– Твои глаза, я ими не распоряжаюсь. Хочешь – открывай, хочешь – нет.

(Подозрение, что передо мной – все-таки придурок, укоренялось и росло. Но обиднее всего – еще крепче укоренялось и стремительнее росло убеждение, что главный идиот здесь я. Подружился с привидением, связался с шайкой кретинов. Фехтовальщик хренов...)

Я открыл глаза. Посмотрел на ноги. Точно. Я – идиот: как было плоскостопие, так и осталось.

– Ну и?

– Что „ну и“?

– Плоскостопие на месте. Ничего не изменилось. Маэстро нахмурился и еще раз вперился в мои ноги.

– Разве?

– Да.

– Что „да“?

– Но... ты же обещал...

– Что я обещал?

– Плоскостопие вылечить.

– А разве это болезнь?

– А что???

– Специфика организма. Я решил, тебе так даже лучше. Ты ж будущий Фехтовальщик, гордость Руси, а не какое-то левое чмо, которого не жалко. Вдруг доведется по минному полю идти? С обычной ступней давление на почву больше, чем с плоской, – мина при таком раскладе может и не рвануть. Спасешься. Или... скажем, скажем... во! – по болотам тебе приспичит прошвырнуться, собаку Баскервилей постращать – ноу проблем! Фиаско исключено. Шлепай себе спокойненько... Как лягушка... Я даже подошвы твои с этой целью еще немного подровнял и габариты чуток увеличил...

Теперь гораздо лучше стало... А чтоб не скользил – кожу бородавками прошероховатил. Спасибо можешь не говорить. Лучше метнись-ка за папиросками, а то мой боезапас на исходе...

Я оторопело глянул на ноги. О ужас! Мама!.. Ступни были гладкими, как... даже не знаю как. Еще немножко – и они были бы выпуклые! А бородавки! А размер!..

Челюсть моя отвисла, бутылка выскользнула из рук.

Пиво издевательски забулькало и полилось на ковер.

– Ах ты, скотина...

Довести мысль до конца я не успел. Взору явился десерт. Вошла теща.

– А вы уже познакомились! – торжествующе завопил мерзкий фантом. – Умники-разумники. А что это ты босиком, Бони? А чего пиво разлил? Что о тебе Маэстро подумает! Охохоньки...

Привидение подошло, подняло бутылку, вытащило из-за пазухи тряпку, начало утирать ковер...

– Благодарю вас, мадам Кака... А мы тут нашему будущему Фехтовальщику вездеходности добавляем – ступни выравниваем, бородавим, чтобы он, как танк, на почву меньше давления оказывал.

– Бони!!! Что за дебильная прихоть? Я же тебя не за этим к Маэстро посылала! Покажи ноги. Господи... Кошмар. Ты кретин... Простите, Маэстро, вырвалось... Это же надо было удумать! Уродские ноги себе сделал! И так плоскостопие было, а сейчас – вообще форменное безобразие! Извиняйся немедленно перед Маэстро и проси произвести тебе нормальные ноги, как у всех. Ты бы себе еще вторую пару рук заказал!

– А что, это прекрасная мысль, мадам Кака!.. – промолвил Добрый Эльф.

Ну, довольно.

– Так! – вскочил я (стул повалился), – молчать! Ты, волхв недобитый, живо мне старые ноги вернул, а ты... мадам... Кака... Ты и при жизни мне все нервы повыдергала, так еще и приведением заделалась... Пошла вон!

Капитолина Карловна со слезищами устремилась к Маэстро.

– Что это с ним? За что он меня-а-а? А? И, сотрясаясь эктоплазмой, зарыдала... Маэстро осуждающе посмотрел на меня.

– Что-то ты, Бонифаций, и в самом деле... того... Разнуздался в корень... На старушек умерших оскорбительно орешь... Пальчиками в авторитетных волшебников тычешь, бутылками бросаешься. Стулья роняешь куда попало... Это ж моветон, в натуре! Так себя вести будешь – плохо кончишь... А еще работу Фехтовальщика у мадам Кака выклянчил...

– Я не клянчил!..

– Клянчил, клянчил! – зловредно просопливил лживый фантом...

– Вот старая карга...

– Цыц! Смирно! – зычно скомандовал Маэстро – Слушать всем! Эскадрилья! Возвращаемся на базу! Хватит бомбить мирное население! Бонифаций! Немедленно извинись перед тещей. Это – прежде всего. Дальше. Кукиш тебе с протухшим керосином, а не суперплоскостопие! Я передумал. Таким хамам, как ты, – самое дело на минных полях подрываться. И – никаких променадов по болотам! Пусть Баскервилиха спокойно щенят выкормит...

„Форменный психопат, да у него же глюки, белая горячка... Надо выметаться отсюда скорее, пока и вправду вторую пару рук не присобачил...“, – подумал я.

– У-у-у! – завыл Маэстро, раскачиваясь в кресле. – Тыры-пыры-растопыры! Заклинаю духов Зюзика, Мюзика и Кузика! Пущай у Бонифация будут стандартные ступни!!! Опля! Подавись!

Колени подломились, голова закружилась, и я неуклюже растянулся на ковре. Потом с грехом пополам сел... Посмотрел на многострадальные ступни. Плоскостопия не было!

Маэстро снисходительно взглянул на меня и снова отхлебнул мадеры.

– А теперь немедленно извинись пред мадам Кака!

Я молча уставился на Маэстро. Злость куда-то исчезла... А вместе с ней и теща.

– Что грустишь, хулиган?

– Да вот. Не знаю... Она вроде пропала. Маэстро вздохнул, сладко потянулся.

– Значит, так. Ставлю диагноз. С чувством юмора у тебя плохо... Я ж шутил. А ты? „Молчать, недобитый волхв, старая карга, пошла вон!“ Ну я-то ладно, я за себя постою. А старушенция? Еще бы лицом к стене приказал. И ноги расставить. Ты ж не у себя в Бастилии, а в гостях у приличных людей... Стул на место прежней дислокации вороти. А фантомы... На то они, Бонифаций, и фантомы – чтобы то пропадать, то появляться. Тут ничего не поделаешь.

– А извиниться?

– В другой раз... Ладно. Юмор постепенно нарастим. Сделаю из тебя Фехтовальщика.

Ты нам подходишь.

Осенью 1569 года от Рождества Христова Великий Новгород был ошеломлен появлением удивительной девушки.

Кто она и откуда, девушка до поры до времени не признавалась. Было известно только ее имя – Анастасия.

По всему было видно, что девушка далеко не из бедной семьи. По прибытии в город Анастасия сразу же купила себе приличный дом. Одевалась девушка богато – в шелка да соболя. И со вкусом: портных и сапожников выбирала исключительно из немцев или поляков.

Ее украшения были усыпаны драгоценными каменьями. Слугам она платила щедро, не скупясь.

Милостыню же подавала исключительно золотом.

Само собой, вскоре к Анастасии начали клеиться молодые люди. Они хотели на ней жениться. Но Анастасия всех галантно отшивала. А ее верные слуги спускали соискателей с лестницы и в пинки гнали со двора.

Затем мало-помалу начали открываться безграничные дарования новой горожанки.

Прежде всего, она потрясающе изгоняла любые хвори.

При одном появлении Анастасии слепые прозревали и начинали с непривычки щуриться. Прикованные к постели поднимались и рвались танцевать вприсядку. Страшные раны воинов заживали, а сломанные кости срастались, стоило руке Анастасии прикоснуться к ним. Роды, которые она принимала, проходили легко и безболезненно, а младенцы неизменно были крепки, здоровы и хороши собой.

Но это еще не все. Банальным целительством ее таланты не ограничивались.

Когда Анастасия приходила в Софийский собор, колокола самостоятельно принимались за дивный перезвон, над иконами возникал золотой нимб, а свечи начинали светить втрое ярче.

Через пару недель дошло до того, что сам архиепископ Пимен смиренно опускался пред Анастасией на колени и целовал ей руки, прося благословения.

Нетрудно догадаться, что в самых лучших домах Великого Новгорода почитали за честь принять Анастасию.

Речь ее, когда надо, была мудра и спокойна. Когда надо – весела и остра. Она в совершенстве владела немецким, польским, английским языками и латынью. Стоило Анастасии начать говорить, как люди затихали, внимая каждому ее слову.

В глазах девушки неизменно блистали лучики доброты. Губы всегда были расположены к улыбке. Нравом Анастасия отличалась веселым и простым. Дети очень любили играть с ней. Да и сама она с удовольствием возилась с ребятишками.