Айрем вскочил, увидев меня на пороге своей пошлой модернистской квартиры:
— Сэр Дэй!!! Вы живы?
— Называюсь я теперь иначе, — сказал я спокойно, — выиграв войну, я получил в приз скуку. Нынче утром, минут семь назад, я отрекся от всех сатанинских величеств, коими именовался, черный плащ мой сброшен и летит себе с высокой горы, никому на фиг не нужный. Состоялся пиф-паф в Москве, вы тут в курсе?
— Ну разумеется. И несколько странно… вас ведь ищут, у Синтии дом оцеплен ищейками. Псов напустят.
— То есть мне ее не увидеть… — мрачно произнес я, — даже ее.
— Никак невозможно, сэр. Леди под наблюдением, все ваши лондонские приближенные арестованы.
— За что?
— За терроризм, сэр. Связь с ИРА. Естественно, надуманная — но оттого не легче.
— Как просто они умудряются представить трагедию, приключившуюся с миром. ИРА… Засранцы, и только.
— Точно так же думаю, сэр Дэй.
— Ты еще думаешь, неглупый Ангус? Это ты очень даже зря. По старой дружбе организуй мне встречу с Син — но так, чтобы нас не увидели…
— Слежка тотальная.
— Ты всегда меня будешь перебивать, олух? Я говорю: чтобы нас не увидели вместе. Был такой советский фильм, там Максим Максимыч Исаев аналогичным способом прельщался супругой — на расстоянии. Только боюсь заплакать. Я ведь люблю ее.
— И она вас безумно любит.
— И все же мне хочется ней встретиться, а там уже — все равно. Выбери любое кафе на свой вкус и посади ее в дальнем углу. Я хоть посмотрю на нее совсем чуть-чуть. Перед окончанием сказки.
К чему дальше? Я видел Син, слезы украдкой катились из глаз — мы все-таки не удержались и смотрели друг на друга. Айрем потом говорил, что она порывалась подойти ко мне — но он напугал ее, сказав, что тем она меня пренепременно выдаст. Бедная девочка, еще одна сломанная судьба. И с чего только они все летят на твой огонь, Даэмон? Даже сейчас, когда ты — уже никто, казалось бы.
— Здесь северные широты, и солнечные удары — большая редкость.
— Скорее звездный удар, его звезда ударила невидимая. Прямо по лбу, Индрек.
— По лбу?
— Бац. Бывает так.
По-русски? С каким чудовищным акцентом, боже мой! Почему здесь говорят по-русски. Или меня уже нашли?
Нет, это почему-то Таллинн.
Я, оказывается, лежал, привалившись к стене высокой башни Нуннадетагуне торн, в весьма вальяжной позе, не дающей подозревать, что нахожусь в смутном состоянии «без сознания». Раскрыл глаза, напротив — никого. Старческие голоса смолкли, их обладатели растворились в переулках старого голоса. Если, правда, у этих голосов когда-то были обладатели.
Так это все сон был? То ли девочка а то ли видение?
И ничего?
Солнце уже садилось, я оставил своего московского знакомца на Раннамяэ и пошел гулять… а тут меня выключило на несколько часов, так? Я вспоминал и не мог поверить. Да, в ресторане были… Потом пошел погулять.
Напротив я увидел молодого человека лет двадцати с небольшим, так сильно напоминающего… Он обернулся, и я увидел его лицо.
Он стоял у стены напротив, и я видел, что он тянет время, ждет, ничего не ожидая. Я и сам так, бывало, убиваю время иногда. Он был возвышенно странен и немного (мне показалось) нервно смотрел вокруг, город то ли пугал его, то ли раздражал. С некоторой надеждой он вглядывался вдаль, потом посмотрел на облака и меня будто пронзило.
В душе раздалась фраза по-английски. Они толкнули меня, как лунатика.
— Простите, сэр, — пролепетал я, — вас зовут Джордж?
Он обернулся с некоторым изумлением, но, казалось, был не против, что с ним заговорили.
— Некоторые идиоты так называют…
— Вы не знаете города?
— Я здесь случайно… но нахожу подарок во всякой ненужности. Вернее, он сам ищет меня — я сам никого не ищу.
— Вы из России?
— Нет, я с неба.
— Это забавно. Вы не были бы против выпить с одиноким тоскующим странником, которого звать Даэмон?
— Даэмон? Демон?
— Что-то вроде того.
— Пить не бывает вредно…
Что за фраза, она меня просто пленила. Что бы там не было, это прелестно. …Но эти глаза, они напоминали мне видение, которое я гнал от себя, чувствуя, что уже не в силах.
— В таком случае, нам следует дойти до ближайшего питейного заведения, и, к примеру, купить бутылку белого полусухого…
