– Оцу!

Это был Саннодзё. Он появился со стороны дорожного поста Косин, направляясь к ней прямиком через низкий кустарник. Ножны намокли от влажных веток.

– Вы нам наврали, – осуждающе заявил Дзётаро.

– Почему?

– Вы сказали, что Мусаси ждет под горой. Вранье!

– Не глупи! – с упреком ответил Саннодзё. – Благодаря моему вранью Оцу на свободе. Чем ты недоволен? Следовало бы меня поблагодарить.

– Вы все придумали, чтобы провести тех разбойников?

– Конечно!

– Слышишь? Я же тебе говорил! – торжествующе воскликнул Дзётаро, обращаясь к Оцу.

Оцу могла гневаться на Дзётаро, но обижаться на Саннодзё было глупо. Несколько раз поклонившись ему, она выразила глубокую признательность за спасение.

– Теперь головорезы из Судзуки ведут себя тише, чем раньше, – сказал Саннодзё. – От них не скроешься. Если они решили схватить кого-нибудь на этой дороге, то Мусаси, о котором вы так беспокоитесь, настолько умен, что вряд ли попадет в их западню. Я сужу по тому, что говорят о Мусаси люди.

– Есть ли другая дорога в Оми? – спросила Оцу.

– Да, – ответил Саннодзё, посмотрев на снежные вершины, сверкающие под полуденным солнцем. – Если пройти в долину Ига, то оттуда есть путь на Уэно, а из долины Ано дорога ведет в Ёккаити и Кувану. Есть еще две-три горные тропы. По-моему, Мусаси свернул с главной дороги.

– Считаете, он в безопасности?

– Скорее всего. Во всяком случае, ваше положение похуже. Вам повезло, вы освободились, но люди Цудзикадзэ снова захватят вас в Ясугаве, если вы останетесь на дороге. Если вы осилите крутой подъем, я покажу вам тропу, о которой почти никто не знает. Идите за мной!

Оцу и Дзётаро не раздумывали. Саннодзё повел их к перевалу Макадо выше деревни Кага, откуда тропа вела к Сэто в Оцу.

Добравшись до перевала, Саннодзё подробно объяснил им дорогу.

– Сейчас вы в безопасности, но держите ухо востро и постарайтесь найти укромное место до темноты, – напутствовал он.

Оцу поблагодарила Саннодзё за его доброту. Саннодзё, внимательно глядя на нее, многозначительно произнес:

– Мы расстаемся. Я гадал, спросите или нет. Вы так и не спросили. – В голосе провожатого прозвучали нотки обиды.

– О чем?

– Мое имя.

– Я слышала ваше имя на горе Кодзи.

– Вы помните его?

– Конечно! Вы Цугэ Саннодзё, племянник Ватанабэ Хандзо.

– Спасибо. Я не претендую на пожизненную благодарность, но надеюсь, что вы не забудете меня.

– Премного вам обязана.

– Я не о том. Я хотел сказать, что пока не женат. Я бы немедленно взял вас в свой дом, не будь мой дядя слишком строгим. Вы, как вижу, спешите. Через несколько километров будет маленькая гостиница, где можно переночевать. Хозяин – мой знакомый. Передайте ему поклон от меня. Прощайте!

Непонятное чувство овладело Оцу после ухода Саннодзё. С первой минуты их знакомства Оцу не могла понять этого самурая. Ей казалось, что она едва не попала в когти хищного зверя. Выражая слова признательности, Оцу не чувствовала в глубине души благодарности.

Дзётаро, быстро сходившийся с незнакомыми людьми, был под тем же впечатлением.

– Мне не понравился этот тип, – произнес он, когда они начали спускаться с перевала.

Оцу не хотела плохо отзываться о Саннодзё за его спиной, но призналась, что он ей тоже неприятен.

– Что он имел в виду, говоря, что холост? – вслух подумала она.

– Намекнул, что в один прекрасный день попросит тебя выйти замуж за него!

– Ерунда какая!

Путники благополучно добрались до Киото. Они печалились, что не нашли Мусаси, хотя по пути расспрашивали о нем у озера в Оми, у моста Кара в Сэте, у заставы в Осаке.

В Кэагэ их захлестнула оживленная толпа и понесла к входу в город на улице Сандзё. Столичные дома были украшены кадомацу – сосновыми ветками, как принято в Новый год. Вид предпраздничного города приободрил Оцу. Она постаралась отвлечься от недавней неудачи и твердо решила во что бы то ни стало найти Мусаси. Большой мост на улице Годзё. Первый день Нового года. Если Мусаси не появится в первый день, то в запасе второй, третий… Он, по словам Дзётаро, должен обязательно прийти. Пусть он придет не ради встречи с ней, но ей достаточно взглянуть на него, сказать ему несколько слов.

Оцу гнала прочь мысль о том, что может повстречать и Матахати. Дзётаро рассказал, что послание Мусаси он передал в руки Акэми. Оно могло и не дойти до Матахати. Оцу молилась о том, чтобы пришел только Мусаси.

Оцу брела, озираясь по сторонам, надеясь в толпе отыскать Мусаси. Внезапно мороз пробежал у нее по коже, и она ускорила шаг. Ей показалось, что в любую минуту здесь может объявиться грозная мать Матахати.

Дзётаро был беззаботен, как птица. Пестрота и шум большого города, от которого он успел отвыкнуть, привели его в безудержный восторг.

– Мы сразу в гостиницу? – осторожно спросил Дзётаро.

– Нет.

– Правильно! Что сидеть в четырех стенах, пока на улице светло. Погуляем еще немного. Смотри, кажется, вон там базар.

– У нас нет времени ходить по базарам. Есть дело поважнее.

– Какое?

– Забыл про коробку за спиной?

– А, это…

– Да. Я не успокоюсь, пока не найду дом его светлости Карасумару Мицухиро и не передам ему свитки.

– Мы у него заночуем?

– Конечно нет, – рассмеялась Оцу, глядя на реку Камо. – Думаешь, знатный человек пустит к себе грязного мальчика?

Акэми выскользнула из гостиницы в Сумиёси, не сказав никому ни слова. Она ощущала себя пташкой, выпорхнувшей на свободу из клетки. Акэми оправилась от схватки со смертью настолько, чтобы взлететь высоко. Боль, нанесенная насилием Сэйдзюро, заживет нескоро. Он разбил ее заветную мечту принадлежать, сохраняя чистоту помыслов, мужчине, которого она действительно любила бы.

На протяжении всего пути вверх по реке Ёдо до самого Киото ей казалось, что слез у нее намного больше, чем воды в реке. Провожая взглядом спешащие мимо барки, груженные украшениями из сосновых веток и провизией для Нового года, Акэми думала: «Если сейчас я встречу Мусаси…»

Слезы навернулись на глаза. Никто в мире не знал, с каким нетерпением она ждала новогоднее утро, встречу на Большом мосту на улице Годзё.

Желание увидеть Мусаси становилось все неистовее. Акэми, смотав нить любви в клубок, схоронила его в сердце. Все эти годы она прятала эту нить из отдельных воспоминаний и отрывочных слухов о Мусаси.

Несколько дней назад она лелеяла девичьи мечты, оберегая их, как нежный полевой цветок со склонов горы Ибуки. Теперь цветок растоптан. Акэми казалось, что все понимающим взглядом оглядывают ее, хотя вряд ли кому известно, что произошло с ней.

В вечерних сумерках Акэми шла по Киото мимо голых ив и пагод неподалеку от улицы Годзё. Она походила на бабочку, выпорхнувшую в зимнюю стужу.

– Эй, красотка, – окликнул ее какой-то мужчина. – У тебя развязался шнурок на оби. Давай завяжу!

Мужчина был худой, бедно одетый, говорил как простолюдин, хотя имел при себе самурайский меч.

Акэми прежде не видела его, но завсегдатаи окрестных трактиров рассказали бы ей, что его зовут Акакабэ Ясома, что он зимними ночами болтается без дела по задворкам. Шлепая разношенными соломенными сандалиями, он догнал Акэми и схватил ее за свисающий шнурок.

– Как ты оказалась в этом безлюдном месте? Ты не из тех помешанных, которые появляются в представлениях кёгэн? А ты и впрямь красотка. Открыла бы личико, как другие девушки.

Акэми шла, не обращая внимания на приставания. Ясома принял ее поведение за застенчивость.

– У тебя манеры городской девушки. Что ты здесь делаешь? Сбежала из дому? Или от мужа?

Акэми не отвечала.

– Хорошенькие девочки не должны гулять с потерянным видом, словно они попали в беду. Здесь с девушкой может случиться всякое. У нас, правда, нет воров и хулиганов, которые, бывало, болтались у ворот Расёмон, зато много разбойников с большой дороги, которые не упустят хорошенькую женщину. Полно бродяг и торговцев женщинами.