– Нас меньше, – глухо отозвался предводитель скелетов. – Но не в числе наша сила, маленький принц.

– Как я понимаю, золото вас интересует лишь во вторую очередь, – предположил Александр.

Капудан-паша не ответил. Зато отозвалась его неожиданная союзница:

– А вас, Ваше Высочество? – Альмея изящно склонила голову. – Что вас на самом деле интересует? Вы так усердно делали вид, будто блюдете инкогнито, что о приезде младшего из альбионских принцев в Керкинитиду не знал только ленивый.

– Меня интересует «Капитания», – спокойно ответил принц. – И все, что найдется у нее на борту.

– Так, может быть, пойдем взглянем – что там найдется? – Альмея сделала приглашающий жест. – В конце концов, сокровищ там столько, что хватит на всех. Можно ведь договориться по-хорошему, без резни? Или это не в стиле альбионских принцев, договариваться?

– За всех принцев не стану ручаться, – Александр блюл величавое спокойствие – по-крайней мере внешне, – но лично я готов и договориться.

– Браво, Александр! – весело сказала Альмея. – Сидение в башне определенно действует на альбионских принцев благотворно. Уж простите за прямоту…

«Вот, бестия! – подумал Александр с некоторым даже восхищением. – Дерзит, не боится! Ни вот столечко! Интересно – почему? Неужели оттого, что действует заодно с этими реликтовыми мертвяками?»

Ральф, понятное дело, не мог знать, о чем думает принц, ибо сам думал вот о чем: он вспомнил, как дружно отступили скелеты и Капудан-паша при виде недовольного кассата.

«Может, и сейчас присутствие приятеля подействует на них схожим образом?»

Бочком, бочком Ральф выскользнул из толпы, которая уже колыхнулась и перегруппировалась так, что впереди оказались принц, Капудан-паша и прочие плащеносцы, Альмея и гвардейцы во главе с помалкивающим Джудой. Гвардейцы умело прикрывали Александра, не позволяя ни единой живой или мертвой душе приблизиться к нему – даже Альмею не пустили. Процессия, увязая в изрядно подсохшем, но все еще влажном под верхней корочкой песке, двинулась к месту недавних раскопок. Там плотным двойным строем высились регулярные альбионские пехотинцы, недвусмысленно держа руки на эфесах шпаг. Чуть в стороне сгрудились матросы с «Королевы Свениры» и оттесненные совсем уж на отшиб наемные ныряльщики. Эти во все глаза пялились на происходящее и поминутно хватались за висящие на шеях обереги.

Кассат, конечно же, почувствовал, что Зимородок в нем нуждается, и поспешил навстречу. Поспешил – не означает «помчался во весь опор», вовсе нет. Кассат просто бесшумно возник из тамбучи на верхней фаште и без промедлений явился на прову.

Ральф присел на корточки, сравнявшись ростом с кассатом. Обнял его, заглянул в глаза, прижался щекой к пушистой голове.

«Я все понял, – безмолвно дал знать кассат. – Пойдем. И ничего не бойся».

Ральф снова взглянул на приятеля – глаза у него были спокойные и бездонные. И – самую малость – веселые. А значит, все действительно шло как нельзя лучше.

На всякий случай Ральф проверил тесак: тот пребывал, как и полагается, за голенищем правого сапога.

– Ну пойдем, – сказал Ральф, вставая и запрыгивая на парапет, а потом на сходню-асигут, которую альбионцы упрямо именовали трапом.

Принц, Альмея и скелеты успели скрыться во чреве откопанной «Капудании». Ральф едва протолкался; впрочем, ближе к полусгнившему остову перед ним и кассатом принялись расступаться, иногда даже прикрикивая на стоящих впереди: «Эй, штарха пропустите! Штарха!»

Пехотинцы слово «штарх» почему-то запомнили быстро и охотно в отличие от матросов, которые упрямо продолжали именовать Зимородка то лоцманом, то штурманом.

Ральф подоспел как раз вовремя.

– …не стану юлить, маленький принц. Кому, как не мне, знать, что и где хранилось на «Капудании»? Вон там и вон там ты действительно не найдешь ничего, кроме потускневших монет и золотых побрякушек с каменьями.

Говорил, конечно же, предводитель скелетов.

«Капудания» лежала не то чтобы на ровном киле (или его остатках), крен на левый борт все-таки присутствовал. Но весьма и весьма незначительный. Корпус корабля был трачен временем, однако если вспомнить, сколько именно лет ему довелось лежать под водой, да больше чем наполовину в песке, – следовало отметить, что сохранился он просто на диво. Не знай Ральф доподлинно, что турецкий флагман затонул еще до катастрофы, решил бы, что на дне он провалялся лет от двадцати четырех до тридцати шести, вряд ли больше.

Те немногие, которые осмелились спуститься вниз, пребывали сейчас под второй фаштой, ближе к пупе – вероятно, вблизи офицерских камор. Задняя часть «Капудании» вообще сохранилась лучше – прова была разворочена взрывом, из-за чего, собственно, корабль и затонул. Однако самое ценное традиционно хранилось ближе к милому знатной части экипажа юту.

– Черт возьми, прекратите называть меня маленьким! – возмутился наконец Александр. – Нет спору, мои кости помоложе ваших будут, да и плоть моя пребывает в куда лучшей сохранности, нежели у вас и вашего сброда…

– Хорошо, больше не буду. Тем более что мы пришли, – неожиданно покладисто ответил Капудан-паша, тем не менее не торопясь перейти в общении с принцем с несколько зловещего «ты» на вполне светское «вы».

– Видишь эту дверь?

– Не слепой, – буркнул Александр, явно недовольный, что с ним обращаются словно со щенком-баронетом.

– Знаешь, что за ней?

Принц на миг задумался, косясь на останки огромных пузатых бочек по обе стороны двери.

– Крюйт-камера? – неуверенно предположил он. – Кормовая. Носовая-то, как я вижу, шарахнула…

– Молодец, парень! – Предводитель скелетов одобрительно кивнул. – Кое-что смыслишь в старинных кораблях. Входи! Да не бойся, весь порох, который там хранился, отсырел еще во времена древних.

Александр неуверенно потоптался перед дверью, потом оглянулся и поманил Исмаэля Джуду.

Начальник стражи послушно приблизился, внимательно взглянул сначала на дверь, потом на принца.

А потом протянул руку и легонько надавил на дверь.

Дерево под его нажимом жалобно скрипнуло. Ральф даже задумался – а может ли скрипеть дерево, пролежавшее под водой века? Но так или иначе – звук растекся окрест крюйт-камеры, а Зимородок решил больше ничему не удивляться. «Капудания» и так представлялась чем-то решительно невозможным – и тем, что дожила до сегодняшнего дня в таком виде, и тем, какие секреты хранила в трюмах и каютах.

Дверь не поддалась; Джуда надавил сильнее.

Он был крепким парнем, поэтому петли недолго держались. Склизкий деревянный прямоугольник провалился вовнутрь крюйт-камеры, обнажая узкий и невысокий проем. Внутри было темно.

Сначала темно.

Кто-то уже роптал из задних рядов: «Огня! Дайте огня!», однако Капудан-паша на это возразил:

– Не надо огня!

И что-то сделал. Ральф толком не рассмотрел что именно; сначала показалось, будто скелет, закутанный в черную накидку, просто выпростал левую руку (ту, в которой не было сабли), но затем он совершил странный пасс костяной ладонью: не то пытался подхватить что-то оброненное, не то хотел оттолкнуть от себя невидимую преграду. В этот же миг жмущийся к бедру Зимородка кассат коротко уркнул. Не скажешь, чтобы предостерегающе или от неожиданности, – скорее он выражал нетерпение, мол, быстрее уже давайте, сколько можно тянуть-то?

Стены налились мертвенно-синим свечением, тем самым, которое по рассказам немногих очевидцев иногда окутывало в водах встреченный корабль-призрак. Наверняка именно этот неживой свет заметил прошлой ночью Александр и принял за подаваемые сигналы. Во всяком случае, если то были действительно сигналы, светиться Капудан-паша заставлял не что иное, как ветхое дерево своего призрачного корабля.

– Ну, что же ты стоишь? – поторопил принца Капудан-паша. – Так неистово стремился отыскать «Капуданию», а теперь смутился и замер на пороге? Тут твое главное сокровище, можешь быть уверенным, именно тут! Входи, не бойся!

– А я и не боюсь, – пробурчал Александр. Не особо, впрочем, уверенно.