Ли Лутан направился в раздевалку, а Саймон побрел в бар. Мэт и Хэйнс, с головы до пят укутанные в полотенца, развалились в креслах с откидными спинками. Рядом стояли стаканы с чаем. Саймон улыбнулся австралийцу и, наклонившись, шепнул что-то сыну на ухо. Мэт чуть не задохнулся от удивления, но Саймон быстро приложил палец к его губам и тут же заговорил с Хэйнсом.

— Привет, Род. Как дела?

— Спасибо. Очень хорошо.

— Ты видишься с Нэдом Моулсоном?

— Раз в год.

— Ну, передай ему привет.

Хэйнс начал уже стаскивать с себя полотенце, но Саймон положил руку ему на плечо.

— Слушай, мне срочно, в течение двадцати четырех часов, нужен обзор по работе группы охраны. Все слабые места, все сомнения по поводу тех или иных служащих, все подозрительное, что случилось в прошлом году, взломы… Ну, ты сам знаешь. Просмотри досье на весь персонал.

— А что я должен искать?

Саймон совсем понизил голос:

— Отпечатки пальцев правительства. Понял?

— Не совсем, но сделаю все, что в моих силах, мистер Юнг.

— Хорошо, я хочу, чтобы завтра в четыре ты был у меня в номере с готовым докладом.

— Да, сэр.

Саймон кивнул и выпрямился. Выражение лица у него было отстраненное, и Хэйнсу вдруг пришло в голову, что даже офицера, стоящего во главе охраны, стоит подозревать.

— Твой отец всегда обо мне помнит, — сказал Хэйнс задумчиво, когда Саймон удалился.

— Он никогда ничего не забывает. Моулсон — это тот парень, что рекомендовал тебя «Данни»?

— Да.

— Понятно. Вот поэтому отец особенно хорошо помнит о тебе. Нэд — один из самых старых друзей. Думаю, ты для него — нечто вроде члена семьи.

Хэйнс недоверчиво рассмеялся.

— Эй, а когда твой отец объявился? Не припомню, чтобы я слышал о его визите.

— Он здесь проездом.

— Ты знал об этом?

— Угу. На самом деле я из-за этого устроил тебе засаду в раздевалке. Он был в сауне, и я подумал, может, отцу не хочется, чтобы ты знал о его приезде. — Мэт рассмеялся, но как-то безрадостно. — Слушай, тебе бы лучше заняться своим рапортом. Но сначала давай выпьем пива, время для этого найдется. Стивен!

Официант-китаец, возившийся с огромным телевизором, поспешил к ним.

— Два тайваньского пива, и как можно быстрее.

Официант кивнул и направился к бару. Мэт взял журнал. Прошло несколько минут, официант с пивом так и не появлялся, и Мэта охватило беспокойство. Он оглядел пустые кресла вокруг и нахмурился.

— Род.

— Что?

— Ты когда-нибудь видел, чтобы здесь было так безлюдно? — Мэт встал. — Ты понимаешь, что мы совершенно одни? Все это время после двенадцати дня кроме нас в клубе ни одного человека.

— И что же?

— Это… это кажется странным, вот и все. Тут так тихо. Черт, сколько времени требуется Стивенсу, чтобы принести пива, тем более что у него только два посетителя.

Хэйнс уставился на своего друга, и по лицу его пробежала тень замешательства.

— А знаешь, ты ведь прав.

Род уже собрался сказать еще что-то, но тут оба они услышали звук разбившегося стекла. На мгновение это еще больше сбило их с толку, но потом напряжение спало, и они с улыбкой переглянулись.

— Ого! — сказал Род.

— Хотелось бы узнать, что там приключилось, да ведь они не скажут. Я пойду добуду пива.

— Ты мог бы спросить Стивена…

Крик, раздавшийся где-то не слишком близко, но и не очень далеко, начался на низких нотах и постепенно поднялся до воя — все это в течение одной секунды. Молодые люди застыли на мгновение, а затем рванули в коридор. Весь персонал клуба собрался возле дверей, ведущих в сауну: официанты, массажисты и маникюрши образовали в узком пространстве плотный клин из человеческих тел. Когда Мэт подошел поближе, чуть опередив Хэйнса, какой-то человек в толпе отвернулся, поднеся руки ко рту, и они услышали, что его рвет.

Вся сауна была полна белого пара, и сначала Мэт не мог понять почему; ведь турецкую баню отделяла стеклянная стена. Он попытался разглядеть что-нибудь сквозь пар, который теперь благодаря сквозняку быстро просачивался через открытую дверь. И тут раздался голос Хэйнса:

— Боже мой, здесь по всему полу рассыпано битое стекло.

Мэт замер, посмотрел под ноги и все понял. Куча осколков, звук бьющегося стекла, который они слышали, вытекающий из парильни пар… кто-то разбил стеклянную перегородку.

— Пусти меня, — выкрикнул Хэйнс. — Я надел сандалии.

Он, осторожно ступая, прошел вперед. Мэт услышал, как Хэйнс пробормотал:

— О Господи!

Теперь Мэт видел все четко. А также чувствовал тяжелый запах испражнений, мочи и чего-то другого… отвратительное зловоние. Он повернул голову в сторону парилки. О перегородке напоминали лишь острые осколки стекла, некоторые около двух футов в высоту, торчащие из пола. За ними виднелась скамья, на которой он сидел с отцом и Ли. Теперь там лежал А-Фань, банщик. Одна его рука свешивалась вниз. Мэт всматривался в нее: казалось, на руке было красное покрывало, которое все время шевелилось по мере того, как пот стекал на пол.

Мэт перевел глаза вверх и, не отдавая себе отчета, закричал так, словно его ударили в солнечное сплетение.

Кто-то большим треугольным куском стекла распорол горло А-Фаня. Его голова откинулась назад под прямым углом к туловищу, и горло представляло собой огромное зияющее отверстие, до краев наполненное алой кровью. Убийце, наверное, помешали, и он, убегая, воткнул свое оружие острием вниз в живот А-Фаня.

Мэта вывернуло наизнанку прямо на усеянный осколками пол.

Банкир Ку Цзинхэй поставил свой орехового дерева стол так, чтобы из окна двенадцатого этажа был виден фасад здания на противоположной стороне Нань-Ян-стрит. На прошлой неделе рабочие подвели к его крыше огромный транспарант, закрыв им два верхних этажа, где размещались учреждения. Ку, словно зачарованный, смотрел на транспарант, размышляя о том, как люди, сидевшие за окнами, должны отреагировать на неожиданное затемнение. Потом он прочел слова, написанные на транспаранте по-английски: «Я так люблю свою работу, что забыл о выходном».

Это публичное воззвание, сочиненное неизвестным человеком для совершенно непостижимых целей, почему-то беспокоило Ку. Он и раньше думал о нем, а сегодня не мог отвести глаз от транспаранта. Было время, и он хорошо помнил его, когда то же самое творилось в материковом Китае. Воодушевление, энтузиазм… куда же они исчезли? Ку со вздохом отложил ручку, не в состоянии понять, что с ним происходит. Сейчас ему казалось, что дом остался очень далеко, но мысли о нем не давали покоя. Что делают Цинцин и Тинчень? Все ли у них в порядке? Простые вопросы, но ответа на них не было.

На столе зажужжал интерком.

— В приемной вас ждет посылка, господин Ку. Курьеру нужна ваша подпись.

— Пришлите его наверх.

Посылка была около фута в длину, шесть дюймов в ширину и примерно три дюйма толщиной. Ку снял верхний слой коричневой бумаги и осмотрел содержимое. От госпожи М. Й. Ку из Сингапура, назначение — личный подарок, стоимость 25 долларов США. Он безошибочно представил себе, что должна подумать секретарша: подарок из дома, от матери господина Ку. Как мило! И если бы девушка видела, как ее босс разворачивает упаковку и вытаскивает коробку, обернутую в красную фольгу и перевязанную золотой лентой, она сказала бы: какой прекрасный вкус! Шоколадный набор — как мило!

Ку начал осторожно снимать с картонной коробки целлофан. Он был толще обычного, но ни один таможенник не обратил бы на это внимание. Ему удалось снять обертку в целости и сохранности, нигде не порвав ее. Потом Ку нажал на кнопку интеркома.

— Ни с кем не соединять и никого не пускать.

Он прошел к столу возле двери, где стоял его личный компьютер, и включил его. Когда экран достаточно хорошо нагрелся, Ку приложил к нему целлофан, расправив рукой. Вскоре на прозрачной поверхности начали появляться смутные очертания, похожие на пятна. Постепенно очертания стали четче, и наконец весь целлофановый лист оказался покрытым китайскими иероглифами. Прочитав половину послания, Ку чуть приподнял целлофан, снова разглаживая его на экране. Закончив читать, Ку выключил дисплей, снял с него целлофан и сжег в пепельнице. Потом откинулся на спинку кресла и уставился на забавный транспарант за окном.