— Товарищ майор, если желаете, можете сделать заказ для праздничного концерта по радио.
Я взглянул на него — не шутит ли.
— Если можно, хотелось бы послушать «Турецкий марш» Монти.
— Что ж, — весело согласился корреспондент, — будет исполнено.
Гость уехал, и я уже забыл о встрече с ним, как вдруг в день празднования 23 февраля вбегает в столовую летчик Михаил Погорелов:
— Эх, друг Ваня, сидишь ты в столовой и не знаешь: Москва специально для тебя передает «Турецкий марш».
Оказывается, корреспондент выполнил-таки свое обещание.
Якуб Ильясович Шабакаев был последним моим ведомым в годы войны. Отличный летчик, он прошел сквозь огонь и бури Великой Отечественной на машине, подаренной ему украинским хлеборобом, жителем хутора Веселый Луганской области Иваном Никитовичем Базалеевым. Скромный труженик, Иван Никитович в грозную для Отчизны годину передал государству все свои личные сбережения для приобретения самолета.
…Двумя эскадрильями вылетаем для прикрытия штурмовиков. «Илам» много работы: зажатый в гигантские клещи с суши, моря и воздуха Курляндский «мешок» с большим трудом уменьшается в размерах, но при этом становится более «наполненным». Насыщенность войсками занятой врагом территории растет с каждым днем.
Первую эскадрилью Рязанова снова ведет А. М. Марков. Идем двумя группами: ударную возглавляет командир полка, непосредственное прикрытие поручено мне.
В Курляндии март еще не весна, но уже и не зима. На земле, укрытой снежным покровом, четко просматриваются почерневшие леса и крыши домов. Они становятся для нас отличными ориентирами. Штурмовики безошибочно выходят на цель — колонну танков, совершающую в этот момент перегруппировку. Объект для поражения отличный. «Илы» пикируют на него с ходу. Внизу вспыхивают серые стальные коробки, повторяются знакомые картины паники. Ограниченные в маневре, мы барражируем над штурмовиками, прикрывая их своими крыльями. Ударная группа командира полка более раскована в действиях, прочесывает воздушное пространство вокруг нас. Истребители проходят парами в разных направлениях, сходятся и расходятся, вновь становятся в круг, меняют строй, отворачивают на запад, север, следят за небом и нами. А вот и «фоккеры»: подкрадываются на этот раз со стороны Балтийского моря, готовятся напасть на мою эскадрилью. Если фашистам удастся связать нас боем и мы хоть на миг оставим штурмовики, они нападут на них. Гитлеровцы еще не заметили ударную группу Маркова (она отошла на север) и начинают заходить для атаки.
— Держись, Якуб, — обращаюсь я к ведомому, — сзади «фоккеры». Разворот на сто восемьдесят, делай раз!
Вся группа молниеносно развернулась на противника. Четверка «фоккеров» тоже выполнила разворот, но на нее свалилась пара «яков», одного из которых мы опознали по номеру: его пилотировал подполковник Марков.
Ведомый командира полка — Иван Кошевой. У обоих преимущество в высоте. Марков с пикирования свалил первой же очередью одного стервятника, остальные растерялись, их боевой порядок расстроился.
Немцы пунктуальны во взаимодействии: как мы и предполагали, с юга подошли еще две четверки, чтобы напасть на штурмовики, которые, как они посчитали, должны были остаться без прикрытия. Увидев, что первая четверка не смогла отвлечь на себя эскадрилью непосредственного прикрытия, а сверху барражируют наши истребители, противник бросился на группу Маркова. На помощь гитлеровцам для развития боя уже шли новые четверки «фоккеров». Численное преимущество было теперь на стороне противника.
Эскадрилья под командованием Маркова немедленно строится в оборонительный круг: теперь и ей нельзя отрываться от нас.
Штурмовики тем временем завершают удары, готовятся уходить. Мы непрерывно висим над ними и тоже продвигаемся на восток. Над нами гремит воздушный бой. Приказываю Валерию Шману в паре с Данилюком помочь Маркову сверху, и они устремляются на врага. Миша Погорелов, летевший со своим звеном в группе Маркова, устремляется наперерез «фоккерам», которые с особым остервенением атакуют командира, и поражает одного из них длинной очередью. Это немного охлаждает пыл врага. Он отходит, но спустя минуту атакует снова. Михаил не успевает прикрыть командира, но на его месте откуда-то возникает машина молодого летчика Ивана Кошевого и заслоняет подполковника Маркова. Очередь, выпущенная в этот миг немецким асом по командиру, приходится по самолету Кошевого. Языки пламени охватывают «як», пляшут на его крыльях.
— Ваня! Кошевой! Не задерживайся, лети домой, — приказывает командир полка. — Быстрее на свою территорию!
Кошевой отворачивает, вслед за ним тянется полоса черного дыма. Звено Погорелова прикрывает выход Кошевого из боя.
Отходим, отбивая жестокие атаки врага. По всему видно: с нами дерутся опытные асы-истребители.
…Санитарная машина увезла в госпиталь тяжело раненного в бою подполковника А. М. Маркова. Иван Кошевой приземлился недалеко от нашего аэродрома и едва успел выскочить из кабины. Все на нем горело, огонь добирался и до тела. Потушить пламя помогли подбежавшие пехотинцы. Когда подъехала «санитарка», Кошевой упал в снег и потерял сознание. Врачи оказали ему первую медицинскую помощь и увезли в госпиталь.
Забегая вперед, скажу: вылечившись, Иван Кошевой вернулся в полк и продолжал воевать.
Кто же будет командовать 4-м истребительным? Этот вопрос волновал всех нас. Но ответа на него долго ждать не пришлось. Через несколько дней командование полком принял Николай Иванович Миронов.
— Как видите, судьба у нас с вами одна, — шутил он, приветствуя полк на утреннем построении.
Незабываемый, славный путь прошли мы под его началом.
Война скоро окончится, в этом все мы глубоко убеждены. Наши сражаются на подступах к Берлину.
…Под вечер летчики собрались у командного пункта полка. Настроение у всех отличное. Наперебой делятся воспоминаниями, шутят. Вдруг над посадочной полосой зависает штурмовик Ил-2, не спеша снижается и садится. Что случилось? Почему он здесь сел?
— Наверное, заблудился, — высказывает кто-то из летчиков догадку.
— Может, из боя — и не дотянул до своих?
— Наверное, поврежден… Нужна помощь, — встревожился инженер Айвазов.
Майор Донин вызвал из штаба посыльного — мастера по кислородному оборудованию сержанта Асанова.
— Выясните, кто приземлился, и пригласите сюда. Вечерело. Солнце садилось за горизонт. Минуло уже полчаса — никто не появляется. Полеты уже прекратились. Неожиданно Ил-2 загудел, вырулил на старт и быстро поднялся в воздух.
Оказалось, командир эскадрильи соседнего штурмового авиационного полка капитан Максимча, возвращаясь из боя, передал управление эскадрильей своему заместителю, а сам «заблудился» на наш аэродром, чтобы навестить Лиду Зубкову — нашу оружейницу. Видно, не на шутку причаровала парня эта веселая дивчина.
— Ну, я тебя поймаю, «горбатый», — погрозил вслед капитану начальник штаба. — Тоже мне женихи, — с деланной насмешкой взглянул на нас. — Невест уводят, а вы ворон ловите.
Капитан Максимча не раз, возвращаясь после боя, снижался и проходил на бреющем над домиком, в котором жили девушки-авиаспециалисты.
Лида Зубкова прибыла к нам из Красноярска, где окончила школу младших авиаспециалистов. Вместе с ней приехала и Нина Зинченко, тоже оружейница. О безупречной работе комсомолок говорило само за себя оружие на самолетах, ни разу не отказавшее в самых сложных боях.
Кроме подготовки оружия Лида Зубкова по своей инициативе выполняла и многие другие обязанности. Она чаще других ездила на почту за письмами и газетами, делала это охотно, видно, ей доставляло большое удовольствие общаться с людьми.
Помню, рассказывали, как Лида, часто пользуясь попутными машинами, никогда не забывала о регулировщиках и на обратном пути всегда наделяла их свежими газетами. Иногда, если полевая почта размещалась неблизко, начальник штаба майор Донин выделял для доставки корреспонденции самолет У-2. Лида просила пилота снизиться над узловыми пунктами шоссейных дорог и сбрасывала продрогшим на морозе или опаленным летним солнцем девчатам-регулировщицам пахнущие свежей краской, скатанные в трубочку газетные листки.
