тысячелетий. Лишь людские маги смогли обмануть время, но отстрочить смерть удалось всего на еще один век.

В самом начале, когда люди только появились, им пришлось очень и очень нелегко, ибо остальные смотрели на них свысока и считали, что в скором времени столь неприспособленная и слабая раса будет стерта с лика Вселенной. Лишь сцерры согласились помочь молодым и глупым существам, коих сотворил Творец последними. И помощь эта оказалась неоценима. Они следили за жизнью людей, познавали их язык, помогали им совершенствоваться в различных ремеслах, а ар’ше (маги сцерров) помогали людям постигать великие тайны магии.

С момента сотворения человеческой расы прошло всего лишь несколько тысяч лет. Множество поколений сменилось, и с каждым последующим знания и способности всего рода людского лишь крепли. Это происходило столь стремительно, что многие перестали относиться к ним с пренебрежением. Люди очень многое познали из магии, но, тем не менее, уступали в ней большинству. Но все равно имелись выходцы из этой расы, что постигли одну из множества ветвей Силы в совершенстве (для людей) и стали первооткрывателями в данных направлениях. Они вошли в легенды и сказания, на них ровнялись, и именно они смогли доказать, что человеческая раса не столь слаба и беспомощна, как о ней думали почти все.

– Архимаг Сальвенто, приветствую Вас, – поклонившись, произнес высокий мужчина.

– Встань, магистр Эльтран, – молвил старец. – Незачем тебе кланяться мне, мой мальчик.

– Но, Архимаг, ведь Вы сильнейший маг в мире! – чуть ли не воскликнул магистр и поспешил исправиться. – Сильнейший маг среди людей… Вы куда мудрее меня, старше, да и по магической Силе Вам нет равных из ныне живущих! Вы овладели тайной и высшей магиями, как никто из людской расы. И я не могу не восхищаться Вами.

– Ну-ну, мальчик, я, конечно, очень польщен этому, но все-таки выполни просьбу глупого старика: не кланяйся, хорошо? – голос Архимага полон добра и отеческой любви, хоть магистр Эльтран не являлся его сыном.

– Я… я… выполню Вашу просьбу, Архимаг, – запнувшись, произнес мужчина. Архимаг улыбнулся, явно довольный подобным и сильно закашлял. Эльтран сразу же подхватил великого мага и приказал миньонам (сотворенными магами прислужникам) принести воды.

Выпив, Сальвенто поблагодарил ученика, и они вместе вышли на балкон Башни, дабы «подышать прекрасным воздухом», как объяснил Архимаг.

Вопреки ожиданиям, поднимались пешком, так как старец любил спиральную лестницу Фиолетовой Башни. Она сделана из камня, что добывался лишь в Драконьих Горах гномами, имела иссиня-серый цвет, и должна прослужить не менее десяти тысяч лет, как уверяли гномы. Но магистра удивляло это, ибо Архимаг был столь силен, что мог за несколько секунд очутиться на балконе. Магией перемещения с места на место владели не все, а те, кто умели – научились именно у Сальвенто.

Поднявшись на вершину Башни в одну из комнат Архимага, они вышли на балкон. Перед Эльтраном открылся прекрасный вид: там, вдали, виднелись горы с белоснежными главами; над ними чистое лазурное небо; а если посмотреть налево, то можно увидеть множество полянок с зелеными холмами и густыми лесами, в которых обитали небывалые – для простого человека – животные и создания. И там же – в глубине леса – находился небольшой водопад с целебной водой сапфирового цвета, столь любимый магистром.

– Прекрасно, не правда ли? – спросил старик, глубоко вздохнув.

– Да, Архимаг, этот вид прекрасен, – умиротворенно ответил магистр.

Нависло долгое и неуклюжее молчание. Эльтран не смел произнести и слова без позволения Сальвенто, а тот, в свою очередь, все смотрел и смотрел на открывшийся перед ним вид. Каждый раз, выходя на балкон и наблюдая за красотой природы, Архимаг будто все видел впервые. Хотя также казалось, что он пытался запомнить каждую мелочь, каждую травнику, кустик, листик, животное.

Он был стар, очень стар для человека. Множество глубоких морщин покрывало его лицо, волосы давно стали абсолютно белыми, немного согнут в спине, но глаза… его пронзительные зеленые глаза, казалось, навсегда остались молодыми.

– Эльтран, я хотел тебе кое-что сказать, – заговорил, наконец, Архимаг. – Мне уже сто семьдесят девять лет, мальчик мой. Магией я овладел на очень высоком уровне, но все равно далек до идеала. Да и смерть мне не обмануть…, – с горечью признался великий маг, и повернулся к собеседнику. – Я не вечен, магистр… И я чувствую, что час мой близок.