О`Тул тяжело свесил голову и какое-то время тяжело дышал. Взрыв истощил его силы. Пепел упал на пол, рядом с резиновым ковриком.

— Старый Стьерн подвинулся на ценах, раскрутках, распродажах, скидках и тому подобном дерьме, — кривясь, сказал старик. — Собирал листовки о скидках, как “Мэддиз”, так и других супермаркетов графства. Особенно, сетевых. Знал все. Спросишь его, бывало, где можно подешевле купить сосиски, а он закроет глаза, вроде как припоминает, а потом сообщает название магазина, город, время, которое уйдет на дорогу и цену, в которую он уже включал стоимость бензина в две стороны. — Он вдруг рассмеялся. — Я покупал шесть банок “айрон сити”, а он первым делом выяснял, где купил, а потом четверть часа болтал о том, что меня объегорили, как последнего балду. Потому что в Моррисоне до субботы есть скидка. Шел в “Мэддиз” за сыром и мог задержаться на час, объясняя другим клиентам, где есть вещи дешевле.

Сердце писателя колотилось как бешенное. Но он сумел подавить испуг и с вниманием внимал словам старца.

— Потом, когда Альбертина научила его пользоваться интернетом, он уж совсем свихнулся. Стал выискивать ошибки в сравнивалках цен, можешь себе такое представить? Но это все еще был старый добрый Стьерн, с которым можно было выпить пива, посмотреть матч, или проболтать до вечера, сидя на ступеньках мастерской. Настоящая перемена наступила, когда он стал вчитываться в мелкие объявления.

Рыбьи глаза О`Тула подернула поволока воспоминаний.

— Они его неправдоподобно раздражали. Во-первых, он не мог вычислить в них никакой закономерности. Во-вторых, обычно их было слишком много. Он не мог их охватить. Не сдавался. Чем больше разочаровывался, тем дольше сидел над ними. И начал замечать странные вещи.

— Какие? — прохрипел Натан.

О`Тул резко взглянул на него, как будто только что понял — он в комнате не один.

— Такие. — Старик посмотрел в окно. — Знаешь, во время войны в газетах помещали объявления, которые были на самом деле зашифрованными посланиями. Стьерну казалось, что он наткнулся на что-то подобное, но куда более страшное. Например, “молимся в пятницу за миссис Тилт”. Ну и приходит пятница, а миссис Тилт бах. Врезалась на автомобиле в дерево. Или “закупка свечей и керосина для семьи Таусэнд”. Через неделю — торнадо повалил столбы, и у Таунсэндов не было света восемь дней. Знаю, что звучит по-идиотски. — Он угрожающе посмотрел на Натана. — Но это правда. Мой старинный приятель Стьерн Микельсен пытался разобраться в тайне мелких объявлений.

Он прервался. Старик тяжело, с посвистом дышал.

— Он много чего сделал, чтобы докопаться до правды. Он хотел знать, кто печатает эти анонсы. Стремился к этому так сильно, что даже вломился в редакцию “Голоса Нонстеда”. Конечно, его сразу же поймали. Его продержали неделю. А потом этот безумец вычитал что-то о своей смерти. Никогда уж не узнаю, что это было, потому что после выхода из кутузки, он взял ружье, пошел на главную площадь Нонстеда, выкрикнул что-то о том, что никому не позволит решать, когда ему умереть, и пальнул себе в голову. Понимаешь? Пальнул в глупую голову, набитую скидками и ценами.

Натан понимал, что нужно задать тысячу вопросов. Знал, что нужно спросить, только ли Микельсен собирал эти объявления, или их видел кто-то еще, пробовал ли Стьерн с их помощью влиять на жизнь других людей…

Но он не сумел произнести ни слова. Неподвижно сидел, всматриваясь в неподвижные глаза старика, в которых в очередной раз пылала ненависть.

Резиновый шлепанец раздавил окурок. Длинные пальцы с хрустом сжались в кулаки.

— А знаешь, почему? — хрипел О`Тул. Большой, мощный, разросшийся. — Знаешь?

— Натан.

Натан голос Скиннера был едва слышен, будто звучал с далекого расстояния. Но он пробился сквозь панику и вернул писателя к жизни. Он резко поднялся, и выскочил в коридор. Ему казалось, что за ним тянется длинная сучковатая рука Маттиса О`Тула.

— Натан!

Только в коридоре я понял, что в голосе Скинера звучал страх.

— Боже, ты не можешь сильнее разогнать это дерьмо? — крикнул Скиннер.

Дорога пошла ровно, и склонившийся к рулю писателю посмотрел на приятеля. Лесоруб изо всех сил сжал зубы мял ремень безопасности, будто бы с трудом справлялся с дикой яростью. На обочине танцевали терзаемые ветром деревья.

— Могу, — прошипел Натан. — Но не буду, пока не объяснишь, что происходит. Ты заволок меня в машину, крича, что никто не отвечает, что с ними что-то случилось, что вернулся черный пес и так далее. Извини, но…

— Никто не отвечает: Ни шеф, ни Тони, ни Даймплз! — заорал Скиннер. — Никто! Сначала я звонил со своего телефона, потом с твоего. И ничего. Глухо.

— А ты подумал о том, что они могут быть вне зоны доступа?

— Мы сегодня должны были работать возле “Отшельницы”, - проронил Скиннер и отвернулся. — В пределах досягаемости, Натан. Умоляю, быстрее.

Разогнавшийся джип срезал поворот, и на большой скорости вошел в следующий. Колеса пищали на мокрой поверхности. Ветер бросал в боковое стекло струи дождя. Скиннер подпрыгнул на сидении.

— Ага, — вздохнул Натан. — Поэтому ты вчера напился? Не хотел работать рядом с “Отшельницей”, и накидался, чтобы…

— Ладно.

— Слушай, если ты считаешь, что из “Отшельницы” что-то выбралось, чтобы…

— Успокойся, — заорал Скиннер с такой яростью, что Натан сжался.

Остаток дороги они преодолели в молчании. Лесоруб вытянул смятую геодезическую карту, и начал давать дальнейшие указания. Джип ехал по лесным дорогам, проезжал мимо штабелей бревен, продирался через лужи и болотца, рев работающего на высоких оборотах мотора смешивался с шумом качающихся деревьев.

— Это здесь, — сказал Скиннер, с недоверием рассматривая карту.

Натан снял ногу с педали газа. Джип съехал на обочине, потершись колпаками колес о густые папоротниковые заросли. Наступила тишина.

За табличкой “Вырубка леса — вход запрещен”, которая качалась на цепи, прикрепленной к двум деревьям, тянулась просека. Несколько свежих пней контрастировали с остальным лесом. Дальше лежали кучи срезанных еловых ветвей. Стволы были сложены неподалеку от размокшей дороги, разбитой лесовозами. Нигде не было ни души.

Натан застегнул куртку, и выскочил из машины прямо в объятия сильного ветра. Он наклонил голову и подошел к цепи. Осмотрелся, щуря глаза.

— Тут никого нет, — крикнул он идущему позади Скиннеру.

— Были до обеда, — лесоруб указал на пни. — А потом исчезли!

— Они уехали, Скиннер! — закричал Натан и указал на следы колес в грязи. — Не исчезли, просто уехали. Ну что, все в порядке? Можем возвращаться в цивилизованный мир?

— Осмотрюсь еще, — ответил тот, и двинулся на вырубку.

Натан взглядом следил за широкоплечим лесорубом, который шел между деревьев. Затем театрально поднял глаза к кронам деревьев.

— Просто супер, — пробормотал писатель раздраженно. Он теребил куртку, и чувствовал возрастающую злость. Предчувствие Скиннера оказалось ошибочным, и все удалось легко объяснить. Но вместо того, чтобы принять объяснение и успокоиться, приятель был готов отбросить здравый смысл и продолжить поиски.

— Черт бы тебя побрал, — пробормотал Натан и оперся на наименее загрязненную колесную арку “ранглера”. Достал из кармана “зиппо” и после нескольких попыток ему удалось прикурить сигарету.

— Черт бы тебя побрал, — повторил Натан, но уже менее раздраженно. По существу, проблемой Скиннера было неверие. Натан не должен предъявлять ему претензий, тем более, что благодаря Скиннеру и его предчувствиям он вырвался из комнаты Маттиса О`Тула. Да, за это стоит быть благодарным.

О`Тул…

Натан вздрогнув, вспомнив страшного старца, и пообещал себе сделать все, чтобы поскорее о нем забыть. Он изо всех сил зажмурился, желая тьмой смыть все воспоминания. Прошло немного времени, и он решил открыть глаза. И увидел “Отшельницу”.

Ветер усиливался, деревья трещали и скрипели, с ветвей, которые терзал ветер, сыпались иглы и труха. Молодые елочки и кусты можжевельника танцевали, будто бы кто-то с яростью дергал их гибкие стволы. Может быть, именно поэтому он увидел черное, будто бы притаившееся на фоне шумящего леса, пятно. А может, причина была совсем иной.