На вокзале в Петербурге проворный господин — репортер газеты «Петербургский листок» — подскочил к Нансену:

— Несколько слов для нашей газеты… Итак, если позволите: во-первых, возможны ли постоянные рейсы к устью Енисея?

— Безусловно, да. Это пока все, что я хотел бы вам сообщить.

Желающих попасть на доклад об экспедиции было так много, что чрезвычайное собрание Географического общества пришлось созывать в огромном актовом зале кадетского корпуса. Он вмещал более трех тысяч человек — и все же не всем хватило места.

— То, что служит предметом моего доклада, имеет для вас, русских, громадное значение, — начал Нансен. — Путь, которым прошел «Коррект», должен дать дешевый выход к морю колоссальным богатствам Сибири. Этот путь открыт не нами, не «Корректом», мы только прошли им. Честь и слава его открытия и исследования всецело принадлежит вам, русским…

Нет никаких оснований считать Карское море непроходимым, — твердо заявил он дальше. — Неудачи там случайны, удачи же, напротив, закономерны. Только поменьше сомнений, побольше энергии и воли довести дело до конца!

Книга Нансена о путешествии в Сибирь выходит уже в дни мирового военного пожара.

В предисловии он пишет, что война «…может привести к полной переоценке жизненных ценностей и принудить старую Европу к составлению нового баланса, о котором мы пока не имеем понятия».

Книгу переводят с норвежского на английский и немецкий языки.

В Швейцарии читатель Цюрихской библиотеки, русский политический эмигрант, живущий на квартире у сапожника Каммерера, выписывает требование на немецкий перевод книги Нансена.

Фамилия русского эмигранта — Ульянов,

Позднее в кремлевской библиотеке председателя Совнаркома В. И. Ульянова-Ленина появятся книга Нансена «Россия и мир», а также изложение книг норвежца о путешествиях через Гренландию, к Северному полюсу и в Сибирь, собранные в одном томе.

«В страну будущего», несмотря на трудности военного времени, была издана на русском языке всего через год после выхода в Норвегии.

Та очень важная часть жизни Фритьофа Нансена, которая сделала известным его имя как гуманиста и друга нашей страны, с темой этой книги не связана непосредственно. О ней — совсем коротко.

Нансен осудил мировую империалистическую войну. Известие о революции в России принял сдержанно. Но уже то, что новая Россия потребовала покончить с войной, говорило в пользу произошедших там перемен. Однако стране не дали мира.

После окончания войны была создана Лига наций. Ее делегаты услышали от Фритьофа Нансена речи, коробящие их слух. Он возражал против интервенции, утверждал, что недальновидно вмешиваться силой в русские дела. Фальшивый сверху донизу царский режим мешал развитию России. И пусть теперь ее народ сам устраивает свою судьбу. Допустима лишь одна интервенция — против эпидемий и голода!

Призрак голода уже бродил по российским полям. Засуха 1921 года, начавшись в Поволжье, стала тяжелейшим народным бедствием на Украине, в Крыму, Предуралье.

Неожиданно для многих Нансен поехал в Москву, где встретился с народным комиссаром по иностранным делам Литвиновым.

Корреспондент английской газеты «Дейли Кроникл» первым встретил вернувшегося от большевиков Нансена. Норвежец прежде всего снова подтвердил свое намерение всеми силами и средствами помогать голодающим в России.

Когда корреспондент попросил его высказаться о Советском правительстве и о «красной опасности» для Европы, то «Нансен выразил уверенность в том, что в настоящее время для России невозможно какое-либо другое правительство, кроме советского, что Ленин является выдающейся личностью и что в России не делается никаких приготовлений к войне».

Вскоре Нансен поднимается на трибуну Лиги наций и произносит знаменитую, полную гнева и мольбы речь о голоде в Поволжье.

— От двадцати до тридцати миллионов людей — под угрозой голода и смерти, — говорит он. — Все, что нужно для их спасения, находится от них только за несколько сот миль.

Нансен рассказывает о кампании лжи и клеветы, начатой против него. Он приводит измышления газет о поездах с продовольствием, якобы разграбленных Красной Армией, о том, что капитан Свердруп везет на кораблях оружие большевикам, тогда как на самом деле его друг взялся доставить в Сибирь сельскохозяйственные машины.

— Я знаю подоплеку этой кампании, — продолжает Нансен. — Боятся, что если помощь, которую я предлагаю, будет оказана, то усилится Советское правительство… Но разве есть на этом собрании человек, который посмел бы сказать, что лучше гибель двадцати миллионов человек, чем помощь Советскому правительству?.. Я убежден, что народные массы Европы принудят правительства изменить свои решения!.. С этого места я обращаюсь к правительствам, народам, ко всему миру и зову на помощь! Спешите с помощью, пока не будет чересчур поздно!

Нансен получает отказ. Лига наций решает остаться просто советчицей во всем, что связано с помощью голодающим в России. Нансен сам отправляется в Поволжье.

По зимним дорогам он на старом автомобиле объезжает деревни Самарской и Саратовской губерний. Видит мечущихся в тифу. Видит оголенные стропила изб: солому с крыш давно съели.

В метельную стужу автомобиль останавливается у околицы одной из деревень. Нансена обступают люди-скелеты. Женщина с безумным лицом качает на руках трупик ребенка и что-то быстро-быстро шепчет. Другой малыш жмется к шубе Нансена: «Дядь, хлебца! Хоть корочку, дяденька, миленький».

И голодные видят, как высокий нерусский человек, который должен был привезти им хлеб, плачет. Плачет, неловко вытирая лицо рукавом шубы. Потом бросается к автомобилю. Он должен рассказать об этом всему миру!

Нансен, Нансен, Нансен! Это имя не сходит со страниц газет, как в далекие годы возвращения «Фрама». Но теперь его нередко называют с раздражением, с насмешкой, даже с угрозой.

Нансен неутомим. Ом всегда говорил, что любовь к людям требует действия. Его видят во всех европейских столицах. Он стучит в чугунные сердца. Он требует, настаивает, просит. Он встречает сочувствие и поддержку многих тысяч простых людей и слышит равнодушные отказы власть имущих.

Советское правительство направляет в Поволжье хлеб из других частей страны. Оно продает картины из музейных запасников и конфискует часть за века осевшего в церквах и монастырях золота, чтобы оплатить поставки из-за рубежа. Рабочие и крестьяне всего мира собирают деньги голодающим братьям по классу.

И пусть скуден еще тот ручеек зерна, который на первых порах удается направить в Поволжье «Организации Нансена», но великий норвежец верит, что ему удастся сделать больше, что он должен сделать больше и не отступит, пока не сделает все, что в его силах.

Большому путешествию в страну льдов, задуманному Нансеном в закатные годы жизни, не суждено было осуществиться.

Он успел предпринять поездки лишь на Кавказ и Волгу. Зарубежные биографы уделяют его кавказскому путешествию не так уж много строк. Однако при розысках некоторых архивных материалов и чтений старых газет мне показалось, что Нансен придавал этой своей поездке больше значения, чем обычно принято думать.

Путешествие Нансена на Кавказ было связано с поручением Лиги наций, долго и бесплодно обсуждавшей «армянский вопрос». За этим «вопросом» скрывалась национальная трагедия. Давно начатые турецкими реакционерами гонения на армян, живших в Турции, несколько раз приводили к кровавым погромам. Особенно страшная резня произошла в 1915 году. Уцелевших от истребления армян турецкие террористы выдворяли из страны.

Армянские беженцы рассеялись по свету. Лишенные родины, крова, работы, они страшно бедствовали. Многие из них хотели бы переселиться в Советскую Армению, но, руководствуясь политическими мотивами, Лига отказывалась содействовать им.

Нансену предложили самому отправиться на Кавказ и убедиться, что там армянским переселенцам нечего делать. Ему говорили, что в Советской Армении царит разруха, что на диких и бесплодных землях людей ждет голод.