Тадатоси слушал, не вмешиваясь в спор.

– Майноскэ, – обратился он к одному из вассалов, – по-моему, ты повторяешь чужие слова.

– Нет, господин, это мое мнение, – возразил Майноскэ.

– А если честно?

– Ваша правда. Я это услышал, когда на днях заходил к Какубэю. Про меч говорил Сасаки Кодзиро, но я думал точно так же. Кодзиро только складно выразил эту мысль. Я никого не собирался обманывать.

– Разумеется, – молвил Тадатоси.

Разговор напомнил ему, что он так и не принял решения о самурае, которого рекомендовал Какубэй. Какубэй считал, что Кодзиро молод, ему хватит и жалованья в двести коку риса. Тадатоси не интересовал размер жалованья. Он твердо следовал правилу своего отца – тщательно отбирать самураев для службы, а потом ничего не жалеть дня них. Требовалась проверка не только способностей, но и характер. Самый талантливый самурай окажется бесполезным, если не поладить со старой гвардией, которая обеспечила могущество дома Хосокавы. Как говорил Хосокава-отец, земельное владение подобно крепостной стене, в которой каждый камень должен быть подогнан один к другому. Если камень, как он ни хорош сам по себе, не под стать другим, он неизбежно расшатает стену.

Тадатоси считал, что молодость Кодзиро послужит ему на пользу, поскольку характер юноши окончательно не сложился, и он сможет без труда приспособиться к службе.

Тадатоси вспомнил и о другом ронине. Впервые Нагаока Садо упомянул имя Мусаси в такой же дружеской беседе. Садо упустил Мусаси, но Тадатоси не забыл про разговор. Судя по всему, Мусаси превосходил Кодзиро в боевых качествах и был хорошо образован, что пригодилось бы в делах.

Большинство даймё, конечно, предпочли бы Кодзиро. Он происходил из приличной семьи и досконально изучил «Искусство Войны». Он создал собственный стиль фехтования и отличился в многочисленных поединках. В городе обсуждали его победу над школой Обаты на берегу реки Сумида и на дамбе Канда.

О Мусаси в последнее время ничего не было слышно. Он прославился победой в Итидзёдзи, но это было давно. Потом поползли слухи, будто Мусаси все подстроил, что он разыграл атаку, а потом сбежал на гору Хиэй. Подвергались сомнению все подвиги Мусаси, а его стали награждать нелестными прозвищами. Мусаси не мог похвастаться происхождением, его отец был безвестным самураем из провинции Мимасака. Люди такого рода не заслуживали особого внимания.

– Кто из вас слышал про самурая по имени Миямото Мусаси? – спросил Тадатоси.

– Мусаси? Весь город о нем только и сплетничает.

– Почему?

– О нем написано в объявлениях, – отозвался один из самураев с оттенком пренебрежения в голосе.

– Люди даже переписывают это объявление. Я тоже записал. Прочитать? – добавил второй вассал по имени Мори.

– Читай.

Мори достал мятый листок бумаги и начал читать:

– «Послание Миямото Мусаси, который бегает, как заяц…»

– И все? – спросил Тадатоси, выслушав объявление.

– Да. Люди потешаются, поскольку столбы с посланием расставила шайка из квартала плотников. Простолюдины публично издеваются над самураем.

Тадатоси нахмурился. Мусаси теперь не походил на того ронина, каким он себе его представлял. Тадатоси не спешил с приговором. «Таков ли Мусаси в жизни, каким рисует его молва?» – размышлял он.

– Я считаю, что он бродяга и бездельник, а может, и обыкновенный трус, – заявил Мори. – Иначе он не позволил бы обливать себя грязью.

Остальные самураи одобрительно закивали.

После ухода молодых вассалов Тадатоси долго сидел неподвижно. «В этом человеке есть что-то необычное, – думал он. – Надо бы поговорить с ним».

На следующее утро после чтения китайских трактатов Тадатоси вышел на веранду. Заметив в саду Садо, он подозвал его:

– Как поживает мой старший друг?

Садо поклонился.

– По-прежнему ищешь? – спросил Тадатоси. Садо вопросительно уставился на сюзерена.

– Я спрашиваю, ты все еще ищешь Миямото Мусаси?

– Да, господин, – опустил глаза Садо.

– Хочу познакомиться с ним поближе.

В тот же день на площадке для стрельбы из лука Какубэй напомнил Тадатоси о Кодзиро.

– Приводи его в любое время. Посмотрю на него. Это, как ты знаешь, еще не означает, что я принимаю его на службу, – сказал Тадатоси, поднимая лук.

В комнате, отведенной ему в доме Какубэя, Кодзиро осматривал Сушильный Шест. После происшествия с Синдзо он попросил Какубэя забрать меч у полировщика. Кодзиро не ожидал, что меч будет отполирован столь мастерски. Клинок был обработан с величайшей тщательностью. На гладкой поверхности проступил волнистый рисунок, металл отливал зеркальным блеском. Пятна ржавчины, изуродовавшие меч, как проказа, исчезли. Клинок, прежде запачканный кровью, сиял, как луна, подернутая дымкой.

«Словно впервые вижу его!» – изумлялся Кодзиро, завороженно рассматривая меч.

– Кодзиро! Ты дома?

Голос донесся от входной калитки, но Кодзиро не слышал.

Дом Какубэя стоял на холме Цукиномисаки, названном так из-за великолепного вида на восходящую луну, открывавшегося отсюда. Из окна своей комнаты Кодзиро видел залив от Сибы до Синагавы. Горизонт окаймляла белоснежная гряда облаков. Магический блеск клинка, сине-зеленоватая вода в море и затянутый дымкой горизонт сливались воедино.

– Где ты, Кодзиро? – Голос донесся с черного хода.

– Кто там? – откликнулся Кодзиро, словно очнувшись от забытья. Бросив меч в ножны, он добавил: – Я в задней комнате. Пройдите через веранду.

– Вот ты где! – проговорила появившаяся Осуги.

– Какая приятная неожиданность! С чем пожаловали?

– Сначала вымою ноги, а потом поговорим.

– Осторожнее, колодец глубокий. А ты, малыш, последи, чтобы бабушка не упала.

Малышом Кодзиро назвал детину из шайки Хангавары, приставленного проводить Осуги.

Сполоснув лицо и вымыв ноги, Осуги вошла в комнату.

– Приятный прохладный дом, – заметила она. – Не изнежишься ли ты в таких условиях?

– Я не Матахати, – засмеялся Кодзиро. Старуха решила пропустить укол мимо ушей.

– Извини, что я не принесла тебе подарка, но дам тебе сутру, которую я сама переписала. – Осуги вручила Кодзиро Сутру Великой Родительской Любви. – Сделай милость, почитай в свободное время, – добавила она.

Бросив небрежный взгляд на свиток, Кодзиро сказал:

– Кстати, вспомнил о нашем последнем разговоре. Вы развесили по городу объявление, которое я для вас написал?

– О том, чтобы Мусаси перестал прятаться?

– Да.

– Два дня устанавливали столбы с досками на всех перекрестках. Сейчас я сама видела, как люди стоят и обсуждают объявления. Нелестные слова о Мусаси доставили мне истинную радость.

– Если он не ответит на вызов, то перестанет быть самураем и станет посмешищем для всей Японии. Час вашей мести близок.

– Ну нет! Его не проймешь смехом. Он бессовестный. И меня не удовлетворит такая месть. Я хочу, чтобы Мусаси был наказан раз и навсегда.

– Вы стары, но никогда не идете на попятную, – изумился Кодзиро – У вас какое-то дело ко мне?

Старуха, сев поудобнее, рассказала, что должна покинуть дом Хангавары. Нельзя бесконечно злоупотреблять гостеприимством Ядзибэя. К тому же она устала прислуживать шайке его головорезов. Осуги подобрала подходящее жилье у паромной переправы Ёрои.

– Как ты считаешь? – спросила она Кодзиро. – Мне кажется, я не скоро найду Мусаси. Чувствую, что Матахати в Эдо, попрошу прислать из деревни денег и поживу здесь некоторое время.

Кодзиро одобрил ее планы. Сначала ему было интересно в доме Хангавары, теперь дружба с сомнительными личностями бросала тень на Кодзиро. Ронину, который ищет место в знатном доме, подобное знакомство зазорно.

Кодзиро послал одного из слуг Какубэя за дыней, которые росли в поле за домом. Кодзиро поговорил с Осуги, пока дыню не подали к столу. Он не слишком церемонился с нежданной гостьей, намекая, что хотел бы распрощаться с ней до наступления темноты.