Сидя в своем скромном лондонском офисе, Роберт Стайн изо всех сил пытался удержать Andromeda на плаву. Он занимался распространением компьютеров Atari Corp. в Англии и пытался использовать свержение коммунизма в Восточной Европе, особенно в Венгрии. Он по-прежнему продолжал свои попытки продавать венгерские игры на Западе; вполне возможно, что из этого мог выйти еще один Tetris. Для себя он уяснил, что, прежде чем продавать любой потенциальный хит, нужно уладить все вопросы о правах.
Хэнк Роджерс заработал на Tetris больше всех, даже больше Хироси Ямаути. Представители «Элорга» и Академии наук почти ничего не получили, хотя российское правительство заработало на игре миллионы, главным образом на контракте с Nintendo. Они также получили порядка 150 000 долларов от Andromeda, а также авансы и роялти от Spectrum Holobyte.
Как обычно, Nintendo сработала лучше всех, хотя невозможно вычислить точную прибыль от Tetris, поскольку сложно определить степень влияния Tetris на продажи Game Boy. Были проданы три миллиона картриджей Tetris для NES и миллионы Game Boy. Как только человек приобретал Game Boy, впоследствии в среднем он покупал для этого устройства три игры в год, по 35 долларов за каждую. Без учета Game Boy Tetris принес Nintendo по меньшей мере 80 миллионов долларов. С Game Boy эта сумма возрастает до миллиардов долларов (в 1991 и 1992 годах продажи Game Boy составили примерно 2 миллиарда долларов).
Алексей Пажитнов заработал совсем немного денег на роялти Tetris и авансовых платежах. «Элорг» оформил сделку о правах на мерчандайз Tetris (в конечном счете Nintendo заполучила и их), которую впоследствии отменил; поэтому в итоге Пажитнов ничего не получил от продажи часов Tetris, настольных игр Tetris и всего прочего.
На Западе критиковали советскую систему, которая лишила Пажитнова его доли, в то время как другие сделали на игре состояния, но Беликов стоял на своем. «Если бы Tetris был сделан служащим Boeing в рабочее время и Boeing продавал лицензию, получил бы разработчик больше, чем Пажитнов?»
С другой стороны, если бы Пажитнов сохранил права на Tetris и подписал типовое для США соглашение, он мог бы получить до 15% от прибыли. Если бы Пажитнов имел процент в отчислениях за Tetris государству, его доход мог составить минимум 3 миллиона долларов. Если бы он выдавал лицензии напрямую, цифра могла достичь 20 миллионов долларов или даже больше.
Вместо этого Вычислительный центр наградил Пажитнова собственным персональным компьютером, клоном IBM AT, который автор принял с большой благодарностью, ведь для самостоятельной покупки ему потребовалось бы шестнадцать лет с учетом зарплаты сотрудника Академии наук.
Хэнк Роджерс, оставшийся после завершения сделки в хороших отношениях с «Элоргом», письменно обратился к Беликову от имени Пажитнова. Он писал: «Если кто-то вырастил яблоню, приносящую вам много яблок, вы должны поделиться яблоками, ведь это поощрит его сажать еще больше яблонь».
Ответа на это письмо он так и не получил; команду «Элорга» оно не очень впечатлило. Квартира Пажитнова была лучше квартир большинства его начальников из Академии наук и сотрудников «Элорга», вдобавок к всемирному признанию, немыслимому для любого другого советского гражданина.
Пажитнова поразило, что американцы не могли поверить в его спокойное отношение к происходящему. Он решил, что это ключевое различие между ним и большинством людей Запада, где финансовое вознаграждение служит критерием успеха. «Для меня высшей наградой является то, что в мою игру играют везде», — говорит он. Однажды в 1989 году его позвали к телефону в Вычислительном центре, чтобы он поговорил с журналистом, писавшему статью о Tetris.
Каждым вопросом журналист пытался добиться от Пажитнова признания в своей обиде, но он сказал журналисту: «Я сделаю еще игры и отправлю вам. Если хотите, воюйте сами».
Советский Союз становился дружелюбнее, и с расширением торговых возможностей Пажитнов мог использовать успех своих творений в своих интересах, лицензируя игры и другие программы через несколько совместных предприятий, которые платили ему небольшие авансы и роялти. На эти скромные доходы он купил свою первую машину — подержанные «жигули», которые были русским клоном устаревшей модели Fiat. У семьи Пажитнова было и еще кое-что: у Пети и Димы, сыновей Алексея, была одна из двух единственных NES в СССР (вторая была у детей его друга, Владимира Похилько).
***
Весной 1989 года Пажитнов в качестве туриста вылетел в Токио рейсом «Аэрофлота» Москва — Токио. Пажитнов редко выезжал за пределы Москвы, поэтому не отрываясь смотрел в иллюминатор. К тому же он болел гриппом и не мог заснуть. Он наблюдал за пятнистыми облаками и видневшимся под ними океаном и с нетерпением ждал посадки.
В аэропорту Нарита, получив свой небольшой чемоданчик и неловко пообщавшись с таможней, Пажитнов не увидел никого знакомого и начал волноваться. Возможно, подумал он, это какая-то ошибка. Он не говорил по-японски и с трудом мог объясниться по-английски. Было ясно, что никто в аэропорту не говорит по-русски, поэтому он отправился в зал ожидания и сел перед телевизором с большим экраном.
Спустя какое-то время Пажитнов наконец услышал свою фамилию среди множества японских. Он подбежал к телефону и назвал свое имя в трубку. На связи был Хэнк Роджерс, который сказал: «Сиди там, я почти приехал».
Наконец Пажитнов увидел в толпе лицо Роджерса с густой черной бородой. Он тут же встал и обнял своего друга.
Больше всего на свете Пажитнову хотелось хорошо выспаться и выздороветь, но Роджерс и слышать ничего об этом не хотел. Сев в машину, они поехали в мегаватты неона, придававшего дневному Токио неестественную бледность; Роджерс потащил русского за собой в здание, в лифт, на самый верх токийского универмага. Захватывающий вид не произвел на Алексея сильного впечатления, зато позже он был должным образом вознагражден, когда Роджерс по пути остановился у супермаркета, чтобы купить еды. Там было больше еды, чем Пажитнов когда-либо видел в одном месте: «Когда ты видишь это в кино, ты думаешь, что все это специально свезено в одно место для большего эффекта». Он не мог поверить, что люди спокойно блуждали между полок с этими замечательными товарами, что-то выбирали, рассматривали коробки, не брали фрукты из-за того, что они были побитыми. Его жена Нина просила сделать снимки Токио, поэтому он стал фотографировать полки с едой. Перед отъездом на деньги Роджерса он купил джинсы, видеомагнитофон, небольшой цветной телевизор, CD-плеер, пару «Уокманов» и игрушек для детей.
Затем они проехали через весь Токио в Йокогаму, где жил Роджерс; там Пажитнов наконец-то выспался и выздоровел, оттуда началось его трехнедельное японское приключение. Первую неделю он провел, сопровождая Роджерса в йокогамских офисах BPS, где встречался с сотрудниками и без перерыва расспрашивал их о видеоигровой индустрии. Он был поражен техническим мастерством программистов и их современным инструментарием; он впитывал информацию о методах продаж и распространения игр.
Затем Роджерс отвез Пажитнова в Киото на скоростном поезде. Для встречи с представителями Nintendo Пажитнов впервые со дня свадьбы надел галстук. Его очень обходительно приветствовали в главном офисе, где он встретился с Хироси Иманиси, а также с начальником отдела маркетинга и другими руководителями NCL. Он встретился с японскими коллегами-инженерами, в том числе с Гумпеем Ёкои и разработчиками из команды R&D 1, а также с игровым разработчиком Сигэру Миямото.
В середине дня Пажитнов ослабил галстук, поправил прическу и был препровожден в кабинет Хироси Ямаути, где при помощи переводчика состоялся короткий и немного натянутый разговор. Ямаути сказал Пажитнову, что надеется на новый Tetris от него, и отметил, что у них должны сложиться долгие и плодотворные отношения.
