Корпорации сложнейшим образом на разных уровнях взаимодействуют и конкурируют друг с другом. В современной войне все зависят от всех, но при этом каждый считает главным себя. Ракетчики (в смысле - «стратеги»), летчики, моряки, десант (морской и воздушный) и спецназ считают себя суперэлитой. В принципе, все они имеют основания так о себе думать, хотя друг без друга, а также без, например, ПВО, войск связи или тыла никто из них обойтись не сможет. Конечно, в противопартизанской войне ПВО ни к чему, но там и ракетчики, моряки, большая часть летчиков тоже лишние.

Впрочем, здесь речь идет о тонких материях: о профессионально-психологических аспектах межкорпоративных отношений внутри общей гигантской корпорации. А есть гораздо более грубые обстоятельства ведомственно-бюрократического характера, которые в мирное время естественным образом начинают превалировать над профессиональными. Особенно в постсоветский период, когда Вооруженные силы стали испытывать острую нехватку денег. И, одновременно, министрами обороны стали назначать представителей видов ВС и родов войск, которые раньше на руководство всей армией не претендовали. В советский период министрами обороны назначали «общевойсковиков» (т. е. пехотинцев и танкистов), а дольше всех пробыл на этом посту Дмитрий Устинов, хотя и носивший маршальские погоны, но реально в армии не служивший и представлявший ВПК, а не ВС (следовательно, он не был вовлечен во внутриведомственные интриги). И в то время виды, рода, округа, флоты, группы войск боролись за ресурсы, но это была борьба за еще лучшую жизнь, а не за выживание. В постсоветский же период вопрос встал именно таким образом. И именно в этот момент министрами обороны побывали представители войск не самых многочисленных, хотя и элитных. Сначала это был десантник Павел Грачев, а потом, после краткого пребывания на посту министра «общевойсковика» Игоря Родионова, - ракетчик Игорь Сергеев. В условиях нехватки всего каждый из них чисто инстинктивно стал «тянуть одеяло на себя», т. е. на родные войска.

Что интересно, каждый из них имел некоторые основания считать свои войска главными. Например, Силы быстрого развертывания, идею создания которых на базе ВДВ лелеял Грачев, в Чечне очень бы пригодились. Впрочем, без всяких СБР десант оказался там главным. Однако другие виды и рода сочли себя обделенными и обиженными (до какой степени справедливо - вопрос сложный) и после отставки Грачева, которая случилась по причинам, к его боевым заслугам отношения не имевшим, ВДВ, наоборот, надолго превратились почти в изгоев.

Еще больше оснований для «утягивания одеяла» имел Игорь Сергеев, объективно лучший министр обороны, как минимум со времен Устинова, как максимум - за весь послевоенный период. Первая чеченская была проиграна, деньги на армию совсем закончились. В этих условиях Сергеев, однако, сумел сохранить стратегические ядерные силы, в первую очередь, их основу - РВСН. То есть спас то, что только и делает Россию великой державой, а не малонаселенной гигантской территорией с огромным количеством природных ресурсов. В итоге за 90-е годы СЯС почти не уменьшились по сравнению с советским периодом (имеется в виду та их часть, которая осталась в России), а по ряду параметров даже увеличились. Тем не менее, все остальные обиделись и на ракетчиков. В итоге в «нулевые» РВСН были разжалованы из вида ВС в род войск, а СЯС в целом по сравнению с концом 90-х уменьшились более чем вдвое.

Появилась и конкуренция между округами, при этом возникла угроза создания региональных армий. В начале 90-х многие гарнизоны оказались «на кормлении» у местных властей, что порождало опасения в их лояльности Москве «в случае чего». Оказавшийся заведомо привилегированным Московский военный округ исключением не стал, даже наоборот. Его командующий Леонтий Кузнецов слишком сблизился с Юрием Михайловичем в тот момент, когда тот решил замахнуться на федеральную власть. И вроде бы в начале 1999 года неосторожно высказался в том смысле, что не даст мэра в обиду, если Кремль решит поднять на того руку. Фраза эта была донесена до ушей Бориса Николаевича, после чего генерал Кузнецов немедленно отправился на пенсию.

Потом пришли «стабилизация», «вертикаль власти» и «возрождение былой мощи Вооруженных сил». Министрами обороны стали гражданские лица (в смысле - не имеющие отношения к ВС), поэтому снизилась конкуренция между родами и видами. Вроде бы исчезла угроза создания региональных армий, хотя границы федеральных округов по прежнему в основном совпадают с границами округов военных, что при определенных обстоятельствах может иметь последствия весьма негативные. Но вскоре вся армейская корпорация, видимо, принципиально изменится.

В первую очередь - по причине тотальной люмпенизации, охватившей как рядовой, так и офицерский состав. Поскольку армия превратилась во всенародное пугало, призывают туда только тех, кто не способен ни поступить в ВУЗ, ни откупиться. Из этих призывников потом получаются и контрактники. Другая часть контрактников приходит с гражданки, они также, главным образом, являются выходцами из социальных низов, людьми, не способными найти свое место в гражданской жизни. Они идут в армию никак не из-за любви к Родине или военной профессии, а исключительно от безысходности.

Офицерский корпус люмпенизируется по причине крайне низкого уровня денежного довольствия и катастрофического падения престижа службы. Исключения, разумеется, есть, но чем дальше, тем их будет меньше.

В последние годы проявился еще один, глубинный, системный аспект люмпенизации ВС. Он состоит в деградации высокотехнологичных видов ВС и родов войск. Приоритет получила пехота, укомплектованная теми самыми контрактниками, не нашедшими места в гражданской жизни. «Технари» же оказались просто не нужны. А поскольку с середины 90-х годов поступление в войска новой техники практически прекратилось и с тех пор, вопреки уверениям нынешнего агитпропа, по сути, не возобновлялось, сейчас начинается коллапс. Самолеты, вертолеты, ЗРК, корабли, подлодки, построенные в советское время, выработали свой ресурс. В ближайшие 2-3 года ВВС и ВМФ просто исчезнут, чуть позже за ними последуют РВСН. Причем этот процесс уже принял необратимый характер.

Наконец, в рамках нынешней, наиболее радикальной за весь постсоветский период реформы, принято решение, которое радикально изменит атмосферу внутри офицерского корпуса. Речь идет об увеличении денежного довольствия для лучших, коих будет примерно 10 % от общего количества офицеров. Их доход вырастет в 4-5 раз по сравнению с доходами их коллег. Эти лучшие определяются по сложной рейтинговой системе, причем в соответствие с квотами, выделенными видам ВС и родам войск. И получать доплаты они будут весь следующий год, независимо от того, как станут служить.

Даже если допустить мысль, что отбор лучших будет абсолютно объективным (что крайне маловероятно), можно себе представить, какую ненависть коллег они заслужат. Особенно учитывая тот факт, что эти лучшие будут получать больше, чем их начальники, стоящие на 2-3 ступени выше в командной иерархии.

Трудно спорить с тем, что лучших надо поощрять. В первую очередь - путем повышения в звании и/или должности. Что автоматически подразумевает рост денежного довольствия. За отличные показатели военнослужащих можно и нужно поощрять большими единовременными выплатами, против этого вряд ли хоть кто-нибудь из их коллег возразит. А вот порождать такое вопиющее неравенство внутри коллектива, членам которого, возможно, придется вместе идти на смерть - замысел, поистине, дьявольский. В некоторых случаях просто запредельный: например, в ВМФ командир корабля будет получать повышенное денежное довольствие, а экипаж, без которого командир - ничто, получать его не будет.

Принято такое решение по недомыслию или целенаправленно - значения не имеет. Его реализация приведет к полному и окончательному перерождению корпорации. Что получится в итоге - мы узнаем уже скоро.

Иордания: мерцающий образ