Это предложение разрушило последний оплот сомнения. Жорик дернул головой, махнул рукой, будто пытался поймать муху, и сказал:

– Тогда срочно едем к нему, пока не загнулся! Готовьте мешок для денег!

Гера с трудом разлепил глаза и увидел, что лежит на широкой кровати, а Лисица крепко спит, доверчиво положив голову ему на грудь и обвив шею рукой. Она тихо посапывала, ее ресницы едва заметно вздрагивали, будто девушка внимательно следила за развитием событий во сне.

«Кто бы мне рассказал, как это я решился на такой подвиг!» – подумал он и постарался осторожно убрать руку Лисицы со своей шеи, но она проснулась, причмокнула губами, приподняла голову и убрала с лица спутавшиеся волосы.

– Господи! – прошептала она, глядя на Геру вытаращенными глазами и натягивая на себя простыню. – Откуда ты здесь?

«А хрен его знает, откуда!» – подумал Гера, внутренне сконфузившись, но ответил, разумеется, без тени сомнения:

– А ты разве ничего не помнишь?

– Нет! – глядя на Геру честными глазами, ответила Лисица. – Я посмотрела телевизор и легла спать… А ты, значит, воспользовался моим беспомощным положением и заполз ко мне в постель?!

– Заполз! – передразнил Гера и, увидев на тумбочке бутылку с минералкой, взял ее и присосался к горлышку. – И что значит «беспомощное положение»? Ты меня так обнимала всю ночь, что у меня началась гипоксия мозга от удушья. Посмотри: глаза красные? Под ними мешки есть? Губы пересохли?.. Значит, точно гипоксия!

– Не знаю, не знаю, – ответила Лисица и часто заморгала глазками. В ее руке вдруг появилась массажная щетка, и она принялась расчесываться. – Я девушка порядочная, в случайные связи с незнакомыми не вступаю и потому не могу дать решительно никакого объяснения случившемуся.

– Тогда дай мне объяснение по поводу того, как твой тяжелораненый папочка, потерявший пять литров крови, смог так жизнерадостно поднимать двухпудовые гантели? Может, это агония проявилась в столь необычной форме?

Лисица поняла, что амнезия или, проще говоря, алкогольная потеря памяти у Геры приняла не столь катастрофические масштабы, как ей казалось поначалу.

– Я сама думала, что он ранен, – ответила она, отпихнув под простыней его слишком наглую руку. – А оказалось, что он вчера примерил специальный жилетик, который ему подарил знакомый каскадер с киностудии, да забыл его снять. А потом – ба-бах! Шампанское взорвалось, жилет тоже, кругом краска, осколки, папа в прострации…

– Э-э-эх, – вздохнул Гера. – Неужели со стороны я произвожу впечатление полного болвана?

– Нет, не полного… Ой! Да что там под простыней все время ползает?

– Зачем вы это сделали? – спросил Гера, медленно надвигаясь на Лисицу. – Бутылка, осколки, ранение в спину…

– У тебя такой высокий лоб! – покачала головой Лисица, перемещаясь к краю кровати. – А так плохо думаешь! Да чтобы выудить у хозяина тысячу баксов тебе на видеокамеру!

– Ни фига не понимаю! – поморщился Гера, но ползучее наступление не остановил. – Вы попросили меня пролететь над домом и скинуть вниз бутылку. И все это для того, чтобы разыграть хозяина и выудить у него деньги для меня?

– Конечно! – уверенно заявила Лисица и даже рассмеялась оттого, что все так очевидно и просто. – Мой папа Альберт – меценат. Мы вообще принадлежим к древнему меценатскому роду, который поддерживал развитие отечественного кинематографа последние пятьсот лет… Ай, ты меня раздавишь!!

Гера повалился на Лисицу и попытался схватить ее за руки. Лисица отчаянно сопротивлялась и царапалась.

– Вы с папой жулики! – выдал Гера.

– Фу, какое нехорошее слово ты сказал! – задыхаясь от борьбы, ответила Лисица. – Это просто оскорбительно!.. Я возмущена до глубины души!.. Моя честь растоптана, как виноградина в винном чане…

– Вы мошенники!

– А вот папа сейчас зайдет, и ты ему повтори это!

Борьба кончилась тем, что оба свалились с кровати. Лисица тотчас замоталась в простыню, как личинка в кокон, и плеснула Гере в лицо минералкой.

– Кстати, – пробормотал Гера, с удивлением рассматривая свои джинсы, которые висели на спинке стула: они были отстираны и отглажены. – А как поживает вторая жертва меценатства? Мы же должны сегодня купить камеру!

Он оглядел комнату, в которой не только телефонного аппарата, но даже штор на окнах не было.

– Возьми мой мобильный, – сказала Лисица, кивая на тумбочку, заставленную косметикой. – И отвернись. Я хочу одеться.

Гера напялил джинсы, взял миниатюрную трубку и встал у окна. Он слышал за спиной шуршание одежды и во всех красках представлял, как Лисица одевается, как натягивает на гибкое молодое тело узкий сарафан. Но как ни старался, он не мог вспомнить, как же вчера вечером Лисица раздевалась. «Чтобы постоянно получать от жизни удовольствие, – философски подумал он, – надо меньше пить».

В автосервисе ответила девушка-секретарь. Гера попросил ее позвать Клима. Обычно он подходил к телефону в считанные секунды, но в этот раз ждать пришлось долго. Гера чувствовал себя неловко, и ему казалось, что из мобильника на ноги сыплются денежки, причем острые и горячие, отчего ноги сами собой танцуют и не могут найти себе места.

К счастью, Лисица вышла из комнаты, что несколько присмирило совесть Геры. Он слушал тишину в трубке и смотрел на захватывающую дух панораму города с синей полосой моря.

Наконец, Клим отозвался. Голос его был слабым и тихим.

– Ты представляешь, – торопливо говорил он, не давая Гере даже слово вставить, – Скунс угнали, и мне пришлось сегодня все утро на такси по городу разъезжать в поисках швейной мастерской…

– Никто твой Скунс не угонял! – попытался воткнуться в монолог друга Гера.

– …никто брать не хотел, говорят, нет ниток на такую ткань, – безостановочно тараторил Клим. – Я кучу денег на такси угрохал, пока нашел приличное ателье, но там за работу ой-ой-ой сколько запросили…

– Да погоди ты!! – крикнул Гера, теряя терпение.

– …будет готово только завтра к вечеру, и дай бог, чтобы шов был ровный и крепкий, а то, знаешь, я за последствия не отвечаю…

– Молчать!! – рявкнул Гера. – Скунс у меня! Ты слышишь?! У меня!!

– У тебя? – растерянно произнес Клим. – А я думал, угнали.

– Да кому этот ржавый пылесос нужен? – воскликнул Гера. – Но при чем здесь ателье? Ты что, штаны порвал?

– Это не я порвал! – с обидой в голосе произнес Клим, и тут в его голосе появилась хорошо заметная агрессия. – Это ты, Алкалоид, порвал. И не штаны, а параплан!

– Параплан? – ахнул Гера. – Ничего не понимаю! Когда это я его мог порвать?

– Вчера. В «Стопке»! – с откровенным садизмом ответил Клим.

– Как в «Стопке» можно порвать параплан? – растерянно сказал Гера, чувствуя, как где-то в далеких глубинах сознания тлеют, набухают страшные контуры каких-то смутных событий.

– Ты что, в самом деле ничего не помнишь? – недоверчиво спросил Клим. – Ты же приволок в бар параплан, залез на люстру и попытался оттуда прыгнуть.

– Не может быть, – с трудом вымолвил Гера, и ему показалось, что его горло сузилось до размеров блошиной норки.

– Может, может! – подтвердил Клим.

– И что же теперь? – мучаясь от осознания своей вины, произнес Гера.

– А что теперь? Все! Денежки тю-тю!

– Как это тю-тю?

– А вот так, – стараясь не признаваться в своей вине, сказал Клим. – Сто баксов ушло на ремонт. Еще сто на такси. И погуляли мы с тобой будь здоров. И кончились деньги.

– Как??! – заорал Гера. – Пускай сто ушло на ремонт, сто на такси и сто на пропой! Но где еще семьсот?

– Где, где… – заворчал Клим. – А леший его знает, где. Я утром все карманы перерыл – одна рублевая мелочь осталась.

– Все ясно, – упавшим голосом произнес Гера. – Ты их пропил. Ты, червяк с косичкой, пропил, прокутил и промотал семьсот баксов!

– Ладно тебе наезжать! – угрюмо отозвался Клим. – Если бы ты не полез на люстру, я бы так не завелся.