На исчезающий миг Фам ощутил ошеломляющий страх при мысли о неостановимом противнике. Совсем как снова стать молодым! У него было секунд триста, пока Нау доберется до L1-А. Нет смысла держать что-либо в резерве. Фам отдал приказ связаться со всеми локализаторами в пределах досягаемости – даже с теми, у которых нет питания. Крошечные их конденсаторы содержали достаточно энергии для передачи нескольких десятков пакетов. При разумном использовании – приличный объем ввода-вывода.

За глазами медленно, бит за битом, складывались картинки.

Фам обошел три стены, осторожно оставаясь вне досягаемости зипхедов, иногда уклоняясь от плавающей клавиатуры или питьевого пузыря. Но возобновление потока входных данных какое-то успокаивающее действие оказало. Секция переводчиков почти успокоилась, разговаривая в основном друг с другом. Фам проплыл рядом с Триксией Бонсол. Женщина со свирепым усердием сгорбилась над клавиатурой; Фам всмотрелся в поток данных, идущих с «Невидимой Руки». Оттуда должны идти хорошие новости, Ритцер и его компания увязли в болоте как раз когда собирались начать бойню…

Он не сразу сориентировался в мультиплексном потоке. Информация от переводчиков, данные траектории, коды запуска… Коды запуска? Брюгель ушел вперед от гадского плана Нау! Исполнение оказалось неуклюжим, Аккорд сохранил добрую часть своего оружия. Баллистические ракеты взлетали вверх, десятки запусков в секунду.

На миг внимание Фама полностью поглотил ужас происходящего. Нау составил заговор для убийства половины населения планеты. Ритцер изо всех сил пытался это выполнить.

Фам просмотрел журнал работы Триксии Бонсол за последние несколько сот секунд. Журнал сошел с ума, когда поток работы был перерезан, метафорически говоря, захлебнулся собственной блевотиной. Были страницы беспорядочной чуши, куски файлов, где не было даты последнего доступа. Глаза его выхватили кусок, почти имеющий смысл:

«Стало стертым штампом, что мир приятнее всего в Годы Увядания. Погода действительно не такая бурная, во всем ощущается замедление, и почти повсюду несколько лет подряд летний зной не так жжет, и зимы не так суровы. Классическое время романтики. Время, когда соблазн манит высшие существа расслабиться. Отложить. Последний шанс приготовиться к концу мира.

По чистому везению Шерканер Андерхилл выбрал для первой поездки в Ставку самые лучшие дни Годов Увядания…»

Это явно был один из переводов Триксии, из переводов с «человеческой окраской», которая так раздражала Брюгеля. Но «Первая поездка Андерхилла в Ставку»? Это до прошлой Тьмы. Странно, что Томасу Нау нужна такая ретроспектива.

– Все теперь перепуталось!

– Что?

Мысли Фама вернулись в групповой зал Мансарды, к раздраженным голосам зипхедов. Это Триксия Бонсол только что сказала. Глаза ее смотрели куда-то вдаль, а руки летали над клавишами.

Фам вздохнул:

– Да, вы правы.

Что бы она ни имела в виду, а комментарий был по делу.

Синтез низкого разрешения от незапитанной сети закончился: Фаму открылся вид на L1-А. Если только еще чуть улучшить связь, можно подключиться к электросоплам возле L1-А. Вычислительные мощности небольшие, но они на сети питания электросопел, и… Может, можно будет использовать сами электросопла! Если нацелить их несколько десятков на предводителя…

– Траг! Ты добился чего-нибудь от этих числовиков?

Вертолет Рахнера Тракта поднялся с площадки, успокоительно гудя турбинами и винтами. Поворачивая голову, Тракт мог оглядывать лежащий внизу пейзаж. Он взял курс на восток, вдоль стены кальдеры. Перед ним тянулись пробитые дыры воронок, линия разрушения, исчезавшая за верхним краем дальней стены. В городе внизу зажглись аварийные огни, и наземные машины потянулись к воронкам, где раньше были жилые дома.

На соседнем насесте слабо шевелился Андерхилл, цепляясь за сумки на спине своего поводыря. Животное пыталось помочь, но было ранено куда сильнее своего хозяина.

– Я должен посмотреть, Рахнер. Можете мне помочь снять сумку с Моби?

– Одну минуту, сэр. Я хочу привести машину в вертолетный порт…

Андерхилл привстал на несколько дюймов:

– Так поставьте ее на автопилот, полковник. Помогите мне, пожалуйста.

В вертолете Тракта были десятки встроенных процессоров, подключенных к наземным системам управления движением и информационным сетям. Когда-то он этим навороченным вертолетом очень гордился. Но с момента последнего штабного совещания в Ставке Тракт на автоматике не летал.

– Сэр… я не доверяю автоматам.

Андерхилл тихо засмеялся и тут же жидко закашлялся.

– Все нормально, Рах, мне надо посмотреть, что происходит. Да помоги же мне с Моби!

Да! Видит Тьма, теперь же это все без разницы! Рахнер сунул четыре руки в гнезда управления и врубил автоматику на полную. Потом повернулся к своим пассажирам и быстро отстегнул сумку со сломанной спины Моби.

Андерхилл сунул руку и вытащил из сумки аппаратуру с таким видом, будто это драгоценность Короны. Рахнер повернулся посмотреть поближе. Что за… дурацкий шлем для компьютерной игры – вот что это было.

– Ага, выглядит нормально, – тихо сказал Андерхилл. Он начал пристраивать шлем поперек глаз, но отдернул его. Рахнер понял, почему: все глаза старого коббера были покрыты волдырями. Но Андерхилл не отказался от своей затеи. Он поднял устройство над головой и включил его.

Голову его залило мерцающим светом. Рахнер рефлекторно отпрянул. Кабина вертолета осветилась миллионами сменяющихся цветов, ярких и клетчатых. Тракт вспомнил слухи о сумасшедших увлечениях Андерхилла, о видеомантии. Значит, это была правда: такой игровой шлем стоил небольшого состояния.

Андерхилл что-то бормотал про себя, сдвигая шлем так и сяк, будто пытаясь смотреть вокруг обожженных глаз. Видеть было мало что: неимоверно красивые переливы цветов, гипнотизирующая мощь компьютеров на службе у шарлатанства. Но Шерканер Андерхилл, кажется, был этим доволен. Он всматривался и всматривался, поглаживая поводыря свободной рукой.

– А… вижу, – тихо сказал он.

И вдруг турбины вертолета взвыли, как баньши, уходя далеко за красную черту. При такой мощности они сгорят за час-другой. Никакая разумная автоматика такого режима не допустила бы.

– Какого черта…

Слова застряли у Тракта в горле, когда раскрутка наконец дошла до винтов и вертолет устремился вверх и вверх, за край кальдеры с упорством маньяка.

Турбины ненадолго сбросили обороты, когда вертолет взмыл над вершиной на пятьсот футов, на тысячу футов над плоскогорьем. Рахнер успел увидеть мелькнувшие равнины. Полоса разрушений, которая была видна в Калорике, была на самом деле элементом сетки. На юг и на запад тянулись сотни дымных султанов. Противоракетные поля! Но эти гады промахнулись! Волна за волной с плоскогорья вылетали из своих бункеров ракеты-перехватчики. Сотни запусков, быстро и расточительно, как ракетная артиллерия ближнего радиуса действия – с той разницей, что бункеры были разнесены на десятки миль. Выхлопы ракет несли самонаводящиеся боеголовки на перехват за тысячи миль и на высоты в мили. Впечатляющее зрелище, куда более сильное, чем все хвастовство ПВО на любых штабных совещаниях… и это только значит, что Братство пустило все, что у него есть.

Шерканер Андерхилл ничего не замечал. Он водил головой взад-вперед под световой игрой шлема.

– Здесь должна быть связь, должна быть… – Руки его дергались на ручках управления игрой. Шли секунды. – Все теперь перепуталось! – всхлипнул он.

Траг оставил зипхедов числового контроля и вернулся к стоящему у переводчиков Тринли.

– Чистых числовиков я могу организовать, Фам. То есть могу получить ответы. Но вот контроль…

Тринли только кивнул, отметая все возражения.

Тринли выглядит совсем по-другому. Я его знал много лет Вахт, а теперь это совсем другой человек.

Прежний Фам был громким и самодовольным, буффон, с которым можно было и спорить, и шутить. Этот Фам был спокойнее, но действия его были как ножи. Убивающие нас всех.