Ибо каждая скорбь, которая приходит к нам — будь то от людей, или от бесов, или от нашего собственного естества, — всегда несет в себе соответствующее приобретение. И кто преодолевает ее с терпением — получает плату: здесь — залог, а там — все полностью.

Итак, терпение необходимо, как соль в пище. Поскольку нет другой дороги, чтобы приобрести, обогатиться и царствовать. Эту дорогу проложил для нас Христос. И мы, любящие Его, должны ради Его любви следовать за Ним. Хоть для нас горька полынь, однако она очищает кровь и делает здоровым наше тело. Без искушения не познаются чистые души, не делается явной добродетель, не обнаруживается терпение. Без искушений не может проявиться здоровье души. Это очистительный огонь, который соделывает душу чистой и светлой.

Забыл вам написать один медоточивый рассказик. Однажды, стоя на коленях, утомившись в молитве, я видел нечто чудесное: рядом с одним очень красивым юношей были две маленькие прекрасные девочки. Одна была наша Марусо, а другая Эргина — малышки, которые умерли. И говорит им юноша: «Это ваш брат. Вы его знаете?» Марусо была старше. «Я его знаю, — говорит она, — но много лет прошло с тех пор», а другая сказала: «При жизни я его не видела». И он говорит им: «Поцелуйте его, и пойдем». И две малышки, как благоухающие цветы, поцеловали меня и ушли. И я пришел в себя с полными слез глазами, вспоминая о радости, какая бывает на небесах, когда грешные каются и когда праведные входят в рай.

Сестра моя возлюбленная, радуйся о Господе. Сегодня получил твое полное любви и благоговения письмо. И, воздев руки, с теплой душой и горячей любовью воссылал Господу тайные гласы моего смиренного сердца. «Услыши, — говорю я, — сладкая любовь, Иисусе Спасителю мой, свете паче всякого света от безначального Отца Родителя, ведение и истина, надежда и утешение мое, крепость и сила моя, любовь и просвещение мое, услыши и пошли моей сестре свет божественного Твоего утешения, и сокруши вереи и запоры помраченной и изболевшейся ее души, и озарением Твоего сияния утешь ее сердце, чтобы уменьшились ее скорби и постоянные волны искушений. Ей, сладкий мой Христе, Свете, просвещающий утробы и сердце, душу и тело, жилы и кости, ум и разум, и всякий состав нашего тела, услыши меня, молящегося о моей сестре, скорбящей и болезнующей».

Это и многое другое, свидетельство моей любви к тебе, возглашаю моему Владыке. Поскольку не забываю, поминая тебя, о твоих с детства многих и бесчисленных мучениях. И из‑за них я еще более люблю тебя. И из всех любимых мною отдаю тебе наибольшую любовь. Ибо первородство моей любви — твое.

Только одно я прошу тебя сделать для меня, в воздаяние за такую любовь к тебе, — прибавить немного терпения. И я верю возлюбившему нас Иисусу, что все твои прошения Он исполнит с прибавлением. И ты обретешь мир душевный, и покой, и все, что полезно нашей окаянной душе, Господь тебе дарует. Ты только проси со слезами, чтобы исполнялась, как знает Господь, Его святая воля, а не твоя.

Ты знаешь, что один раз согрешила пред Господом? Не прилагай более язв к ранам. А если, как человек, снова упадешь, не унывай, не отчаивайся в себе. Ибо сказавший Петру прощать виновного семьдесят раз по семь в день разве не простит нас — человеколюбивый Господь?

Позволь своему мужу делать так, как он хочет. Скажи, что ты это отдала как милостыню, и то, что хотела бы дать другому, не давай. Не делай нового благодеяния другому, этого достаточно. Оставь собственную волю, чтобы обрести душевный мир. Ибо воля человека стала медной стеной, которая препятствует его просвещению от Бога и миру.

Смотри на пример сладкого Иисуса, Который стал послушным Безначальному Своему Отцу до смерти крестной. Предал тело на раны, ланиты — на заушения и лицо Свое не отвратил от заплеваний. Видишь, сестра моя, какую любовь явил нам благоутробный Господь? Итак, оставим и мы свою волю, оставим и виноватым перед нами. И тогда с дерзновением скажем: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим».

Ибо все мы — люди, из праха рожденные, и все согрешили. Мы брение, не имеем ведения. Брение у брения крадет. Брение брение оскорбляет. Брение на брение клевещет. Брение над брением превозносится. Брение за счет брения обогащается. Брение над брением начальствует. Брение брение бьет. Брение брение заключает в тюрьму. И вообще, брение считает себя мудрее, сильнее, богаче, благороднее, почтеннее брения, обогащаясь безумием и неведением собственного естества: откуда оно и где оказалось, как родилось, каково его назначение, где его конец, что после этого.

Итак, все это поглотило забвение и неведение, и возник хаос бесчувствия, поэтому мы, нераскаянные, мучаемся здесь и в иной жизни. И поэтому тот, кто видит лучше и кто чуть более просвещен, должен прощать и сострадать единодушному и подобострастному ближнему своему брату.

Ибо от начала Бог не так сотворил человека, чтобы он все это терпел и страдал, но сотворил его равноангельным: он мало отличался от ангелов. И, сотворив рай в Эдеме, поместил его туда, как царя, чтобы он правил по своему произволению и самовластию, одной только заповедью связав его, дабы видно было, что им управляет Вышний. Он же, будучи прельщен бесом и обрадовавшись равенству с Богом, — тому, что якобы его получит, — был изгнан из рая в это изгнание и впал в болезни, отлученный от Бога, чтобы пожинать волчцы и терния все свои дни.

Что же такое терния и волчцы, как не постоянные беды и не ежедневные скорби? От искушений, от развращенных людей и от этого жалкого нашего естества, которое от худых привычки и душевного свойства стало как бы второй натурой, от которой мы терпим больше болезненных искушений, чем от других врагов. И если милость Божия не предварит нас, нам грозит опасность погибнуть.

И когда же всему этому наступит конец? Когда, говорит, «от земли взят еси и в землю отыдеши». [98] Итак, вот где человеколюбивый Господь положил конец скорбям и болезням.

Чего же ты хочешь, добрая моя сестра? Какую стезю нам найти, которая не взращивала бы терний и волчцов? Какой есть другой путь, на который не распространялось бы божественное определение?

Вот посмотри на царей, для которых недавно гремела музыка, перед которыми трепетало творение. Где все это? Терния подавили их. Где недавние министры, которых живыми съели пчелы? Вот волчцы.

Итак, кто смог избавить себя от терний? Никто, только смерть.

Итак, давай вместе возгласим Соломоновы слова: «Суета сует и всяческая суета!» [99]

Блажен, кто претерпел до конца, все презирая, и с помощью долготерпения уменьшает количество терний и волчцов, позволяя, чтобы происходил земной убыток и собиралось небесное богатство.

И поэтому, дорогая моя сестра, душа моей души, пренебреги и ты своей «правотой» и своей волей ради моей столь сильной любви к тебе. И сочетай добрую чету — терпение с долготерпением.

Молись и обо мне, чтобы Господь хранил меня, ибо я замечаю большую пользу от твоих возлюбленных молитв, сестринских, духовных. И когда найдешь время, закажи сорокоуст, чтобы исчезла душевная тяжесть.

Ты мне пишешь, чтобы я заказал икону, но забыла написать, какого святого, какого размера. Напиши, и я сделаю заказ.

Только сейчас, в этот момент, я взял корзинку, открыл ее и нашел размер святых икон. Итак, будь спокойна. Они только чуть–чуть попозже будут готовы.

Получил я и твои сестринские подарки. Не простые подарки, а подарки любви, подарки сестры, с детства подвигом добрым подвизающейся. И за эти малые дары она получает в награду от щедрого Бога наслаждение в Небесном Его Царстве.

Ах! Я увидел в корзинке снеди нашего детства, плоды родины и, вспомнив, как мы росли, сказал: «О суетный мир! Какой же несчастный ты был, есть и будешь до конца! И как блаженно для блаженных вечное и нескончаемое оное наслаждение!» Ах, сестра моя! Если только попробуешь малую часть оных благ, сделаешься как железо в терпении.