– Тебе еще шестнадцать, – услышала она, как отец, скрипя входной дверью, также вышел попрощаться со своей любимицей.

Антон не был богобоязненным человеком и церковь посещал лишь для уважения односельчан. Но не было дня, когда он не благодарил бога за пославшее им прекрасное создание, которое внесло в их дом свет и радость. Он потерял одну ногу при аварии на шахте, когда в молодости хотел подзаработать на Донбассе. В то время только еще появились безопасные лампы Попова, заменившие привычные факела. И хозяева тут же подумали об отмене вентиляции: зачем, мол, тратить лишнее, когда мы имеем такое чудо. Шахтеры смотрели на человека, представлявшего лампу на обозрение, как будто он был самый настоящий Алладин.

И так, опасная атмосфера, с протечками воды, в результате породила серию взрывов. Двадцать три шахтера погибло, когда Антон лишь потерял ногу. С тех пор он страдает кошмарами, которые его преследуют по ночам, и в которых он находится среди искалеченных тел и крови. Он никогда не видел искалеченных тел или кровь, он лишь только чувствовал их. Особенно по ночам и при абсолютной темноте. Но днем он всегда любовался своими детками, особенно своей единственной, веселой и болтливой дочке.

– Ну, с богом, – перекрестив дочку, Катерина еще долго смотрела вслед своему ребенку, тело которого приобретало все более и более женственные черты.

Чувствуя у себя на спине взгляд своих родителей, Ефросинья прибавила шаг, как бы радостно пританцовывая, дошла до конца улицы. Здесь она остановилась, повернулась и помахала рукой. На что они тут же ответили привычным «прощай». И даже издали было видно, как прекрасно девичье тело в облегающей льняной вышитой сорочке, излучающее вокруг любовь и радость, и эту неутомимую энергию молодости.

День еще только начинался и обещал быть теплым и солнечным. Как, впрочем, и всегда Бабье лето баловало людей перед наступлением осени. Это был не просто великолепный день. Она чувствовала себя настолько счастливой, что ей хотелось петь. Внезапно она закружилась, поднимая пыль с дороги. Её платье, расправляя фалды, поднялась веером, оголяя ноги все выше и выше, где смуглая от загара кожа резко переходит в белизну нижнего белья. Затем она побежала, радуясь неизвестному. Она смеялась, была счастлива, и возбуждение переполняло ее девичью грудь. Сегодня будет бал и, возможно, она даже увидит танцы, настоящие танцы.

Проходя мимо пруда, она усмехнулась при воспоминании о последней встрече с Василием и удивилась открывшемуся виду. При дневном свете место выглядит совсем по-иному, более торжественно и грандиозно. Отсюда, с этой стороны, отражение панского сада с белокаменными стенами самого поместья в тихих водах пруда создавали впечатление увеличенного пространства и времени. Что и завораживало её молодое сознание своей прелестью. Пруд был величиной с маленькое озеро. С одной стороны он упирался в крутой овраг и, чтобы обойти все это, необходимо протопать полторы версты, где на полпути находился с виду заброшенный и не ухоженный дом. В нем обитал бывший дворецкий, изгнанный из поместья за недостойное поведение.

Ефросинья принялась бежать снова и вдруг резко остановилась. Шаги ее стали более медлительны, движения становились все более заторможенные, когда ее глаза увидели в конце дороги приближающуюся фигуру. Даже издали она почувствовала страх от тяжелого взгляда. По мере уменьшения дистанции Ефросинья чувствовала, как поджилки на ее ногах начинали дрожать все больше и больше. Её подруга Оксана рассказывала ей, что она однажды видела дьявола и с тех пор не может избавиться от этого видения. И это правда, так как её лицо до сих пор покрыто пятнами.

Павло Наливайко был невысокого роста, с глубоко посаженными карими глазами, над которыми пушистыми кустами нависали черные брови. Его суровый вид говорил о том, что все люди, работающие между барином и простым людом, должны всегда иметь грозный вид, который и вырабатывается со временем. По левой щеке, от перекошенного глаза до самого подбородка, тянулся синего цвета грубо зарубцевавшейся шрам, как исторически поставленная марка на теле негодяя. Но сейчас он принял вид настоящего дьявола. Он стал, как намертво вкопанный, впереди нее, на пустыре, где в данный момент не было ни одной души, и под его тяжелым взглядом она подумала, что ноги откажутся держать её дрожащее тело. Она подняла руку ко рту, чтобы не закричать от ужаса, охватившего ее. Она боялась встретиться взглядом с чудовищем, чувствуя, как крутит в низу ее живота, где еще ниже, магическим треугольником, тонкая ткань юбки под напором ветра плотно облегает то место, на которое нацелен его взгляд.

– Куда ты идешь?

– В… поместье.

– К Выговским?

Она кивнула головой.

– Что будешь делать там?

– Помогать на кухне. Прислуга.

Он смотрел на неё, удивляясь, почему он остановился. Он не любил женщин. К счастью для него, теперь они не были столь необходимы

– Как звать тебя?

– Родители зовут меня Ефросиньей.

Он не убрал свой немигающий взгляд с ее лица. Он видел, как напугана им девушка, и этот факт давал ему чувство удовольствия, и он продолжил допрос:

– У тебя есть парубок?

– Нет, – она покачала головой и отступила на шаг назад, – извините, я занята. Мне нужно спешить. Я уже опаздываю.

И она отступила ещё на шаг. Её страх забавлял его. У него возникло желание, и он был уверен в том, что, парализованная страхом, эта милая девчонка сразу ничего не сообразит, в то время когда его пальцы уже будут наслаждаться её влажной плотью. Он продолжал воображать те безобразные картины насилия, которые могут поразить лишь только больное воображение маньяка. От наслаждения он даже приоткрыл рот, оголяя свои «дракуловские» зубы, когда силуэт девушки шустро прошмыгнул мимо него. Повернувшись вслед, он с наслаждением наблюдал, как половинки ягодиц неистово трутся друг о друга, все дальше отдаляя и до того недоступное. И только теперь до него дошло, что девушка не добавляла слово «господин», хотя по положению она была обязана. Он еще целую минуту наблюдал, пока девчонка не скрылась за углом, и лишь потом он побрел в направлении своего неухоженного холостяцкого дома.

Она продолжала ещё бежать и по территории усадьбы, когда кованые ворота уже были позади. Остановившись, она жадно вдыхала воздух, высоко вздымая грудь.

– Не торопись, дитя мое. Ты не опоздала, Фрося, – голос госпожи был, как всегда, добр и нежен.

Госпожа Елена Выговская – потомственная дворянка и настоящая хозяйка поместья, так как муж ее Александр Павлович в делах поместья участия не принимал. Он все чаще отлучался в город, где и прогуливал существенную часть дохода, приносимого от поместья. Так вот, госпожа была женщиной высокого телосложения, и мужу приходилось приподниматься на цыпочках, чтобы поцеловать свою супругу. На данный момент все её хлопоты заключались в организации вечера по поводу помолвки её сына с соседями. У господина Бродского, помимо поместья, была прядильная фабрика в Полтаве и небольшой процент акции речной судоходной компании. Но более всего они гордились своим дядей, который был депутатом государственной думы, и, говорят, был в хороших отношениях с самим Керенским. С этим браком Александр Павлович связывал большие надежды, а именно заполучить контракт на снабжение хлебом военно-морской базы в Севастополе. Что обеспечило бы процветание на долгие годы. Поэтому в последнее время он стал вести трезвый образ жизни, прислушиваясь к практичным советам своей жены.

Елена остановилась наверху широкой дубовой лестницы, ведущей на второй этаж, и посмотрела вниз на зал, где новый дворецкий, размахивая руками, давал директивы двум надрывающимся служанкам, как и куда передвинуть огромный сундук, при этом даже пальцем не дотрагивался, чтобы как-то облегчить нагрузку для девушек. Затем Елена опустилась на полпути вниз и посмотрела сначала налево, а затем направо. На пути её взора кучер с садовником двигали шкаф по направлению к библиотеке. «Хорошо, что я отказалась от маминой идеи доставлять блюда прямо из полтавского ресторана, – думала она, – повар Миланья отлично готовит фаршированных поросят и осетрину. А ящик креветок со льдом будет вторым украшением стола, заморским деликатесом». Сразу вспомнилась прошлогодняя поездка в Неаполь с ароматом морепродуктов, где, ужиная в ресторане на набережной, они с Алексом любовались Неаполитанским заливом и островом Капри – одной из достопримечательностей для русских туристов.