На месте мы очутились примерно через час. Отправив матроса в крепость, дабы он проводил сюда остальных, я решил передохнуть и растянулся на траве.

Закурил. Вечерело. Солнце клонилось к закату... Но странное чувство не давало мне покоя. Будто что-то потерял, но не могу понять, что именно. Потрогал коробочку с бриллиантами. На месте. Других ценных пожитков в моем багаже не водилось. В чем же дело?

Перевернувшись на живот, я вдруг представил себя десантником, штурмующим морскую крепость...

И тут же понял, что не давало мне покоя. Заходящее солнце! Оно почему-то было не на западе, как положено, а на востоке! Оно било мне в глаза! Крепостные стены напрочь растворялись в золотисто-красных лучах. А ведь Отто Фишер как-то раз специально сделал упор на том, что яркое солнце заката поддерживало его в бою. И в мою память это почему-то прочно впечаталось. Я как-то на досуге даже рисовал план штурма этой крепости. Бухта – на востоке, десантники – на западе. Потому-то я и заблудился с компасом в катакомбах! Я подсознательно шел не к выходу, на запад, а вглубь, на восток.

И тут до меня дошло. С мирозданием все нормально. Стороны света на месте. Просто старый козел Отто однажды перевозбудился и машинально вспомнил детали своего боя на стороне пиратов. Он стрелял со стен крепости по десантникам!

Любопытно, что о закате Фишер говорил лишь один раз. В других устных мемуарах на ту же тему солнечный фактор вообще не фигурировал. На поминках Фишер, по крайней мере, об этом точно не заикался.

Но зачем же тогда штурм назначили на вечер? Ответ прост. Специально. Чтобы солнце слепило глаза десанту. Чтобы пиратом, находящимся в крепости, оно помогало!

Десант был. И все ребята, естественно, погибли. А пираты-гвардейцы вроде Фишера сегодня выдают себя за героев.

Однако ни практической пользы, ни оптимизма все сегодняшние новости и открытия не несли. Скорее, наоборот. Кольцо вокруг меня сжималось. За эти дни алгасты довольно прочно укрепились на Руси. И гвардия за них, и морская пехота, и, видимо, флот. Да и люди, оболваненные пиаром, тоже.

Народ встретит этих нелюдей с восторгом: «Да здравствует великий князь Арнольд! На престол его, на престол! Правь нами, неразумными!»

А маленький скелетик настоящего Арнольда так и останется лежать в своей детской кроватке рядом с мертвой мамой и няней. И горемычный призрак девицы Дездемоны будет вечно скитаться по темным коридорам, ожидая исполнения обещаний благородного рыцаря, Фехтовальщика Бонифация.

Но что я могу сделать? Ну, будет у меня, допустим, секунд пятнадцать, не больше, чтобы сказать правду в прямом эфире. Потом их растерянность пройдет, передачу вырубят.

Меня убьют. Утром покажут другую передачу. Где тот же я лично опровергну сказанное за эти жалкие пятнадцать секунд. Современная техника монтажа позволяет творить чудеса. Как верно заметил зверочеловек, рвущийся к престолу Руси.

Ну, есть у меня обрез. Возможность замочить нелюдя наверняка представится. Возможно, что и всех троих. После чего я получу десяток стандартных пуль во все части тела и героически отброшу копыта. Так и не успев попользоваться честно добытыми бриллиантами.

Уже был слышен жужжащий стрекот вертолетов. Моряки запалили сигнальные дымы. На краю проплешины появились трое людоедов. За ними шло стадо людей. Настроение у меня было паршивое. Подыхать совершенно не хотелось.

Вертолеты прилетели в назначенное время. Но в странном и неполном составе. На проплешину село три небольших двухместных палубных и пять больших десантных вертушек.

Арнольд был в бешенстве. Его сильно расстроило отсутствие еще одного палубного вертолета. Эта машина предназначалась для меня. Как выяснилось, я и троица алгастов по плану должны были сесть в освобожденные штурманские кабины палубных вертушек и сойти на палубе крейсера, стоящего в ста милях от берега. А все остальные – на пяти десантных бортах лететь в глубь континента. Там пересесть на военно-транспортный самолет и взять курс на Великий Новгород.

Но сразу после взлета у палубной вертушки начались проблемы с двигателем, и летчик был вынужден вернуться.

Нет, ответили Арнольду авиаторы, четверо никак не втиснутся в три кабины. Нет, они не могут долететь до крейсера и потом возвратиться, поскольку погода опять портится и через два часа начнется шторм. Арнольд в приступе энтузиазма предложил погрузить меня в специальную люльку и прицепить к брюху вертолета.

К счастью, ни люльки, ни подходящего троса пилоты с собой не захватили.

– Придется тебе, Бонифаций, лететь отдельно от меня, – с горечью резюмировал Арнольд.

И, непристойно выругавшись, пристал к пилотам десантных вертушек. Его интересовало наличие противоракетной защиты.

Ему все подробно рассказали.

– И это все? – возмутился Арнольд, – как же вы с таким старьем воюете?

– Как приказано, так и воюем...

– Может, измените маршрут полета? Пойдете не напрямую, а по дуге?

– Если по дуге – потеряем время, попадем в грозу. Да и горючки немного осталось, едва-едва по прямой долететь... А если по дуге – тогда уж точно кранты... А где именно ждать атаки с земли, вы не знаете?

– Атаку надо ждать отовсюду! – рыкнул алгаст.

В общем, по максимуму истрепав всем пилотам нервы, Арнольд дал команду на взлет.

Мы летели на бреющем, почти касаясь верхушек сосен. Шум двигателя и вибрация наполняли кабину. Разговаривать практически невозможно. Только жестами. В крохотные исцарапанные иллюминаторы почти ничего не видно. Курить нельзя. Пива нет. Настроение дрянное. И я, взяв пример с моряков, прикрыл глаза и постарался отключиться от реальности, смиренно дожидаясь завершения полета.

Ждать пришлось недолго. Минут через тридцать после взлета меня подбросило вверх, потом завалило куда-то набок, кинуло на орущих соседей...

Нас все-таки подбили!

Все вокруг окуталось едким дымом, наполнилось криками. По салону летал винегрет из людей, рюкзаков и фляжек. Сжавшись в комок, пригнув голову к коленям, обхватив ее руками, я, словно шарик в барабане лототрона, дожидался окончания розыгрыша. Главное – чтобы кости и голова остались целы. И чтобы ничего не взорвалось. И чтобы...

Вдруг на меня стремительно понеслась дверь кабины пилотов... Шибануло в плечо, ударило в спину... Машина в последний раз вздрогнула и перевернулась.

Мы очень жестко сели.

На ощупь, в дыму, через груду шевелящихся, кашляющих и стонущих тел, пополз наружу. Слава богу, дверь не заклинило, а просто оторвало во время падения.

Оказавшись на траве, глотнул свежего воздуха. Очумело побрел на четвереньках прочь от машины. Обернувшись, увидел искореженную, дымящуюся гору металла. Огня не было. Из проема двери выползали моряки. Один из них за что-то зацепился бушлатом и заткнул собой выход. Я повернул назад, к вертолету: он, судя по всему, взрываться пока не спешил. Людей вполне можно спасти.

Встав на ноги, подбежал к двери. Схватив застрявшего парня за руку, что есть сил рванул на себя. Никак. Достав нож, начал резать его бушлат.

Бах-бах-бах!.. Та-та-та!.. Автоматные очереди. Сзади.

Парень, которого я пытался вытащить, дернулся, обмяк и замер. Я бросился на землю и, перекатываясь в высокой траве, ушел в сторону.

Залег за стволом поваленной сосны, спрятал нож. Огонь не прекращался. Несколько пуль просвистело рядом. Под прикрытием валежника пополз дальше, до какой-то ямы. Перевалившись на бок, начал съезжать по крутому скользкому склону, заросшему мелкими, но весьма колючими деревцами. И метров через десять оказался в глубокой луже.

Воды было по колено. Я кое-как поднялся и пошлепал прочь. Не успел я сделать и десятка шагов, как сзади ударил сильный взрыв. Невольно бухнувшись в лужу, основательно хлебнул грязной воды и напугал и без того взволнованных лягушек. Меня тут же вырвало. Утёршись рукавом, поднял голову. Со стороны упавшего вертолета валили огромные клубы черного дыма.