Когда же он внимательно управляет телом, налагая узду и на рвение, и на ревность, то есть с рассуждением совершает свой путь, то и враг наш, соответственно этому, ставит себе другую цель — усилить в подвижнике самолюбие. И вот монах мало–помалу, совершенно того не чувствуя, становится рабом чрева своего и опять попадает в диавольскую сеть. Поэтому обе эти крайности наносят нам ущерб.
А вот и пространнейшее разъяснение предмета речи, чтобы тебе лучше уразуметь смысл сказанного. Из самолюбия рождается многоядение, которое порождает чревоугодие, а от него происходит избыток крови. От чрезмерного же потребления воды, чтобы не сказать — вина, рождается влажное сердце, из которого исходят лукавые помыслы. То и другое приводит к плотской брани, то есть к возбуждению плоти и вожделению совокупления. Остальное же мы опускаем, ибо это легко представить.
Ибо имеющий мать пороков с отцом–лукавым быстро зачинает многих детей, которые губят душу. И, с другой стороны, если кто излишним постом и прочим подвижничеством ослабит и изнурит тело, тогда приходит ненормальное смятение, то есть развращенные помыслы, сомнение в вере и общее возбуждение всей нервной системы. Поскольку же причастен к нервам и детородный орган, то и он, при содействии диавола, возбуждается одинаково с другими органами, так что возникает движение и без избытка крови. Поэтому десными ли или шуиими искушаемый падает человек, вред бывает одинаковый, и одновременно погружается в пучину наша душа.
Следовательно, надобно путнику остерегаться обеих крайностей, держаться же среднего пути и двигаться со вниманием. Нам же пора оставить эту речь и сказать о трех состояниях, ибо в соответствии с ними восходит и нисходит бренное наше и земное устроение: ЕСТЕСТВЕННОМ — ВЫШЕЕСТЕСТВЕННОМ — ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОМ.
Естественным нашим состоянием с тех пор, как стали мы преступниками заповеди Божией и рая лишились, является естественный и писаный закон, Богом данный. И тому, кто желает удостоиться спасения, надлежит ходить в рамках божественного закона, неопустительно исполняя все заповеди Господни. И, если кто все вышесказанное исполнит и божественный закон сохранит, такой пребывает в естественном состоянии, каким оно стало после изгнания праотца нашего Адама из рая.
В противоестественном состоянии находится тот, кто совершает путь вне божественного закона, кто без разума и рассуждения грешит, подобно скотам неразумным. И о таком восклицает пророк: «Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им». [229] Такой человек пребывает в противоестественном состоянии и по причине дел своих становится ненавистным Богу!
Вышеестественное же состояние — это высшее всех добродетелей святое БЕССТРАСТИЕ, в которое был облечен праотец Адам, пока не нарушил заповеди.
Ты же, возлюбленный, когда слышишь слово «БЕССТРАСТИЕ», почитай имеющего его на земле ангелом во плоти и небесным человеком, всегда облеченным во все благие добродетели. И насколько кто‑либо причастен к бесстрастию, настолько же и приближается он благодаря этому к блаженному и небесному наслаждению. Таковы три состояния, в соответствии с которыми человек, если преуспеет, поднимается от противоестественного к естественному и завершает восхождение на ступени вышеестественного. Если и обретается он в скотоподобном состоянии, пусть узнает, что пасет свиней и пытается насытиться рожками плотского своего вожделения, как оный блудный сын. [230]
Тричисленное же осенение божественной БЛАГОДАТИ Господа нашего, которую принимает понуждающий себя, если достигнет такого преуспеяния, чтобы принять ее как человек доброго произволения, таково: БЛАГОДАТЬ ОЧИСТИТЕЛЬНАЯ — ПРОСВЕЩАЮЩАЯ — СОВЕРШЕННАЯ.
Очистительная благодать — это та, которая поддерживает и укрепляет нас, способствуя чистоте, о чем было яснее сказано выше, в четвертой главе.
Просвещающая же благодать, еще больший дар Божий, дается человеку, находящемуся в естественном состоянии, когда Господь, о чем мы опять‑таки сказали выше, многими способами испытает его и найдет достойным приятия божественного дарования. Благодать эта именуется и просвещением духовного разума и божественным просвещением. Многими и другими наименованиями пользовались восприявшие ее отцы, чтобы сделать божественные дарования легко для нас постижимыми.
Когда же ты, любезный читатель, услышишь о «свете», не вообрази что‑нибудь вроде молнии или вещественного света! Не вообрази этого, брат мой, чтобы нечаянно не впасть в прелесть, ибо речь идет о просвещении и чистоте ума, при которой может человек умными очами видеть истину, которая прежде, в чине очистительной благодати, от него ускользала, поскольку не была ясно видимой.
Когда же минует одно состояние и придет другое, подвергается удостоившийся его совершенному изменению, так что забывает о низшем состоянии из‑за преизбытка божественного осияния и бывает поражен восприятием более высокого дара.
БОЖЕСТВЕННЫЙ же СВЕТ, как было сказано, брат мой, является умным, и нельзя его видеть телесными очами. Лишь в темноте бывают видны зрительная сила ума и действие осияния, при дневном же свете и зрении очей наших они совершенно не различимы. Ибо первое даже и разрушается вторым, так что при дневном свете ощущает человек лишь радость и сладость осенения благодати. Равным образом этот свет невеществен, безвиден, бесцветен, ясен и мирен, отчего ум ясно различает вещи и имеет легкие и тонкие помышления, воспаряя над всеми помыслами о земном и вдыхая некий иной, мысленный, воздух. И, видя издали тамошнюю радость, человек возгорается сильным желанием и неудержимо устремляется вперед, пока не достигнет блаженного БЕССТРАСТИЯ и не будет всецело поглощен любовью возлюбленного Иисуса, Господа нашего.
Однако же поскольку тело с течением времени подвержено непрестанным переменам, то и благодать не пребывает с нами постоянно, но часто промыслительно удаляется или же не является. Потому нам ни в коем случае не следует быть уверенными в непоколебимости нашего духовного состояния. Послушай же подробное изъяснение сей речи.
Наше состояние пред лицом божественного просвещения есть густая тьма. Если же приближаются к нам и бесы, которые по природе являются тьмой преисподней, тут мы и вовсе не можем различить, что делаем. Когда же приходит божественное просвещение, словно воссиявшее на небе солнце, тотчас рассеивается тьма, и тогда видим мы с чрезвычайной ясностью даже самые ничтожные вещи, скрывавшиеся от нас до озарения божественным светом. Итак, вслед за всем этим, когда человеческое естество будет хорошо обучено и испытано таким образом и когда становятся дарования как бы собственными достоинствами человека, приходит и СОВЕРШЕННАЯ благодать, которая дает ему еще большее совершенство в делах божественных и называется благодатью ВЫШЕЕСТЕСТВЕННОЙ, или БЕССТРАСТИЕМ.
Можно сравнить ОЧИСТИТЕЛЬНУЮ благодать с мерцанием утренней звезды и иных звезд, ПРОСВЕЩАЮЩУЮ — с сиянием полной луны, а СОВЕРШЕННУЮ — с полуденным солнцем. Вышеестественной же она именуется, ибо совершает свой путь выше естества. И в двух низших по сравнению с ней состояниях пытается их причастник посредством хранения ума сохранить добродетели и отогнать враждебные пороки страстей наших. Но когда осенит человека сие божественное состояние, несущее ему совершенство, тотчас же упраздняется всякое движение помыслов и собственных наших мыслей. При этом добродетели, как неизменные природные свойства, пребывают с человеком, пороки же, не смея противоречить, обращаются в бегство и исчезают вовсе! А сверх того, человек видит истинную природу всякого движения и всего, что можно созерцать телесными очами; однако нисколько не гордится, не завидует и не порицает при виде доброго, при виде же злого не смущается, не злословит и не борется. Но неизменными остаются его зрение, вкус, слух, осязание и обоняние, ибо он поистине причастник бесстрастия, каким обладал Адам до справедливого изгнания своего из рая.
