— Ты думаешь, мне это доставляет удовольствие? — Мэт смотрел в пол. — Я выгляжу в твоих глазах не слишком привлекательным.

— Напротив. Твой образ, который я ношу в себе, прекрасен.

— Но ты же работала на Ли с тех самых пор, как я познакомился с тобой?

— Он сказал, что я должна заманить тебя в ловушку. И я ответила «да», потому что… черт возьми, а почему бы и нет?

— Да, я понимаю. — Мэт вспомнил ссору с отцом в «Лай-Лай-Шератоне». Как это Саймон назвал ее? Шлюха… Но она вела себя не как шлюха. Никаких слез, никаких сцен. Ее самообладание придавало ей величие. А также некоторую достоверность тому, что она говорила.

— Тебе хочется избить меня? — спокойно спросила Мэйхуа.

— Да. Мне бы хотелось избить тебя. — Он долго смотрел ей в лицо. — Но я не буду это делать.

— Почему?

Он только покачал головой в ответ.

— Скажи мне вот что, — произнес Мэт наконец, — как ты спуталась с Ли?

— Он дал мне цель в жизни. Сказал, что я никто, но для таких, как я, у него есть дело. Каждая нация, даже великая, состоит из множества «никто», вот что он сказал мне.

— И ты поверила?

— Так это же правда! Он создал меня. Мой первый контракт на фильм обеспечил мне Ли Лутан. — Мэйхуа заметила выражение лица Мэта и слабо улыбнулась. — Это не то, что ты думаешь. Он суров к самому себе, даже больше, чем буддийский монах.

— В самом деле? — насмешливо, спросил Мэт. — В таком случае что же он думает насчет твоего кокаина? Или он не знал?

— Конечно, знал. Такие вещи невозможно скрывать долго. В конце концов, он даже сам снабжал меня им, — с грустью призналась она. — Он понял, что я начала отходить от него, но к тому времени я стала слишком полезна, чтобы отпустить меня.

— Отходить?

— Да. Веришь ты мне или нет, но я действительно влюбилась в тебя. И другие прекрасно это видели. Ну, теперь-то это не имеет значения, верно? Слишком поздно.

— Я был очень глуп, правда? — В голосе Мэта звучала горечь.

— Я хорошая актриса, годами дурачила массу людей.

Эти холодные слова произвели на него гораздо большее впечатление, чем любые признания в невиновности. Мэйхуа занялась подносом, который кто-то оставил на полу.

— Поешь и почувствуешь себя значительно лучше.

Но Мэт не обратил на еду никакого внимания.

— Почему ты рассказываешь мне все это?

— Потому что наступил момент, когда мои взгляды изменились. Я перестала работать на Ли, я имею в виду, в душе.

— Почему?

— Ты уже не был бесплотной фантазией, а превратился в настоящего мужчину.

— Не знаю… когда же это произошло?

— Трудно сказать. Наверное, в тот день, когда ты купил мне обручальное кольцо. А может быть, еще позднее, когда я в первый раз увидела тебя здесь, в камере. Не сына своего отца, не наследника «Дьюкэнон Юнг», а тебя самого. Тогда я была не в подходящем состоянии, чтобы осознать это, но потом поняла.

— Ты пытаешься все упростить. — Мэт встал и принялся расхаживать по камере. — Но ты работала на Ли — ты сама только что сказала мне об этом.

— А теперь нет. Ты любишь меня?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я хочу быть уверенной, что ты понимаешь, что должно произойти сегодня днем. Ли не станет пытать тебя, он поработает надо мной.

— Да, я знаю.

Мэйхуа смотрела на Мэта, пытаясь понять, что он чувствует, но лицо его оставалось бесстрастным.

— Ты не доверяешь мне, — сказала она тихо. — Но, по крайней мере, теперь ты понимаешь, на что он способен. Сегодня днем мы пройдем через это еще раз, но теперь уже… — Ее голос сорвался. — Все будет по-настоящему. Ли — человек неуравновешенный. Он использует меня, говорит, что у него есть планы для меня на будущее, но… ты бы доверился ему? Я не хочу умирать, я… — Мэйхуа отвернулась, стараясь скрыть слезы. — Это будет… больно! — Ее слова словно прорывались сквозь барьер рыданий и всхлипов. — Это будет медленно. Я… я чувствую это.

Мэт смотрел на нее, стараясь угадать истину, но преуспел лишь в одном: из темных глубин его мозга вновь всплыли ужасные воспоминания.

— А ты доверяла бы на моем месте? — спросил он наконец.

— Я не могу придумать ни одной причины, по которой ты должен верить мне.

— Мэйхуа! — Мэт поднял ее голову за подбородок. — Забудь о прошлом. Забудь о том, что будет сегодня. Думай только о том, что есть сейчас. Ты действительно любишь меня?

— Да. — Она заглянула в себя и не нашла никаких причин для сомнений.

Однако Мэт, пытавшийся проникнуть в ее мозг, в ее сердце, был занят одним: он смотрел и ждал, что вот-вот предательский изгиб бровей, огонек, вспыхнувший под изогнутыми ресницами, подтвердят ему, что Мэйхуа лжет.

— Мои желания под конец стали так просты. Знаешь, чего бы я хотела? — Она взглянула Мэту прямо в глаза и улыбнулась. — Прекрасная свадьба в Гонконге, и я — вся в белом, в «Риджент-отеле», чтобы там были кинопродюсеры и другие важные персоны, и куча долларов приданого от твоего отца… это было тогда. Больше меня это не волнует. Я бы, конечно, сорила деньгами как сумасшедшая. Конечно, сорила бы. Но все равно я была бы тебе хорошей женой. У нас были бы дети: не сразу, позже, когда я почувствовала бы себя готовой для этого.

Мэйхуа продолжала смотреть в лицо Мэту, она не отводила глаз, как будто понимала, что он все еще ищет в ней признаки фальши.

— Кокаин помогал, конечно. Нет, неправда, помогает; я и теперь приняла дозу, перед тем как прийти сюда. Он срабатывает. Его дело — оставлять реальность там, где ей и следует быть — вне меня.

Мэт вдруг почувствовал, что она больше не играет — она храбрится. Ему хотелось дотронуться до Мэйхуа, но он знал, что не решится сделать это.

— Что?

— Я поверю тебе, потому что у меня нет другого выхода. Я хочу выбраться отсюда. Убежать. Ты поможешь мне?

Мэйхуа смотрела на него, приоткрыв рот. Как будто она спала и все сны перемешались. Ли приказал ей предложить ему план побега. Так или нет?

— Что ты сказал?

— Я хочу разработать план побега.

— Но это же… я… — Мэйхуа пыталась собраться с мыслями. — Может, способ и есть. Я не все время сижу здесь, на Цюэмое, как пленница. Иногда меня отпускают в Тайбэй. Здесь курсируют катера. У меня есть друг, который может подплыть сюда ночью. Я дружу с охранниками. Думаю, я сумею с ними договориться. Они меня понимают и жалеют, только боятся. Может, план сработает.

Очень уж все гладко — у Мэта снова вспыхнули подозрения.

— Как это ты смогла в такой спешке все продумать?

— Я продумывала это долго.

— Это Ли тебя подучил?

Мэйхуа колебалась только секунду. Она совсем недавно приняла решение и теперь его нельзя было изменить.

— Ли предложил идею побега, верно. Он думает, что это выбьет тебя из колеи еще больше. Он не знает другого: я придумала, как этот побег устроить.

— Почему? Почему ты так рискуешь собой? — недоверчиво спросил Мэт.

— Я разработала этот план для себя. Ли не собирается тебя выпускать. Он должен убить тебя, а я не хочу этого.

Мэт вспомнил ободряющие слова Цзияна и задумался.

— Ли не рискнет убить меня, пока я буду держать рот на замке, — вымолвил он наконец.

— Даже если это означает, что мне будет больно?

В наступившей тишине скрежет поворачивающегося в замке ключа прозвучал как гром среди ясного неба.

Председатель Народной Республики Китай ехал ночью в Иньчуань, к границам центральной северной провинции Ганьсу. Эскадрилья вертолетов доставила его вместе с сотрудниками через горный хребет Хэлань к краю пустыни. К тому времени уже встало солнце, возвещая безоблачное мартовское утро, но было все еще очень холодно. Злобный ветер дул с гор на восток, неся по открытой равнине клубы пыли, плясавшие над огромным пространством красноватых песков. Но прогноз погоды предсказывал, что к девяти утра ветер успокоится, и маршал Ван Гоин обрадовался: условия для полета вскоре будут идеальны.

Рядом с допотопной диспетчерской вышкой «Ганьсу-Б-10» стояло сборное двухэтажное строение, ощетинившееся антеннами и парой радаров. Маршал Ван провел остальных вверх по лестнице к двери на втором этаже.