© Иван Воронежский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Остатки советского величия в деревне.

Написать про все это меня подтолкнула перестройка. Когда вместо обещанных улучшений в результате шоковой терапии и ускорения мы потеряли уникальную страну. В большой афере был ограблен её теперь уже поредевший народ, после чего все чаще в парламентах на постсоветском пространстве раздаются слова о новой миграционной политике. Прошли уже более двадцати лет «преобразований» и сжимается в комок мое сердце при виде разрушенных фабрик и заводов, заросших бурьяном полей, наспех демонтируемых животноводческих комплексов и птицеферм. На фоне такой разрухи даже фантастически красивые, но пустые автозаправки также выглядят убого. В результате культурных преобразований горы литературы сданы людьми в макулатуру для поддержания своих семей. Взамен появились шедевры про каких-то «антикиллеров». Воспевались герои-бандиты, отрезающие гениталии и скармливающие их собакам. Насилие и бандитизм не просто возводилось в норму жизни, а становились примером для подражания. Мы давно забыли, как может быть интересна судьба простого человека, прошедшего мясорубку нашей истории. И вот однажды я взял бумагу и перо. Одна страница в день, нелегок труд писателя.

Я заранее извиняюсь за неприятные моменты, которые иногда могут испытать читатели. Жадность, подлость, трусость, властолюбие, граничащее с маниакальным садизмом, не черта какой-то нации. Они присущи каким-то определенным личностям, далеко не лучшим представителям человечества вообще. Уже прошло три года моих стараний. Жизнь менялась, и я не успевал завершить то, что было задумано, чувствуя, как рвется сюжет. Как получилось? Об этом судить тебе, дорогой читатель.

События в этой книге во многом надуманные и не претендуют на историческую подлинность. Имена героев – это наши бабушки и дедушки, одноклассники и однокашники, коллеги по работе, просто друзья и знакомые.

Эту книгу я посвящаю им.

Детские глаза становились все шире и шире на искаженном от ужаса лице, в то время как страх все больше заполнял её сердце. Прижавшись спиной к холодной стене крестьянской хаты, она чувствовала, как холод пронизывал её тело до мозга кости. Она сидела на земляном полу, обнявши свои колени худыми руками, и в течении последнего часа не могла отвести свой взгляд, тупо направленный на двери спальни. Её хрупкое тело бесконтрольно дрожало.

Из спальни уже не один час вырывались продолжительные стоны и крики, которые она уже не могла переносить. Еще никогда она не слышала, чтобы Таня так себя вела. Никогда.

В их семье Татьяна, всегда такая нежная и доброжелательная, никогда не повышала голоса, и все тягости жизни переносила молча и терпеливо. Но сегодня её старшая сестра Таня была совсем другой. Этим вечером маленькая девочка, молча и испуганно, смотрела из темного угла на то, как её любимая сестра, упавши на соломенный матрац своей лежанки, страстно стала молиться, обративши взор к помазанному глиной подволоку избы. Бледные губы Татьяны неистово шевелились и не производили ни звука, а из печальных и испуганных глаз нескончаемым потоком лились слезы. Нежная кожа покрылась пупырышками и потом. Их отец Антон, хлопнув дверью, выбежал в морозную ночь за знахаркой и до сих пор не вернулся. Обеспокоенная мать Катерина металась по хате, готовя воду и все необходимое для родов.

«Помогите! Господи! Помогите… Пресвятая богородица… Мамо! Ну, кто-нибудь… Помогите», – охриплым голосом звала сестра на помощь, когда следующий спазм невыносимой боли корчил её тело.

Маленькая девочка, забившись в угол, все сильней и сильней прижимала ладошки к своим ушам, не в состоянии переносить стоны своей сестры. Затем, внезапно, неимоверно громкий крик с глубоким выдохом вырвался из сухих Татьяниных губ.

И вот мама Катерина, повернувшись к своей меньшей дочке, наконец-то заговорила.

– Ефросинья! А ну скорей! Быстро неси чистое полотенце из комода.

Восьмилетняя девочка вскочила на ноги и поспешила, повинуясь голосу матери. Схватив чисто постиранную ткань, она быстро передала в руки матери.

– Ну, вот и все! Все хорошо, девочка моя! Ты у нас умница, – монотонно приговаривая, как молитву, Катерина обернула комочек в ткань и мастерски полоснула ножом по пуповине, отделив ребенка от тела молодой мамы.

– Кто там мама? – тихо прошептала Таня. – Мальчик или девочка?

Несмотря на неимоверное облегчение, Татьяна не могла поднять веки, чтобы взглянуть себе под ноги.

– Какая тебе разница, – недовольный голос матери был груб и не дружелюбен, – лежи и не двигайся, я сейчас вернусь.

Обеспокоенная Ефросинья продолжала наблюдать за всем из своего темного угла. За тем, как нагнувшаяся фигура матери выпрямилась и быстрым шагом направилась к двери. В её руках извивалось тело ребенка, эти скривленные в гримасе маленькие губы на поморщенном розовом, даже почти красном лице, издавали высокого тона крик в протест суровому миру, куда он явился.

Маленькая Ефросинья вздохнула.

«Ребенок! Наша Таня родила ребенка!» – Осознание этого факта волновало душу девочки. – «Значит, Рита была права!» Шульга Рита, её подружка по песочнице, жившая неподалеку, однажды сказала ей, что Татьяна собирается родить ребенка. Но Ефросинья до сих пор не верила. Она даже ответила ей: «Рита, ты мне просто врешь».

Но Рита не сдавалась. Качая своей русой головой, Рита продолжала уверять свою подружку: «Моя мамка так сказала, а значить так оно и должно быть». Потому что никто не знает про детей лучше, чем её мама Лена, которая принесла в этот мир их целых двенадцать.

Но Ефросинья, считая себя умнее своей подружки, продолжала сомневаться. Она, с глубоко округленными от удивления глазами, смотрела как её подружка, помогая себе жестами, пыталась убедить её в этом.

– Это здесь, – моргая глазенками, Рита поглаживала свой живот. – Твоя Таня растит его здесь и однажды она его выродит на кровать или на пол. Как ваши куры кладут яйца.

Ефросинья с трудом воспринимала невероятную для её детского ума информацию. Нельзя было отрицать, что старшая сестра становилась все толще и полнее. Особенно вырос до неимоверных размеров её живот, который создавал большие неудобства, когда Татьяна взбиралась на кровать рядом с Ефросиньей.

– Ой! Ты стала такая толстая, – при случае Ефросинья говорила своей сестре. На что Татьяна просто отвечала улыбкой.

– Да сестренка, это так. Но ты не думай, я просто поправилась, – говорила она, отворачиваясь и пряча набухшие от слез глаза.

Понимая, что Татьяна, возможно, действительно носит внутри себя ребенка, Ефросинья продолжала выпытывать свою подружку Риту.

– Возможно ты, Ритка, и права, хотя я все же не верю, – говорила Ефросинья своей подружке сидевшей рядом с ней на крыльце. – Как это возможно из такого огромного живота народить просто так?

Рита, запрокинув свой русый волос, подпрыгнула с крыльца.

– Ну, ты же видела, как куры откладывают яйца. Ну! Это примерно вот так!

Рита расправила полы своей рубахи и, покрутившись на месте, просто присела на корточки. Её лицо покраснело от того, как она тужилась от напряжения. Она делала все так выразительно, что когда она поднялась, то впечатлительной Ефросиньи на мгновение даже показалось огромное белое яйцо, оставшееся лежать между Ритиных ног.