Центр бара был превращен в икосаэдр дисплейных устройств, тент из лучших оставшихся видеообоев, одновременно примитивный и до теплоты общий. Со всех сторон клиенты бара смотрели на общие для всех виды. Бенни быстро скользнул через пустое пространство, чуть не зацепив каблуком угол дисплеев. На пути оттуда он видел сотни своих клиентов, десятки установленных между лозами и цветами столов. Ухватившись за лозу, он подтянулся к столу верхнего крыла у самого края пустого ядра. «Стол почета» называл его Томас Нау.

– Чиви! Прошу тебя, садись и будь как дома!

Он чуть хлопнул по столу, пододвигая его к Чиви.

Чиви Лизолет нерешительно ему улыбнулась. Сейчас она была старше Бенни на пять-шесть лет, но казалась очень молодой и неуверенной в себе. Она прижимала что-то к плечу: котенок с Северной Лапы, первый, которого Бенни вообще видел за пределами Озерного Парка. Чиви оглядела бар, будто удивленная его многолюдством.

– Так здесь почти все!

– И еще как! И все мы рады, что ты смогла прийти. Ты нам можешь дать «взгляд изнутри» на все происходящее.

Посол доброй воли от предводителя. И Чиви взяла на себя эту роль. Сегодня – никаких скафандров. Она была одета в кружевное платье, клубящееся мягкими складками при каждом ее движении. Даже на открытии Озерного Парка она не была так красива.

Чиви нерешительно села за стол. Бенни на миг тоже присел из вежливости и протянул ей жезл управления.

– Это мне дала Гонле; извини, что мы лучше не достали. – Он показал ей возможности дисплея и управления. – А это – голосовое обращение к залу. Пожалуйста, воспользуйся. Ты больше всех знаешь, что сейчас делается.

Чиви после секундного колебания взяла жезл. Вторая рука ее крепко сжала котенка. Тот заворочался, устраивая крылья поудобнее, но недовольства не выразил.

Чиви много лет была самым популярным человеком из ближайшего окружения предводителя. Она была не послом, а скорее принцессой – так однажды охарактеризовал ее Бенни в разговоре с Гонле Фонг. Та сначала критически хмыкнула при этом слове, но потом согласилась с Бенни. Чиви верили все, она была мягким ограничителем тирании… И все же бывали времена, когда она, казалось, теряется. Сегодня был как раз такой случай. Бенни откинулся в кресле. Пусть теперь другие немножко посуетятся. Почему-то он знал, что Чиви его время нужно больше.

Потом она подняла глаза со своей прежней улыбкой.

– Ладно, буду вести представление. Томас мне показал, как. – Она отпустила котенка и потрепала Бенни по руке: – Ты не волнуйся, Бенни. Это спасение – штука хитрая, но мы все сделаем.

Она повернула жезл, и дисплейное ядро бара вспыхнуло цветами заставки, осветив цветущие лозы. Когда Чиви заговорила, ее голос донесся из тысячи микродинамиков, настроенных так, что голос звучал рядом с каждым.

– Здравствуйте все! Представление начинается!

Счастливый и уверенный голос той Чиви, которую знали все.

На дисплейном ядре замелькали образы: лицо Чиви, вид на Арахну с «Невидимой Руки», работающий в доме на Северной Лапе Томас Нау, схема орбиты «Руки» и военного противостояния различных государств Арахны.

– Как вы знаете, наш старый друг Виктория Смит только что прибыла на Юг. Через несколько секунд она будет в их парламенте, и нам предоставится возможность, которой до сих пор не было – прямая трансляция с человеческой камеры на поверхности планеты. Наконец после всех этих лет мы все увидим своими глазами. – На большом центральном дисплее лицо Чиви раскрылось в улыбке. – Ведь это начало того, что будет, нашей совместной жизни с народом Арахны!

– Но вы знаете: прежде, чем это случится, мы должны предотвратить войну и открыть наконец свое присутствие. – Она посмотрела на дисплеи, и голос ее дрогнул, будто ее поразила огромность того, что они пытаются сделать. – Мы планировали объявить о себе через сорок килосекунд, когда наша схема манипуляции сетью с низкой орбиты будет установлена, а орбита «Руки» будет проходить над столицами и Братства, и Аккорда. Я думаю, вы знаете, насколько это сложно. Пауки, на дружбу которых в будущем мы надеемся, стоят сейчас перед моментом таким опасным, что мало человеческих цивилизаций сумели его пережить. Но я знаю, что вы хорошо подготовили этот день. Когда придет время открыться и завязать контакт, я знаю: мы добьемся успеха.

– Так что смотрите. Скоро мы все будем очень заняты.

Как ни странно, а Рахнер Тракт сохранил звание полковника, хотя его бывшие коллеги не доверили бы ему чистить у себя сортир. Генерал Смит обошлась с ним мягко. Нельзя было доказать, что он предатель, и явно она не хотела применять к нему форсированный допрос. Таким образом, полковник Рахнер Тракт, бывший работник безымянной службы, оказался на жалованье с занятостью полный рабочий день… и совершенно без какой бы то ни было работы.

С того страшного совещания в Ставке прошло четыре дня, но Тракт уже почти год видел, как надвигается на него опала. Когда же она наступила… это было такое облегчение, если не считать неудачной детали, что он ее пережил и стал живым призраком.

Офицеры прежних времен, особенно тиферы, после такого позора отрубали себе голову. Рахнер Тракт был наполовину тифером, но не стал отрезать себе голову тяжелым клинком. Вместо этого он пять дней подряд глушил мозги шипучкой, обходя снова и снова все злачные места Калорики. Как был идиотом, так до конца и остался. Калорика – единственное место в мире, где слишком тепло, чтобы впасть в пьяную кому.

До него дошли сообщения, что кто-то – Смит, больше некому – летит в Зюйдвиль, пытается что-то восстановить, что Тракт угробил. Шли часы после прибытия Смит в Зюйдвиль, и Тракт выплывал из шипучки. Он сидел в общественных местах и смотрел новости. Сидел и молился, чтобы Виктория Смит смогла добиться успеха там, где Тракт провалил работу всей своей жизни. Но он знал, что ее ждет провал. Никто ему не верил, и даже сам Рахнер Тракт не знал, как это случится и почему. Но он точно знал: за Братством кто-то стоит. Пусть даже Братство об этом не знает, но этот кто-то выворачивает все технические преимущества Аккорда на пользу его противнику.

На многочисленных экранах в прямом эфире из Зюйдвиля Смит входила в Великие Двери Зала Парламента. И даже здесь, в самом бесшабашном питейном заведении всей Калорики, стало вдруг очень тихо. Тракт пристроил голову над баром и позволил себе расфокусировать глаза.

И тут зазвонил его телефон. Трак вытащил его из куртки и придержал головой, уставясь на него с недоверием. Сломался, что ли? Или рекламу кто-то рассылает. По этому даже незасекреченному куску железа ничего серьезного передавать не могут.

Он собрался было бросить телефон на пол, но тут тетка на соседнем насесте перетянула его по спине.

– Солдафон, паразит вонючий! – крикнула она. – Пошел вон!

Тракт встал с насеста, не зная, то ли он собирается выполнить это требование, то ли защищать честь Смит и всех, кто пытается сохранить мир.

Но этот вопрос решила обслуга бара: Тракт обнаружил, что стоит на улице, отрезанный от телевидения, которое, быть может, показывает, что пытается сделать Смит. А телефон звонит. Тракт нажал ПРИЕМ и рявкнул в микрофон что-то нечленораздельное.

– Полковник Тракт, это вы? – Слова летели отрывочно и сумбурно, но голос был смутно знаком. – Полковник, у вас засекреченный аппарат?

Тракт громко выругался:

– Нет, во имя крови всех чертей!

– О, слава тебе, Господи! – сказал почти знакомый голос. – Тогда есть шанс. Они вряд ли могут вмешаться в праздную болтовню по всему миру.

Они. Подчеркнутость этого слова дошла до Тракта сквозь похмелье. Он придвинул микрофон поближе к пасти и следующие слова прозвучали почти как случайное любопытство:

– А кто это?

– Ох, извините. Это Обрет Незеринг. Пожалуйста, не вешайте трубку! Вы меня, наверное, не помните. Пятнадцать лет назад я вел курс дистанционной разведки. В Принстоне. Вы были слушателем.