Все шкуры убитых зверей были раскуплены доном Кристобалем и его гостями, к великой радости охотников и краснокожих, не избалованных щедротами обыкновенных купцов. На девятый день кавалькада тем же порядком вернулась в асиенду, и гости стали разъезжаться по домам. Капитан Пети уехал одним из первых. Все заметили, что перед отъездом у него был длинный разговор с доном Кристобалем, но никто не придал этому особого значения.

Прошло более месяца. Юлиан и Бернардо торопились кончать свои дела. Тот и другой далеко не были богаты. Все состояние их заключалось, по их расчетам, в сотне тысяч франков, лежавших в банке Скруба и К°, в Эрмосильо. Они знали, что им придется много работать, но оба были молоды, сильны духом и телом, и будущее не страшило их. По правде сказать, им жаль было покинуть беспредельные и таинственные степи, к которым они так привыкли. Тут они были действительно свободны! Цивилизованная жизнь невольно их смущала. Они чуждались сердцем ее условностей, требований и однообразия. Но Дениза никогда не смогла бы свыкнуться с треволнениями степной жизни. Несмотря на любовь ее к мужу, жизнь ее была бы рядом определенных лишений. А нужно, чтобы она была счастлива! Юлиан и Бернардо этого хотели и решились расстаться с цветущими саваннами и девственными лесами. Настал день отъезда. Но накануне графиня де Валенфлер получила письмо, изменившее весь план ее путешествия. Важные дела требовали ее возвращения в Канаду. Однако она все-таки захотела проводить друзей своих до Урэса, куда отправлялся доктор в сопровождении новобрачных, желавших подольше быть с ним и воспользоваться случаем, чтобы проститься с генералом X.

Хозяева асиенды плакали, расставаясь с ними.

— Прощайте, мой добрый друг! — сказал Юлиан, обнимая в последний раз дона Кристобаля и садясь на коня.

— Не прощайте, а до свидания, — отвечал тот. — Я надеюсь видеть вас скорее, чем вы думаете… Мне нужно, наконец, побывать в вашей прекрасной Франции…

Радостное восклицание встретило это заявление.

— Да, — продолжал дон Кристобаль, — Бог даст увидимся в Париже, и заранее прошу вас не отказать мне в гостеприимстве.

Юлиан засмеялся.

— А я заранее обещаю вам, — сказал он, — гостеприимство самое радушное, Но, к сожалению, не роскошное.

— Кто знает, — тонко улыбаясь, отвечал дон Кристобаль.

Многочисленный конвой сопровождал путешественников. Они ехали не спеша, останавливаясь на ночь, и, таким образом, через двенадцать дней после отъезда из асиенды, прибыли в Урэс. Неожиданная радость ожидала их там. Генерал X. дал в их честь большой обед. Общество было избранное и разговор, разумеется, вращался исключительно около последних событий в асиенде. Когда подали шампанское, генерал встал и, обращаясь к Юлиану и Бернардо, сказал:

— Господа, я с нетерпением ожидал вашего приезда в Урэс и счастлив, что могу наконец выразить вам мое глубокое уважение и сказать, что я ничего не забыл… -он произнес эти слова с особенным ударением.

— Генерал… — пробормотал смущенный Юлиан.

— Да, господа, — продолжал генерал, — к вам были несправедливы. Я считаю лишним распространяться на этот счет: вы меня и так понимаете. Одним словом, вы имели право требовать удовлетворения от правительства, и оно вам в нем не отказало: награждаю вас орденами Почетного легиона! Все сознают важность услуги, которую вы нам оказали истреблением самой опасной шайки бандитов.

Радость друзей еще более увеличилось, когда они узнали, что дон Кристобаль получил то же отличие.

Когда настала минута расставания, доктор и графиня де Валенфлер решили проводить отъезжавших до Гуаймаса. Путешествие продолжалось при тех же условиях, как в начале. Ехали только днем, и то исключительно в те часы, когда солнце не пекло. Не доезжая трех лье до Эрмосильо, дорога разветвлялась: одна ветвь вела в самый город, другая в Сонору. На самом перекрестке караван встретился с крытыми носилками, пристроенными на двух мулах, и окруженными несколькими всадниками.

Один из них, лицо которого скрывалось под широкими полями соломенной шляпы, был одет матросом. В ту минуту, когда оба поезда поравнялись, матрос быстро нагнулся к носилкам и что-то прошептал. Спущенные шторы быстро раздвинулись. Бледное, изнуренное лицо, искаженное страшным волнением, показались в окне.

То был Майор. Предчувствие Навахи и Юлиана оправдались. Преданная любовь донны Люс еще раз спасла его! За два дня до атаки асиенды Майор спешно вызвал свою жену в лагерь. По окончании экспедиции он, если читатель помнит, надеялся бежать, но не иначе как увозя с собою ту, которую продолжал любить, как в первые дни их супружества. Когда он двинулся против «Флориды», донна Люс не хотела оставить его, но, боясь за нее, Майор спрятал ее в соседнем лесу под охраной нескольких наиболее верных ему бандитов. Донна Люс долго ждала его возвращения. Придя наконец в отчаяние, она послала разведчиком одного из своих телохранителей, и тот вскоре вернулся с ужасной вестью. Она поклялась спасти своего мужа. Убедившись, что победители разошлись, донна Люс в сопровождении бандитов отправилась на место побоища. Любовь одна способна внушать подобную преданность! Молодая женщина долго разбирала изуродованные ранами и предсмертными судорогами трупы. Наконец она нашла того, кого искала. Майор лежал бездыханный, холодный, весь истекавший кровью… С помощью бандитов она, не страшась опасности и затруднений, перенесла его в грот Каскада. Там Майор более месяца боролся со смертью. Когда ему стало немного лучше, донна Люс перевезла его в Эрмосильо, в дом своих родных, где его окружили всяческой заботой. Любовь донны Люс вернула жизнь этому мерзавцу!

Случай свел Майора с Жоаном, бежавшим с «Belle Adele».

Жоан был негодяй, имевший полное право бояться закона. Нанимаясь к капитану Пети, единственной мыслью его было бежать в первом попавшемся американском порту. После встречи с Себастьяном, который, к слову сказать, далеко не был с ним так скрытен, как хвастал потом Майору, Жоан отправился к тестю бандита. Почтенный банкир был в то же время и шпионом, и даже подчас вербовщиком своего зятя. Жоан показался ему человеком подходящим, и, по прибытии Майора в Эрмосилъо, он приставил его к нему. Между тем здоровье Майора медленно поправлялось. Слабость все не проходила. Доктора решили, что воздух Эрмосильо ему вреден, и посоветовали донне Люс везти его в Сонору. Она тотчас же поехала приготовить все нужное, а на другой день в закрытых носилках туда же отправился и Майор.

Вот объяснение встречи, о которой сказано выше.

— Смотрите, майор! — сказал матрос, который был никто иной как Жоан.

Караван проходил мимо них.

Майор взглянул… Лицо его вспыхнуло, жилы на лбу напряглись. Яростный вопль вырвался из его уст. Он опрокинулся почти без чувств на подушки. Услышав крик, путешественники повернули головы. Но, не видя ничего особенного, продолжали свой путь. Матрос нагнулся над Майором.

— Ну что, — сурово спросил он, — правду ли я сказал Себастьяну?

— Она!.. Она! — глухо простонал Майор. — О! Каким образом осталась она жива!.. И это она украла мою девочку, мою бедную маленькую Ванду!.. Проклятие! Куда она едет? Я должен ее найти. Один из нас лишний на этом свете…

— Успокойтесь!.. — уговаривал его матрос. — Вы себе только вредите. Обещаю вам все разведать. Я узнал одну из сопровождавших ее дам — госпожу Денизу, нашу бывшую пассажирку. Они, наверное, все едут в Гуаймас, а оттуда во Францию. Я проберусь в Гуаймас, расспрошу товарищей с «Belle Adele» и, если не узнаю всю подноготную, то назовите меня дураком.

— Слушай, ты любишь деньги? — тяжело дыша, спросил Майор.

— Еще бы!

— Если узнаешь, зачем она тут была и куда едет, ты получишь сто унций золотом.

— Ура!.. — воскликнул матрос. — Все будете знать!

Но человек предполагает, а Бог располагает.

Когда Жоан вернулся в Эрмосильо, путешественников уже там не было, а когда он вслед на ними поспешил в Гуаймас, то узнал, что «Belle Adele» накануне еще ушла в открытое море.