Досада переросла в желание сыграть злую шутку. «Сейчас я его напугаю», – решил мальчишка, осторожно сползая с камня.

– Дзётаро, ты откуда взялся? – спросил Мусаси.

Дзётаро застыл от неожиданности. Мусаси с улыбкой смотрел на него из-под полуприкрытых век. Опомнившись, мальчик вбежал в дом и уткнулся лицом в широкую грудь учителя.

– Учитель! – радостно захлебывался Дзётаро.

– Ну вот, мы и встретились.

Мусаси, высвободив из-под головы руку, прижал к себе лохматую голову ученика.

– Кто тебе сказал, что я здесь? Такуан?

Мусаси сел. Мальчишка ласкался, как щенок, не находя слов от радости. На мгновение он затих.

– Оцу лежит совсем больная. Ты и представить не можешь, как она хочет видеть тебя. Твердит, что поправится после первого взгляда на тебя. Единственное ее желание – увидеть тебя.

– Бедняжка Оцу!

– Она видела тебя на мосту на Новый год. Ты разговаривал тогда с той сумасшедшей девчонкой. Оцу очень обиделась. Я тащил ее к мосту, но она уперлась и не пошла.

– Не надо бранить Оцу. Акэми тогда доставила мне хлопот.

– Ты должен навестить Оцу. Она в доме Карасумару. Просто приди и скажи: «А вот и я, Оцу!» Она вмиг поправится.

Дзётаро пустил в ход все свое красноречие. Мусаси раза два хмыкнул в ответ на его мольбу, но ничего определенного не сказал. Дзётаро, несмотря на привязанность к Мусаси, захотелось хорошенько поколотить учителя. Отчаяние мальчишки дошло до предела. Он вдруг умолк, и на лице его застыла гримаса, словно он хлебнул уксуса.

Мусаси потянулся за кистью и нанес несколько мазков на неоконченный рисунок. Дзётаро, презрительно посмотрев на баклажан, подумал: «С чего он взял, что умеет рисовать?»

Мусаси недолго упражнялся в живописи. Когда он начал мыть кисть, Дзётаро попытался еще раз уговорить учителя. В это время раздался стук деревянных сандалий по плиткам садовой дорожки.

– Ваша одежда готова! – прозвучал девичий голос.

В комнату вошла та самая девочка, которая встретила Дзётаро. Она положила перед Мусаси аккуратно сложенные кимоно и хаори.

– Спасибо, – поблагодарил Мусаси. – Совсем как новые.

– Кровь плохо отстирывается. Долго пришлось оттирать.

– Никаких следов… А где Ёсино?

– Занята с гостями. Они не отпускают ее ни на минуту.

– У вас очень приятно, но я не желаю вам больше надоедать. С восходом солнца я исчезну. Передай это Ёсино и поблагодари ее от меня.

Дзётаро успокоился. Конечно, Мусаси решил навестить Оцу. Таков и должен быть учитель – справедливый, бесстрашный и великодушный.

Когда девочка ушла, Мусаси, указав на принесенную одежду, сказал:

– Ты явился вовремя. Эту одежду надо вернуть хозяевам. Отнеси ее в дом Хонъами Коэцу – это в северной части города, и принеси мне мое кимоно. Не откажи в моей просьбе.

– Я все сделаю! – радостно отозвался Дзётаро.

Мальчик завязал одежду в платок-фуросики, взял письмо, которое Мусаси написал Коэцу, и направился к дверям, закинув котомку за спину.

В это время принесли ужин. Служанка, увидев Дзётаро, всплеснула руками:

– Не отпускайте его!

Из ее сбивчивого рассказа Мусаси понял, что меч Дзётаро оглушил привратника, но не убил его. Ёсино приказала всем держать язык за зубами. История могла закончиться тяжелыми последствиями, потому что появление в заведении «Огия» ученика Мусаси доказывало, что Мусаси до сих пор не покинул Янаги-мати.

– Ясно! – коротко бросил Мусаси.

Он посмотрел на Дзётаро, который забился в дальний угол комнаты, почесывая голову и глядя куда-то в сторону.

– Не представляете, что случится, если мальчик окажется на улице. Теперь все знают, что он ваш ученик. Там полно людей Ёсиоки, которые вас подкарауливают. Коэцу просил хозяина заведения и Ёсино позаботиться о вас. Ёсино вас просто не выпустит, – тараторила девочка. – Самураи решили стоять здесь до победного конца. Они уже заявили, что мы вас прячем. Едва отделались от них. Они держатся так, словно собрались на большую войну, в полном вооружении до зубов, везде выставили посты. Ёсино считает, что вам следует остаться у нас еще на три-четыре дня.

Мусаси поблагодарил девочку и загадочно произнес:

– У меня свой план действий.

К Коэцу вместо Дзётаро послали слугу, который через час вернулся с письмом. Коэцу писал: «Надеюсь, что мы когда-нибудь снова встретимся. Жизнь коротка, хотя кажется бесконечной. Береги себя».

Короткое письмо обрадовало Мусаси.

– Ваша одежда в фуросики, – сказал слуга. – Матушка господина Коэцу просила передать вам сердечные пожелания.

Привычное старое кимоно из хлопка вернулось к хозяину. Оно испытало и палящее солнце, и затяжные дожди, и холодные росистые ночи. Человеку, серьезно постигающему науку меча, оно подходило лучше, чем шелковые наряды заведения «Огия». Мусаси не нужна другая одежда…

Пропахшее телом воина кимоно теперь было чистым и выглаженным. Конечно, выстирала его Мёсю. «Как приятно чувствовать материнскую заботу», – подумал Мусаси. Судьба обрекла его на одинокое странствование по дорогам жизни; из родни у него была только сестра, которую он никогда не увидит. Мусаси не мигая смотрел на догорающий в очаге огонь. Поднявшись, он решительно произнес: «Пора!» Он засунул меч за пояс, и гнетущая тоска улетучилась. Меч для Мусаси был отцом и матерью, братом и сестрой. Он дал себе такой обет и до конца дней сохранит ему верность.

Дзётаро был уже в саду. Взглянув на звездное небо, он подумал, что Оцу еще не спит в этот поздний час. «Какая неожиданность для нее! Обязательно расплачется от радости», – решил мальчик.

– Дзётаро, ты вошел сюда через задние ворота? – спросил Мусаси.

– А я не знаю. Знаю только, что ворота там, – махнул рукой Дзётаро.

– Жди меня там.

– А мы не вместе пойдем?

– Вместе, но прежде я попрощаюсь с Ёсино.

– Хорошо.

Дзётаро не хотел отпускать Мусаси даже на несколько минут, но в эту ночь он был готов на все ради учителя.

Заведение «Огия» было раем, но недолгим. Мусаси понял, что он не зря провел здесь два дня и две ночи. До прихода сюда его душа и тело походили на ледяную глыбу, которой были чужды красота луны, запах цветов, ласковое сияние солнца. Мусаси не сомневался в правильности своей суровой жизни, но теперь он понял, что самоистязание способно превратить человека в тупое, ограниченное, скучное существо. Такуан говорил Мусаси, что в нем таится мощь дикого зверя, Никкан предупреждал его об избытке силы. После боя с Дэнситиро Мусаси не мог освободиться от напряжения и скованности. За два дня в Янаги-мати Мусаси отдохнул. Он пил сакэ, когда хотелось, дремал, читал, немного рисовал, предавался праздности. Раньше он не знал, как важно время от времени отвлекаться от дел, а теперь решил по возможности устраивать себе изредка беззаботную жизнь дня на три-четыре.

«Скажу два слова Ёсино – и все», – подумал Мусаси, глядя на освещенные сёдзи и мелькавшие за ними тени. Из заведения доносились звуки сямисэна и буйное пение гостей. Заходить в дом было неловко, и Мусаси решил поблагодарить Ёсино в душе, надеясь, что она поймет. Поклонившись в сторону дома, он пошел прочь. Когда он нашел Дзётаро, подбежала Ринъя и протянула Мусаси записку. Развернув листок, он почувствовал волнующий запах алоэ. Чуть помедлив, он начал читать: «Лунный свет на ветвях деревьев долговечнее, чем цветы, теряющие лепестки ночь за ночью. Надо мной смеются, когда я плачу, роняя слезы в чью-то чашечку сакэ. Возьми мои слова на память».

– От кого записка? – поинтересовался Дзётаро.

– Так, от одного человека.

– От женщины?

– Не имеет значения.

– О чем она пишет?

– Не твое дело.

Дзётаро, вытянув шею, понюхал листок.

– Хорошо пахнет, – сказал он. – Похоже на алоэ.