Разговор об этом был и раньше, правда, лишь намеками. Но внутренне я уже был готов к отъезду.

— Согласен, — с готовностью ответил я.

— Значит, собирайся, — одобрительно улыбнулся Иван.

Настал день отъезда. Мне собраться — подпоясаться. Рано утром нас провожали друзья, родственники. Сестра Варвара вытирала платком глаза, просила писать. Все долго шли за нами, затем остановились и махали платками и картузами до тех пор, пока мы не скрылись за горой.

Я оставлял родной край, где прошли детство, юность, учеба в школе, работа в колхозе. Впереди был незнакомый мир, одновременно притягивающий к себе и тревожащий.

— Ничего, Ванюша, не робей, — успокаивал меня Иван. — Будь смелее. Молодому парню чего бояться? Пойдешь на завод, будешь работать. А захочешь учиться — учись, наука от тебя не уйдет, если сам от нее не дашь тягу.

По прибытии в город брат устроил меня вначале учеником слесаря в паровозное депо завода имени Ф. Э. Дзержинского, потом рабочим на вагоностроительный. Огромные цеха со сложными станками по тонкой обработке металла с их необычным шумом и свистом запомнились навсегда. Здесь я получил первую рабочую закалку. Стремился быстрее овладеть профессией токаря, слесаря, фрезеровщика. В большом коллективе оттачивалось рабочее мастерство. Дух захватывали стахановское движение, социалистическое соревнование.

Еще и теперь, вспоминая те годы, всегда думаю о том, что каждому юноше, готовящему себя к летной или любой другой профессии, где нужна физическая сила, очень полезно смолоду пройти школу трудовой закалки. Труд на заводе, в колхозе, на стройке, а потом служба в армии укрепляют человека, дают зарядку на всю жизнь.

На окраине Днепродзержинска размещался аэродром аэроклуба имени В. С. Молокова. Мы, комсомольцы, с завистью посматривали на пролетающие в стороне самолеты. Кто управляет ими в небе? Как им там, наверху?

Однажды к концу рабочей смены ко мне подошел молодой, энергичный человек. Это был инструктор аэроклуба И. С. Приходько, подбирающий кандидатов в учлеты.

— Учлет — это ученик аэроклуба, — объяснил он, представившись. — Если согласны учиться, можно попробовать пройти комиссию. Подумайте.

Долго думать не стал. Уже на следующий день сообщил о своем согласии. Вскоре по рекомендации заводской комсомольской организации мы, несколько молодых рабочих, с путевками в руках направились в аэроклуб. Учеба начиналась для нас с общего знакомства с настоящим самолетом. Для лучшего усвоения материальной части нам поручили чистить У-2 от пыли, грязи и масла. Делали мы это с огромным старанием и любовью — мыли крылья, фюзеляж, мотор, колеса. Больше тут, правда, старались девчата, особенно Антонина Худякова, веселая симпатичная комсомолка.

Занятия на аэродроме проходили почти каждый день — от простого к сложному. Время, казалось, стоит на месте, не движется. Наконец, первые пробы управления самолетом: руление по взлетной полосе. С места стоянки на линию предварительного старта машину рулит инструктор. Мы выстраиваемся там и ждем его указаний.

— Хвост — взяли! — командует он, и четыре учлета поднимают хвост на плечи. Остальные толкают У-2, упираясь в крылья. — Тронули!..

Таким порядком учлеты катят машину к месту руления. Отбуксировав ее на исходную точку, пытаемся запустить мотор, что было тогда на У-2 не так-то просто. Но вот уже кое-кто самостоятельно запускает двигатели, рулит.

…Наконец, инструктор И. Ф. Мусиенко подает мне команду: садиться в кабину. Быстро привязываюсь ремнем и поднимаю левую руку — сигнал готовности.

— Тронули! — командует Иван Федорович.

Прибавляю газ, самолет медленно катится, подпрыгивает. Веду машину на прямую, делаю пробежку для взлета, совершаю круг. Заруливаю на стоянку.

Неописуемая радость овладевает тобой, когда чувствуешь, что машина подчиняется твоей воле. А перспектива подняться в небо вызывает столько энергии, что хочется учиться и учиться без перерывов на сон и еду.

Вот и первый полет!.. Ощущение необыкновенное. Может быть такое ощущение у птицы, парящей высоко в небе над всем земным.

Домой вернулся счастливый, раскрасневшийся от воз-бужделия. За ужином спрашиваю брата:

— Видел сегодня в небе самолеты?

— Не припомню, — помолчав, отвечает тот. — Хотя, правда, гудело что-то.

Я даже расстроился. Мне, казалось, что весь город наблюдал сегодня за небом и не мог не запомнить четко выведенную цифру «5» на фюзеляже.

— А знаешь, ведь сегодня летал я! — не выдерживаю перед искушением поделиться радостью.

Брат с удивлением смотрит на меня.

— Катали? — хмурится недоверчиво.

— Нет, — взмахиваю головой и смеюсь. — Сегодня управлял самолетом. Со мною был, конечно, инструктор.

— А не врешь? — даже встревожился Иван.

— Честное слово! Выполнил пилотаж и посадку.

Так я признался брату, что учусь на летчика.

Учеба в аэроклубе без отрыва от производства требовала не только большого напряжения физических сил, но и воли, упорства в достижении цели. Изрядно потрудившись в цеху всю первую смену, вечером мы отправлялись на занятия или на полеты. Нередко на аэродроме проводили весь выходной день.

— Только настойчивый труд становится ступенькой к подвигу, — говорил нам комиссар аэроклуба Борис Михайлович Василенко.

Мнение комиссара, начальника клуба Матевоса Асканазовича Матевосяна, инструкторов Приходько и Мусиенко мы уважали, их советы оказывали на нас огромное влияние. И мы не жаловались, не уклонялись от самых сложных и тяжелых заданий.

После доброго десятка провозных[2] по кругу и в зону Иван Федорович Мусиенко разрешил мне самостоятельный полет на У-2. Перед строем спросил:

— Как самочувствие, учлет Степаненко?

— Хорошее. К самостоятельному полету готов, — отрапортовал я.

Особенно бойко выговаривалось заветное «к самостоятельному». Такого события каждый из нас ожидал с нетерпением. Выполнив «самостоятельный», ты словно переступаешь порог, за которым другая среда, где тебя будут уважать наравне с летчиками.

— Вот тебе мешок с песком, — подает мне груз Мусиенко. Мешок весит приблизительно столько, сколько и я.

Быстро тащу мешок к самолету, прижимаю его ко второму сиденью и закрепляю ремнем. Мусиенко лично проверяет и одобряюще улыбается.

— Учлет Степаненко, не теряйся, делай все так, как при мне. Тот, — кивает на груз, — никакой команды тебе не подаст. Так что действуй самостоятельно.

Сердце бьется все сильнее. Слыханное ли дело — один в кабине, тебе доверена эта сложная машина! Хочется петь. Даю газ, медленно двигаюсь вперед. Первые метры по взлетному полю… Вот и старт. Полный газ! Машина набирает скорость, бежит, подпрыгивая на невидимых неровностях полосы. Наконец отрывается от земли, набирает высоту.

Внизу проплывают строения аэродрома, железнодорожная станция. Сейчас следует выполнить первый разворот влево. Поднимаюсь все выше и выше. Горизонт колеблется, то удаляясь, то приближаясь, темнея и светлея. Внимательно слежу за приборами, чтобы выдержать прямую полета. Согласовываю скорость и крены на разворотах. Иду по кругу, наблюдаю аэродром слева. Все на нем кажется пестрым и маленьким.

Мотор работает ровно. Ищу характерные, запомнившееся по прежним полетам ориентиры: дома, дороги, ленту рельс. Выхожу прямо к четвертому развороту и снижаюсь на посадку. Убираю газ и приземляюсь у знака «Т». Заруливаю на стоянку.

Неподалеку вижу Ивана Ребрика. Он показывает большой палец. Значит, все в порядке! Инструктор Мусиенко подходит и крепко жмет руку.

— Будешь летать, учлет Степаненко, молодец.

В этот день еще несколько моих товарищей выдержали первую серьезную проверку.

К вечеру снова мыли и натирали свою «пятерку». Работали с особым энтузиазмом, ведь чувствовали себя на целую голову выше, чем вчера, однако хорошо понимали, что это лишь начало.

Кроме полетов нам надлежало совершить прыжки с парашютом. В клубе работала отличный инструктор парашютного спорта Анастасия Дейнека. Под ее руководством и внимательнейшим контролем мы укладывали парашюты, садились в самолет, по команде отделялись от машины.