Наш дом был построен в IV веке (таковы данные радиоуглеродного анализа). Поскольку в нем нет следов перестроек, люди, вероятно, жили здесь сравнительно недолго и покинуть свой дом их заставила трагедия. На спальной платформе и рядом с ней мы обнаружили останки семи человек – мужчин и женщин. Все они очень молоды – самому старшему было около тридцати, остальным на 10- 12 лет меньше. Что послужило причиной их гибели? Почему тела умерших остались не погребенными? Мы не знаем, можем лишь догадываться.
Судя по обилию в доме вполне пригодных вещей, жилище покидали в спешке. В старину чаще всего так бывало, когда приходила эпидемия. Спасаясь от болезни, люди оставляли не попэебенными умерших, нетронутым домашний скарб и как можно скорее уходили прочь от страшного места.
Но не исключено, что события развивались и по иному сценарию. С версией об эпидемии не слишком согласуется возрастной состав умерших. Если это были члены одной семьи, почему среди них не было детей, стариков? Не связана ли трагедия с борьбой между различными кланами в Эквене полторы тысячи лет назад?
Это – далеко не единственная загадка, с которой столкнулась экспедиция. В 1998 году, исследуя территорию к югу от нашего дома, где, по нашим предположениям, культурного слоя не должно было быть под топкой заболоченной почвой, мы наткнулись на плотно утрамбованную поверхность, вымошенную китовыми лопатками и плоскими камнями. Это было удивительное открытие. Вертикальных опор, поддерживающих тяжелую стационарную кровлю, мы не нашли, хотя, конечно, если это была хозяйственная пристройка к теплому жилому помещению, она могла перекрываться шкурами животных на легком деревянном каркасе. Здесь был каменный очаг, а неподалеку – два углубления правильной формы с плотными, пропитанными органикой стенками и дном, резервуары для хранения запасов пиши и жира морских животных, служившего древним охотникам топливом для обогрева и освещения жилищ. Все говорило о хозяйственной пристройке, но вдруг – масса осколков, фрагментов керамики, множество заготовок сланцевых орудий. Выходит, площадка у южной стены дома 18 – не только кухня и кладовая. Может быть, здесь находилась производственная мастерская? Большая она была или маленькая, пока неизвестно, однако ясно, что она уходила в сторону соседних строений, удаленных на 20-30 метров. А что если эти жилиша тоже были окружены вымосткой из камней и китовых костей? Не соприкасались ли рабочие зоны друг с другом? Не было ли в Эквене своеобразной «городской площади»?
Возможно, это слишком смелое предположение. Нужны дополнительные доказательства. Но уже сегодня можно утверждать: раскопки этого жилища во многом меняют представления об образе жизни морских зверобоев древней Чукотки.
Вплоть до недавнего времени считалось, что полуподземные жилища использовались древними эскимосами только зимой, а затем люди переселялись в легкие переносные дома, так как землянки заполнялись талыми водами. Но рабочая площадка сильно поколебала эту уверенность. Вполне возможно, что люди оставались здесь и на лето. И значит, они могли как-то защитить углубленное в землю жилье от паводка и грунтовых вод. Устроить свое поселение так, чтобы жит ь в нем и зимой, и летом.
Казалось бы, что здесь особенного? Участники нашей экспедиции ответят на этот вопрос с ходу. Каждый день нам приходилось шагать четыре километра, чтобы оказаться вначале на раскопе, а затем снова в лагере. Поставить палатки рядом с древним поселением мы не могли – их заливало водой. Для лагеря пришлось искать место на возвышении, но оттуда не сумеешь в считанные секунды спустить в море лодки, если у берега появились моржи, киты или тюлени. Научившись возводить свои дома непосредственно на морском берегу, нередко в топких низинах, люди значительно увеличивали территорию, на которой могли жить и хорошо охотиться. Это, в свою очередь, привело к росту численности населения и к новым, более сложным общественным отношениям.
Предметы охотничьего вооружения морских зверобоев древней Арктики: копъеметалки и стабилизатор гарпуна – «крылатый предмет». Дерево, моржовый клык. Первое тысячелетие нашей эры.
О высоком уровне развития социальной культуры морских зверобоев древней Чукотки свидетельствуют и другие факты. Прежде всего, совершенно ясно, что возвести такую постройку могла только группа из четырех-пяти мужчин. Причем даже если строителям активно помогали женщины и дети, работа у них была по-настоящему трудной. В ходе раскопок мы убедились, как непросто перемещать китовые черепа и челюстные кости даже на небольшие расстояния, убедились, сколь тяжелы лежавшие на полу сланцевые плиты. Добавим затраты труда на рытье ям для многочисленных вертикальных опор, на создание обширного углубления в центре жилища. Кстати, копать эквенцам приходилось не стальными лопатами, а мотыгами из моржового клыка! Впрочем, начиналось строительство явно не с этого, а с подготовки всех необходимых материалов. Кости китов нужно было принести с берега, а это не менее двухсоттрехсот метров, каменные плиты тащили уж совсем издалека: ближайший горный массив находится от Эквена в десяти километрах.
Важно учесть еще ряд обстоятельств. Строить землянку можно было только летом и в начале осени, то есть в июле, августе, первой половине сентября. Затем на Чукотке начинаются сильные дожди, а вскоре их надолго сменяют обильные снегопады. Но июль-сентябрь – самая напряженная для морских зверобоев пора: время летней охоты и рыбной ловли, заготовка продуктов на долгую полярную зиму. Значит, продукты для семьи, строившей жилье, заготавливали односельчане, и число эквенских зверобоев было настолько велико, что община спокойно могла обойтись на промысле без нескольких человек.
Возводилось жилище, по всей вероятности, в течение не одного, а как минимум двух сезонов. Вспомним, глубина ям для опор была небольшой. Следовательно, они могли прочно стоять только в смерзшемся грунте. Но для этого нужно было дождаться зимы, морозов, которые восстановили бы нарушенный при рытье ям уровень вечной мерзлоты и надежно сковали основания опор льдом.
На побережьях Берингова пролива прослеживается целая серия неолитических культур – древнеберинтморская, оквикская, ипиутакская, бирниркская, пунукская. Если судить по захоронениям, основными жителями Эквена около полутора тысяч лет назад были древнеберингоморцы. Однако в нашем доме (Н-18) наконечников гарпунов, характерных для древнеберингоморцев, обнаружено не было. А были гарпуны бирниркского и пунукского типов. Погребения бирниркцев и пунукцев тоже есть в Эквенском могильнике, но они датируются более поздним временем, чем наше жилище. Может быть, его обитатели были одними из первых носителей новой культурной традиции, появившейся в этих краях? Не этим ли объясняется тот факт, что Н-18 располагался на окраине селения, в стороне от наиболее крупных и, по- видимому, более древних жилых комплексов? Возможно, позднее, когда бирниркцы и пунукцы стали полноправными хозяевами Эквена, они возводили свои дома в его центральной части, но поначалу, наверное, селились на периферии.
Как приняли представителей новых кланов местные древнеберингоморцы? Думается, что хорошо. Иначе переселенцам едва ли удалось построить просторное жилише, тем более что строители, несомненно, нуждались в помощи. Но что произошло дальше? В Эквене есть масса свидетельств тесных связей между древнеберингоморцами, бирниркцами и пунукцами. И все-таки отношения между ними не всегда были безоблачными. В одном из эквенских погребений мы обнаружили останки человека, погибшего от раны, нанесенной стрелой пунукского типа. Что если и гибель молодых людей, о которых шла речь, была связана с межплеменным конфликтом?
Правда, весь наш исследовательский опыт свидетельствует скорее об обратном: в селениях морских зверобоев древней Арктики жили бок о бок люди, принадлежавшие к разным культурным традициям. Больше того, нам представляется, что толерантность древних обитателей чукотских побережий была одним из основных факторов их приспособления к суровым природным условиям. Но, как известно, нет правил без исключений, и в случае с нашим домом мы, возможно, имеем дело как раз с таким печальным исключением.
