– А что? – протянул король, не скрывая заинтересованности. – Мне нравится эта идея, Люциус. Она вовсе не показалась мне абсурдной. Более того, она кажется мне смелой в пределах разумности.

– Польщен, мой король.

– А капитаном следует назначить Говарда Фримера! Уж он-то много болтать точно не станет! – Король все более и более воодушевлялся замыслом министра.

– Говарда Фримера? – переспросил советник Шасс, оживляясь. – Простите, Ваше Величество, но ваш брат не может похвастаться скорым и острым умом…

– Зато он может похвастаться твердостью духа, безграничной преданностью и умением сокрушить врага, – веско сказал король. – Что же касается скорости ума, то она моему брату не так уж и понадобится в этом походе…

– Тогда, мой король, – вкрадчиво предложил наследный принц Эрик, – стоит послать с дядей Говардом также и кого-нибудь из особ королевской крови.

Король взглянул на сына насмешливо:

– Хочешь убрать одного из братцев из дворца подальше? Ну-ну…

Эрик принял вид оскорбленной в лучших чувствах невинности:

– Мой король, я и сам готов принять участие в этом походе!

Король досадливо фыркнул:

– Ты прекрасно знаешь, что нужен мне при осаде Эборакума и что никуда я тебя не пошлю! Поэтому не строй из себя целку, сын мой, ради всего святого.

Принц Эрик насупился и опустил взгляд. Он страшно злился, когда его нехитрые замыслы так легко раскрывались окружающими. А случалось так довольно часто.

– Мой король, а действительно, пошлите с Говардом Фримером младшего принца, – осторожно предложил советник Шасс.

– Георга? Но он опять же мне нужен здесь! Из парня растет недюжинный стратег и эборакумский мятеж может послужить ему хорошим уроком…

– Пошлите Александра, мой король, – вдруг, не поднимая головы, сказал советник Иткаль.

Король осекся. Он не обратил внимания на то, что советник перебил его – такое с некоторых пор дозволялось в узком кругу, за письменным столом в тронном зале. Просто мысль послать самого младшего сына вообще не приходила ему в голову за очевидной абсурдностью.

У короля Альбиона было девять детей – пять дочерей и четыре сына. Сыновья – сорокалетний Эрик, тридцатисемилетний Финней, тридцатипятилетний Георг и шалопут-Александр, которому недавно стукнуло двадцать восемь.

Старший из сыновей – Эрик – был неплохим военачальником, но лишь на тактическим уровне. Был он, говоря начистоту, тугодумом и угрюмцем; после себя на троне Альбиона постаревший монарх однозначно видел не его.

Финней был умнее брата и неизмеримо хитрее. Однако второй по старшинству принц не сумел избежать многих жизненных пороков, с годами стал циничен, завистлив и зол, особенно когда король недвусмысленно дал понять, что в преемники себе готовит Георга вопреки обычаям наследования.

Георг имел все шансы стать блестящим правителем. В короткой войне с тигонцами он действительно зарекомендовал себя недюжинным стратегом, а в прочее время неоднократно наводил короля на ценные мысли и решения в самых разных ситуациях и областях знания – от экономики до социопатии. По большому счету у Георга имелся только один минус: он был моложе Эрика и Финнея, которые не собирались уступать корону Альбиона без борьбы.

Ну а Александр с давних лет считался отрезанным ломтем. Во-первых, королева Свенира, рожая его, к великому несчастью, умерла, а королеву Свениру боготворил весь Альбион и безгранично любил король. Наследник короны Альбиону был на тот момент уже не нужен, а вот обожаемая народом королева – очень нужна, и по этой причине принца Александра с младенчества подспудно считали виновником смерти Свениры. Во-вторых, с самого раннего детства, когда между принцами нередко вспыхивали нешуточные драки, сопровождаемые криками: «Я буду королем!» – «Нет, я буду королем!» – «Заткнитесь оба, королем буду я!», никто и никогда не помнил, чтобы в них участвовал Александр. Младший принц всегда держался особняком. В-третьих, он демонстративно отказывался обучаться фехтованию, верховой езде и воинским наукам. Его любимым местом стала библиотека, а любимым собеседником – старый восточный монах-книгочей Тольб по прозвищу Узкоглазый Друид. Король не видел младшего сына неделями. В пятнадцать лет Александр на свадьбе Финнея во всеуслышание заявил, что не претендует на корону, даже если все его братья по какой-либо причине не смогут занять трон Альбиона. В двадцать восемь лет он все еще был не женат, и нельзя сказать, чтобы Александр проявлял видимый интерес к сверстницам своего сословия.

Балы и праздники он вообще игнорировал с завидным постоянством. Одно время король заподозрил худое и устроил непутевому сыну негласный надзор; опасения не подтвердились – юношами Александр тоже не интересовался, зато король с некоторым облегчением узнал, что его младший сын периодически прижимает по углам хорошеньких служанок.

«Пусть его, – подумал король, успокоившись. – Успеется. Найти засидевшуюся в девичестве родовитую дуру дело плевое, а уж замуж за принца крови любая побежит впереди свадебного кортежа».

И на Александра попросту махнули рукой. Даже подозрительные братья со временем угомонились, ибо младший из принцев действительно не обращал внимания на дворцовые интриги и ни на чьи привилегии в самом деле не претендовал. Его словно и не существовало: даже на семейных торжествах-праздниках Александр почти не появлялся. Он жил затворником в библиотечной башне, и всех это вполне устраивало.

Вот почему предложение советника Иткаля так удивило короля Теренса Моро: тот порою уже забывал, что у него четыре сына, а не три.

В свою очередь, и Александр был удивлен, когда слуга-посыльный примчался в библиотеку и сообщил, что Его Величество желают видеть сына. Младший принц давно привык к выгодному статусу отшельника и на тот момент не виделся с отцом целых семь месяцев, с братом Финнеем – одиннадцать, а с Эриком так и вовсе два с половиной года. Из родственников он общался лишь с Георгом и сестрой Флорой, которая была ненамного старше самого Александра и единственная из сестер еще не вышла замуж, а поэтому по-прежнему жила в королевском дворце.

Александр действительно был вполне доволен своим положением и не собирался становиться королем ни при каком раскладе. Говоря несколько возвышенно, он достаточно рано осознал, что путь власти ничуть не манит его; влечет же, напротив, путь познания. Политика и дворцовые дрязги, по мнению Александра, были невыразимо скучны, зато тайны древних книг на самых разных живых и мертвых языках сказочным образом притягивали его, будоражили воображение и порождали тысячи новых вопросов, искать ответы на которые было так сладостно и увлекательно.

Когда Александра потревожил посыльный, принц-отшельник штудировал прелюбопытнейший том, именуемый «История Земли и жизни на ней». Книгу написал один из древних, поэтому она охватывала лишь период до катастрофы и посвящена была не событиям мира людей, а эволюции различных живых существ, большинство из которых вымерло задолго до момента, когда на общество древних обрушились несчастья и оно откатилось на столетия назад, в новое средневековье.

Выражение «новое средневековье» Александр самолично выдумал более десяти лет назад и заслужил тогда одну из самых памятных похвал учителя.

Посыльный был так настойчив и в известных пределах резок, что Александр даже забеспокоился – не случилось ли чего? Невзирая на весьма прохладные отношения со всеми родственниками (кроме Георга и Флоры), младший принц тем не менее не желал никому из семьи худого. «Историю Земли и жизни на ней» пришлось отложить.

Явившись в тронный зал, Александр застал там короля, разумеется – советников, всех троих, брата Эрика, дядю Фримера и министра морского ведомства Люциуса Микелу.

– Ваше Величество желали видеть меня? – поклонившись, осведомился Александр. Достаточно сухо.

– Желал, – буркнул король. – Поздоровайся с людьми.

Александр раскланялся с присутствующими.

«А брат-то грузнеет, – подумал он, мельком взглянув на Эрика. – Экая, гляди, орясина…»