Майор не ответил; он подошел к спавшему Фелицу и стал его толкать ногой.

— Вставай, дружище! — крикнул он ему.

— Ага! — сказал тот, вскакивая на ноги. — Вы перестали болтать на собачьем наречии. Ну и прекрасно! Что скажете хорошенького?

— А вот что: соберите сколько можете людей, через неделю мы нападем на Флориду.

— Что такое приключилось, что вы так быстро переменили свои намерения?

— Какое вам дело? Ведь я соглашаюсь на ваше же предложение.

— И то правда! Ну, если так, то прощайте, времени терять нечего, через неделю все будет готово.

Десять минут спустя, Фелиц Оианди выходил из пещеры.

Мы возвратимся к тому месту рассказа, когда графиня де Валенфлер подъехала к асиенде.

На крыльце ее встретил человек уже не молодой, в мундире корпусного доктора французской армии. Вся его грудь была увешана орденами, и несмотря на то, что ему уже пошел шестой десяток, он держался прямо и бодро, как юноша.

— О мой милый доктор, как я рада вас видеть! — воскликнула графиня, соскакивая с лошади и протягивая обе руки доктору Иригойену — это был он. — Простите, что не привела вам вашего сына, как обещала, но к вечеру, надеюсь, он уже будет здесь.

Доктор ответил радушно на привет молодой женщины и поспешил к ней подвести Денизу, которая стояла несколько поодаль.

Последовала трогательная сцена; хозяин дома удалился вместе со своим семейством, и они остались втроем. Начались расспросы, рассказы, ведь они так давно не виделись, — целых четырнадцать лет!

Мы в кратких словах передадим все, что случилось за это время.

Доктор Иригойен не расставался более с Денизой, родители которой умерли, не оставив ей никаких средств к существованию. Они часто говорили о пропавшем Юлиане и утешали друг друга, как могли. Два раза только в этот долгий промежуток времени они имели известия о бежавшем: раз, когда ему с Бернардо удалось спастись с корабля «Беллона», а второй раз, когда они покинули пампасы Буэнос-Айреса, чтобы переселиться в Мексику. Затем прошло несколько лет, и они не получали более никаких известий. Доктор переселился в Париж, а маркиза Жермандиа тем временем уже оставила этот город и переехала в свое поместье в Андру. Доктор вел в Париже тихую и уединенную жизнь; Дениза выходила из дому только для того, чтобы побывать в ближайшей церкви. Однажды, возвращаясь с обедни, она встретилась лицом к лицу с Фелицем; к тому времени Фелиц почти прокутил все свое состояние. При виде Денизы прежняя страсть проснулась в нем еще с большей силой, Фелиц ее всюду преследовал, стараясь даже подкупить привратника дома, где она жила, с целью ворваться к ней в отсутствие доктора. Но привратник, обожавший доктора и Денизу, которые спасли жизнь его девочке и ласкали ребенка, занимаясь его воспитанием, выгнал Фелица Оианди и все рассказал доктору. Тот отправился к одному высокопоставленному лицу, с которым был очень дружен, и рассказал ему всю историю Фелица, начиная с его доноса в 1852 году. Следствием этого разговора было то, что Фелиц, который давно уже хлопотал безуспешно о месте в военном интендантстве, получил вдруг назначение при алжирской армии, с приказом отправиться в Константину через двое суток. Он так обрадовался этому назначению, что на время забыл о Денизе, и уехал, надеясь позднее вернуться. Но о нем было сделано особое распоряжение. Он ни разу не мог выпросить себе отпуска, и должен был оставаться в Африке до тех пор, пока корпус, при котором он состоял, был отправлен в Мексику, и он за ним последовал. Мы его нашли в саванне, где он открыто помогал самому отъявленному бандиту.

Доктор, получая письма от маркизы, узнал от нее, во-первых, что она вышла замуж за графа, и об ее отъезде в Нью-Йорк. Несколько месяцев спустя, она ему написала, что нашла Юлиана; молодой человек тоже писал отцу. Радость двух отшельников была, разумеется, безгранична.

Тем временем война в Мексике все более и более разгоралась, а Юлиану нельзя было как осужденному и бежавшему от ссылки возвратиться во Францию. Поэтому доктор задумал сам отправиться в Мексику для свидания с сыном. При первом его заявлении о желании снова поступить на службу, ему тотчас же было предложено место корпусного доктора в мексиканской армии. Дениза была в отчаянии, что ей приходится остаться в Париже одной, хотя она вполне сознавала, что доктор не мог взять ее с собой в действующую армию. Графиня де Валенфлер находилась в Канаде, куда доктору немыслимо было отвезти Денизу, и он ее утешал тем, что, осмотревшись на месте, ей напишет, чтобы она приехала, когда это станет возможным. Почти все приготовления к отъезду доктора были окончены, день отъезда уже был назначен, когда он вдруг получил от графини де Валенфлер письмо, отчасти изменившее его намерение и доставившее Денизе великое и неожиданное утешение. Графиня де Валенфлер писала своему старому другу, что она предпринимает путешествие через индейскую территорию в Мексику, в асиенду де-ля-Флорида, и уговаривала его взять с собой Денизу, которую он мог оставить в асиенде под ее покровительством, так как она намерена пробыть там долгое время. Дениза мигом собралась; решено было, что Мариетта, дочь привратника, которая выросла и продолжала жить у доктора в качестве подруги Денизы, тоже поедет с ними. Они сели на пароход «Belle Adele» и отплыли в Мексику. На этом пароходе в числе матросов находился и тот Жоан, который, прибыв с пассажирами на асиенду «Флорида», узнал в графине де Валенфлер бывшую маркизу Жермандиа.

Столовая в асиенде была огромных размеров и напоминала трапезную в каком-нибудь монастыре. Пол ее был вымощен черными и белыми плитами в виде шахматной доски, вдоль стены шел резной дубовый карниз. Стол был из массивного красного дерева, и за ним легко могли разместиться более ста человек.

Дон Кристобаль де Карденас, также, как большая часть пограничных асиендерос, придерживался обычая своих предков и садился всегда за стол со всей своей многочисленной прислугой.

Ужин подходил к концу и прислуга уже удалилась, когда мажордом подошел к дону Кристобалю де Карденасу и вызвал его в другую комнату. Там стояли краснокожие вожди и оба охотника.

Понятно, что свидание между стариком-отцом, сыном и его невестой было в высшей степени трогательно.

Когда все несколько поуспокоились, графиня де Валенфлер сказала:

— Теперь остается довершить дело, то есть повенчать эту влюбленную пару. — При этом она указала на Юлиана и Денизу, которые отошли в сторону и, занятые своим разговором, по-видимому, забыли обо всех окружающих.

— Эту мысль можно здесь отлично осуществить, — ответил дон Кристобаль, — у меня есть часовня и постоянный священник.

— А потом, — сказал доктор, улыбаясь, — мы их отошлем во Францию, пускай там проводят медовый месяц.

— Увы, отец! — сказал Юлиан. — Ты забываешь, что мы с Бернардо беглые ссыльные.

— Я ничего не забыл и еще из ума не выжил. Ты и Бернардо теперь свободны.

— Свободны! — воскликнули оба друга с изумлением.

— Да, когда я изъявил желание поступить опять на службу, то, между прочим, не скрыл от своего друга генерала Пр., что главная причина, побудившая меня ехать в Мексику, было желание повидаться с тобою, так как тебе невозможно было вернуться во Францию. Он очень подробно меня обо всем расспросил, и, едва я прибыл в Урэс, как главнокомандующий там, генерал X., встретил меня следующими словами:

— Я тем более рад с вами познакомиться, доктор, что имею вам сообщить весьма радостную весть, ваш сын, доктор Юлиан Иригойен, и товарищ его, Бернардо Зумето, исключены из списка ссыльных и могут вернуться во Францию, когда пожелают. — В подтверждение своих слов, генерал X. передал мне следующие бумаги.

Доктор подал сыну бумаги, давшие ему и Бернардо право беспрепятственно вернуться во Францию.

— Ура! — воскликнул Бернардо, упорно молчавший до этой минуты. — Если это сон, то я прошу, чтобы меня не будили! Мексика — прекрасная страна, в которой, однако, слишком уж много диких зверей и диких людей. Париж все-таки лучше; хотя во Франции нет золотых приисков, но там приятнее живется, главное — безопаснее! Чем скорее мы вернемся во Францию, тем лучше!