— Ну что? — спросил он, когда тот вернулся.

— Шпион также ранен. Следы крови привели меня к концу переулка, где, видимо, его ожидал экипаж. Я зашел в соседнюю колбасную, сказав, что забыл пакет в фиакре, номера которого не заметил, и что фиакр этот, долго простояв в этом месте, уехал с полчаса тому назад. Один из приказчиков случайно заметил номер этого фиакра, не помнит только наверное — 107 или 109…

— Браво! Благодаря номеру мы найдем человека…

— На что он нам?.. У нас и так довольно дел. Связываться еще со шпионами да колдунами!

— Человек этот держит нашу жизнь в своих руках. Одним словом, приятель, это Себастьян.

— Себастьян? Ваш матрос? Но ведь его убили?

— Я сам так думал… Прежде всего надо отправиться к колдунье.

— Где мы ее найдем? Я забыл вам сказать, что я хотел быть у нее второй раз, но уже ее не было на той квартире, и никто не мог дать мне ее нового адреса.

— Карай!.. Ее нужно отыскать. Вы сами понимаете теперь все… Времени терять нечего. Враги действуют, не позволим же им предупредить нас. Постараемся вернуть потерянное время.

— Сегодня же вечером я отдам приказания нашим бандитам.

— А завтра вечером мы сговоримся окончательно… Да, еще вот что! Написали ли вы в Гавр?

— Да, все готово. С будущей пятницы вооруженный баркас будет вас ожидать в Руане.

— В Руане? Это довольно далеко. Как мы туда доберемся?

— Я все предвидел: наркотическое средство отдаст их в наше распоряжение, а купленный мною крошечный пароходик живо довезет их до Руана.

— Отлично!

— А вы все подумываете о похищении?

— Непременно! Раз они будут в открытом море, ничто не спасет их.

— А Ванда?

— Ванда ничего не будет знать. Что касается ее матери… Оианди, эта женщина уже не то, что была!

— Полноте! Бедная женщина ни слова не говорит по-французски, нигде не бывает, кроме церкви!

— Видите, в Эрмосильо, будучи между жизнью и смертью, я открыл ей, что дочь ее жива, и даже сказал ей, у кого она.

— Эхе-хе, приятель! Это было не совсем осторожно!

— Что же ты хочешь!.. Я был болен… Она спасала мне жизнь, так нежна была ко мне!.. Доверие мое жестоко было наказано: с этого дня донна Люс преобразилась. Мысль о дочери не покидала ее. Напрасно я пробовал уверить ее, что я ошибся, что Ванда умерла.

— Но, в таком случае, как вы решились везти ее в Париж?

— Тогда я еще любил ее. Она умоляла не оставлять ее одну, я не имел сил отказать ей. К тому же, она не была такая, как теперь. В настоящее же время жизнь наша сущий ад. Дело дошло до того, что я каждую минуту опасаюсь катастрофы, и смотрю за ней во все глаза.

— Это невыносимо…

— Именно. Но зато я решился, как только удостоверюсь в ее измене, покончить с нею. Я поклялся, а вы знаете, что я своим клятвам не изменяю.

— Мне жаль ее, но мы, действительно, в таком положении, что малейшее снисхождение может нас погубить.

— Я это сознаю и потому буду непреклонен. Надеюсь, впрочем, что не придется прибегать к крайностям. Как бы то ни было, но я не могу забыть, что эта женщина, которую я так ненавижу теперь, единственная, которую я когда-то любил.

Переговорив еще кое о чем со своим другом, Майор нажал какую-то кнопку, спрятанную в резьбе камина. Открылась потайная дверь, за которой он и скрылся.

Четверть часа спустя, он уже выходил из дома на улицу Сен-Клер. Немного погодя, он вошел в церковь Троицы.

Церковь была почти пуста. Сторож тушил свечи, против алтаря сидел, погруженный в глубокое созерцание, какой-то человек. Больше в церкви не было никого.

Майор на цыпочках подошел к молящемуся и, сев подле него, набожно раскрыл богато переплетенный молитвенник. Прошло несколько минут.

— Как жаль, — проговорил Майор, — я опоздал на службу!

— Всегда можно молиться! — отвечал вполголоса его сосед.

— Тут холодно…

— Солнце редко заглядывает в церкви… Зато можно свободно разговаривать.

— Хорошо, — сказал Майор. — Я вижу, что мы друг друга понимаем. Что нового?

— Очень много. Известная вам особа пришла сюда к девятичасовой службе и села рядом с черномазой дамой лет сорока, но еще очень красивой. «Адрес есть?» — спросила ее известная вам особа. «Да, если у вас есть тысяча франков», — отвечала та. Разговор велся на испанском языке. Особа передала ей нарядный бумажник. Дама пересчитала, спрятала бумажник в карман и сказала: «Отель Валенфлер, улица де-Курсель, недалеко от аллеи де-Ваграм».

— Дальше!

— Дама вышла из церкви. На паперти ее встретил человек в широком плаще. «Ну что?» — спросил он ее по-испански. «Готово», — отвечала она, на том же языке. «Хорошо, теперь поезжай домой, а я отправлюсь в Пасси, и вернусь не ранее десяти часов вечера». Потом они сели, каждый в отдельный фиакр, и расстались.

— Черт возьми!.. И вы потеряли ее из виду?.. Друг Кабуло, за это вы получите пятьсот франков вместо обещанной тысячи.

— Ошибаетесь: вы дадите мне все сполна! Я также нанял фиакр и отправился вслед за дамой.

— А!..

— Вот в нескольких словах ее подноготная. Зовут ее Ирма Ланжвень. Живет она на Монмартре, на улице Аббатис. Не более месяца, как она туда переехала, а так как она заплатила вперед, то ее не беспокоили никакими расспросами. Вообще в доме ее считают гордячкой и не очень недолюбливают. Никто у нее не бывает, кроме одного пожилого господина; они разговаривают на каком-то непонятном языке, часто выезжают вместе и всегда в экипаже. Вообще она держит себя странно, ни с кем не знакомится и нередко проводит ночь вне дома… Вот все, сударь! Неужели я не заслужил тысячи франков?

— Вот они.

— Благодарю! Право, удовольствие служить у такого барина, как вы!

— Хочешь заслужить втрое больше?

— Еще бы!

— Можешь ты пробраться в квартиру этой дамы?

— Плевое дело!

— Раз ты к ней в квартиру попадешь, ты должен положительно узнать, где ее действительное жилище. Понял?

— Можно узнать.

— Завтра вечером явись с донесением на бульвар Пуассоньер, в ресторан Бребана. Ты спросишь номер 25 и велишь доложить о себе. Я буду там. Но, как ты ce6я назовешь?

— Нужно быть джентльменом?

— Непременно.

— Готов и на это. Вот вам моя карточка.

Он передал Майору визитную карточку, украшенную виконтской короной, над которой стояло: «Виконт де Карлиас. Секретарь при посольстве республики С. -Марино». Майор, смеясь, положил ее в карман.

— Хорошо, — сказал он. — Выслушай последнее мое приказание. Выбери трех сильных и надежных людей. Смотря по тому, что ты узнаешь, наши действия начнутся или завтра, или на двадцать четыре часа позже.

— Слушаю. Но три верных человека будут немало стоить.

— Например?

— По крайней мере, по триста франков на душу. Ведь не обойдется без убийства?

— Вероятно. Вот тебе три тысячи франков. Это только на расходы, и не входит в счет обещанных денег. А теперь прощай! Помни: завтра, в ресторане Бребана.

Графиня Валенфлер давно заметила странную перемену в характере Ванды. Беспечный и веселый ребенок внезапно превратился в серьезную и задумчивую девушку. Одно не изменилось в ней: страстная ее привязанность к графине.

Порою блестящая слеза сверкала на бархатных ресницах молодой девушки. Сама не зная почему, она чувствовала томление и тоску, и когда встревоженная графиня спрашивала ее, что с нею, она бросалась ей на шею, отвечая, смеясь, и рыдая:

— О, мама, мама, я люблю тебя! Как я счастлива с тобой!..

Сначала графиня беспокоилась. Наблюдая, однако, внимательнее, она успокоилась и даже как будто обрадовалась.

В неприемные дни графиня проводила время в прелестном будуаре, убранном со всей прихотливой изысканностью хорошего вкуса. Там мы и застаем ее в обществе Ванды и мисс Люси Гордон, компаньонки и подруги последней.

Если нам не приходилось называть мисс Люси, то это не потому, что она была незначительное лицо в семействе Валенфлер. Уже много лет она жила в их доме на правах, почти равных с Вандой.