А через неделю Кирилыч стал их выпроваживать. Да они и сами уже опухли от безделья и решили двигать. Пошли, однако, осторожно. Том шел с Кенарем, а дедок с Вешкой и Чивилихиным. Решили, что так будет лучше. Ведь Лариса могла проговориться, что Том с девушкой приходил. Поэтому и ему и Вешке даже попробовали изменить внешность: ей перекрасили волосы, а Извекову придумали дурацкую бороду наклеить, которая его совсем не красила, и к тому же кожа под ней чесалась все время. Но все обошлось, и уже через день, как и предсказывал дедок, они сошли с автобуса на остановке между двумя деревнями, откуда можно было отлично дошагать до лагеря. В общем, вывернулись.
Но вот когда они уже собрались отправиться в путь, чтобы углубиться в лес по знакомой просеке, Тома вдруг взяло сомнение. Он опять, в который уже раз, почувствовал что-то, чего и сам рассказать не смог бы, но это было… Он остановился, посмотрел на сосны, на Вешку, на Чивилихина, замыкающего их небольшую цепочку, и серьезно сказал:
– Ребята, нам в лагерь нельзя.
– Ты чего? – не понял Кенарь. – Мы же еще не дошли до куста…
«Ага, – сообразил Том опять же на своем невесть откуда берущемся всеведенье, – значит, не так уж глупо все устроено у Борова. И есть какой-то куст, который является «флажком», знаком о том, что лагерь провален». Но оттуда, где они сейчас стояли, никаких кустов еще не было видно, лишь Кенарь проговорился. А Том об этом и не знал раньше.
– Ничего не знаю про ваши кусты и другие тайные знаки, я просто думаю, что Боров… Он нас сдал. И, может, сдал других ребят.
– Не понял, поясни, – предложил Чивилихин, и в его голосе, как всегда, прозвучала неопределенная угроза. Впрочем, после провала у Ларисы он иначе с Томом и не разговаривал.
– Я думаю, Боров – предатель. – жестко повторил Том и добавил: – Уже давно, может, дольше, чем мы подозреваем.
И тут же получил хлесткий, неожиданный удар по зубам от Кенаря. Тот, как всегда, взъерепенился и полез драться. Но больше ничего сделать не смог, на нем повис Чивилихин, а спустя пару секунд – и Вешка.
– Вот что, парень, ты допрыгался, – спокойно сообщил Чивилихин, когда все слегка улеглось. – У нас за такие слова, сам понимаешь, порезать могут… Если ты неправ.
– Я прав. – И Том, как с выдуманной камерой перед квартирой Ларисы, принялся лгать: – Я за ним давно наблюдаю, он… Есть что-то за ним, что иначе, как предательством, я объяснить не могу.
– Что именно? – спросила Вешка, обеспокоенно поглядывая на Чивилихина. Она-то отлично понимала, что он запросто может убить Тома, если решит, что Боров невиновен.
– Не буду говорить, мелочи всякие…
– Ты уж скажи, мил-человек, – встрял дедок.
– Отлучается он из лагеря странно, вещи у него есть, про которые он нам не рассказывает, и предложения у него дурацкие, подобные тем, как он нас в зубы к секуритам сунул… В общем, я уверен: назад в лагерь нам нельзя.
– Почему же безопасники нас раньше не трогали?
– Не знаю. Может, Боров им сказал, что я слишком незначительная фигура, чтобы из-за меня раскрывать такую отлично законспирированную ловушку, какой является весь лагерь… А вот теперь, мне кажется, он нас сдал.
– Думаешь, он навел на нас секуритов, когда мы к твоей… жене сунулись? – спросила Вешка, соображая.
– Нет, скорее всего, там действительно какая-то сигналка стояла. Это при возможностях красномундирных на самом деле легко и без ведома проживающих в квартире поставить. Нет, – он еще разок подумал, – в Ярославле секуриты сами по себе действовали, иначе бы они нас точно взяли, в этом сомнения нет. Но сейчас, пока ехали, я еще разок все обдумал… В общем, я считаю, сейчас Боров нас выдал. Или скоро выдаст. Ему, вероятно, тоже сигнал пришел от… начальства, которому он в действительности служит.
– Вот заладил. – Дедок был, кажется, удивлен меньше других. И вдруг проговорился: – У меня же там берданочка моя… И пульками к ней я два патронташа набил, и… – Он махнул рукой.
И как-то грустно стало от его отчаяния. Но именно то, что он поверил Извекову, сломало недоверие и в Чивилихине. А глядя на него, и Кенарь с Вешкой согласились, что это возможно.
– Вот что, – сказал Чивилихин, – как думаешь его проверить?
И Том стал излагать то, что придумал, пока они неделю отсиживались в бывшей общаге, и в чем был теперь уверен… Когда возникло это ощущение опасности перед самым их лагерем.
– Сделаем так. Дед отправится в лагерь. Если там есть другие ребята, пусть скажет им, чтобы они разбегались, если он с Боровом не вернется в течение суток или двух. Затем пусть захватит побольше оружия – это нам понадобится, – а потом идет к Борову и расскажет ему такую историю. Якобы нас в Ярославле ждали, но мы все же ушли, и теперь я, именно я всех подговорил, чтобы отныне мы действовали самостоятельно где-то в городе. Где именно, дед не знает. Но придумки у нас теперь мощные – чуть ли не заводы взрывать. То есть террористические акции по полной программе. После того как я телик починил, Боров может решить, что я, как инженер, такое смогу соорудить – мало никаким секуритам не покажется… А потом дед ждет.
– И что? – не понял Кенарь.
– Вечером же или ночью – не знаю, – Боров точно намылится на свою базу. Чтобы передать эти сведения красномундирным. Он наверняка на это пойдет, иначе его за серьезные акции, о которых он знал и не сообщил, вздернуть могут… Хоть и держат они его на длинном поводке, но выпускать этот поводок не намерены.
– Ага, он по лесу ходит-то не очень, – согласился дедок, – и тогда я за ним.
– Нет, лучше ты вообще не суйся, выводи людей… Возможно, там окажется еще кто-нибудь, кто действует с Боровом заодно, – возразил Том.
– Ты что же, думаешь, и среди нас есть перевербованные?
Кенарь опять чуть ли не рукава стал засучивать, чтобы врезать Тому. Но тот поднял руки, покачал головой.
– Среди нас – нет. Иначе нас бы взяли прямо в Ярославле, в крайности, в общаге той, где мы отлеживались. А так как получилось… Нет, все доказывает, что среди нас купленного нет.
– Дока-азывает… – Кенарь хоть и злился, дразнил Тома, но больше не дрался.
– Ты, дед, вот что. Брата, если он в лагере будет, все-таки вытащи, – буркнул Чивилихин. – Проданный он или купленный. А если не вытащишь, пеняй на себя, понял?
– Да, нелегко все получается, – кивнул дедок. – А вы что будете делать?
– А мы пойдем на другой конец леса и заляжем в деревеньке той… Вахромеево называется. И не просто заляжем, а замаскируемся, в стога залезем и даже поглубже. Потому что если Боров и пойдет ночью, чтобы своим хозяевам о нас сообщить, то будет он в приборе ночного видения… И если мы не побеспокоимся, он все увидит и поймет, а тогда нам конец. – Том помолчал. – Тебе, дед, по этой же причине не следует за ним следить. Хоть он и хуже тебя в лесу ориентируется, но у него техника будет, а ты… В общем, понятно.
– Откуда ты знаешь, что он в приборе ночном пойдет? – спросила Вешка.
– Иначе бы он не успевал бегать до деревни и назад, – объяснил Извеков. – За одну ночь туда-сюда обернуться, а это километров четырнадцать-пятнадцать – даже для хорошего егеря многовато выходит, а Боров совсем не егерь.
– Если у него такая машинка есть, это еще не доказательство, что он нас продал, – сказал дедок. – У Борова в его землянке-то много чего есть, он нам не все показывает. На то и командир.
– Прибор ночного видения, безусловно, не доказательство его связи с красномундирными. Поэтому я и хочу в Вахромеево засаду устроить, чтобы на связи его поймать. А на связь с красномундирными он определенно выйдет.
– Не пойму я что-то, – вздохнула Вешка. – Что ему мешает, например, просто сотовиком пользоваться?
– Сотовиком нельзя. Он перехватывается влегкую, и воки-токи тоже перехватывается. При этом, учтите, не одна же у нас такая группа собралась, есть и другие. Может, даже есть центр, из которого все сопротивление координируется… И проверяется заодно, по связи, по прямым контактам с секуритами… Вот если кодированный сигнал из деревни пойдет, тогда никто ничего очень уж опасного не заподозрит. В общем, не знаю подробностей, но Боров чего-то очень боится, вот и придумал… Он решил, если будет раз в неделю или даже разок в месяц куда-нибудь отлучаться, этого никто не заметит. А если кто-нибудь услышит, как он невесть кому о делах в лагере докладывает, – это хуже… К тому же ему не только связь нужна, ему о многом беспокоиться следует: о документах и о деньгах – это раз, о путях отхода, о возможности где-то залечь, если лагерь накроют… Нет, я уверен, связь и схрон у него в деревне. И ближайшей как раз Вахромеево стоит, другого места не представляю.
