— Слушаю, светлейший.

— Я скажу. — Ареил обвел взглядом дворян — Вы говорите о землях… вы правильно говорите. Но все вы считаете, что риши здесь, чтобы грабить. А если это не так? — Ареил перевел взгляд на Лерада, до этого державшего нейтралитет. — Вы говорите о лесниках… Лесники сейчас — наша надежда. Лерад, мы посылали гонцов в княжества за землями Згока?

— Сразу же по известии, светлейший.

— Сколько времени потребуется им, чтобы прислать сюда дружину только на стидах?

— Не меньше девяти дней галопом.

— Гонцы буду ждать решения, гонцы будут идти… А если и согласятся, будут ли они гнать стидов на помощь? Три недели по самым скромным подсчетам — это срок, в который подойдет помощь. До этого мы можем рассчитывать только на Згок. Хороши ли карраны против ришей, Лерад?

— В поле бьют их светлейший. В городе лучше.

— Дома жгут?

— Ты прав, светлейший… В родном городе дома не сожжешь.

— И все же, продержится ли город в осаде?

— В этом я уверен, светлейший.

Ареил выгнул бровь и, выделяя слова, так чтобы слышали все, произнес:

— А от наездников были вести о метательных машинах, сгружаемых с кораблей. Знаешь их, Лерад?

— Тогда… — Лерад помрачнел. — Город не выстоит и недели.

Дворяне зароптали. Главный советник перехватил выразительный взгляд Ареила и прервал излияния.

— Тишину! Князь слово держит.

Ареил благодарно взглянул на советника и продолжил.

— Мы уступим сейчас, чтобы сохранить единство. Потерять земли не так страшно, как истощить народ и потерять надежду, потерять нити, связывающие нас воедино. Потерявшие веру, слабы даже в количестве. Не будем мы ставить людей на грань, не имея необходимости…

Волею Пальда мы, светлейший князь земли Верской, будем просить помощи у лесников. И все вы должны надеяться, что они нам не откажут. Возможно, Пальд именно этого желает от нас — научиться видеть возможности там, где мы раньше видели только врагов. Это не значит, что мы будем терять и отдавать… Это означает, что нам пришла пора учиться действовать другими способами. И это будет первый шаг. Когда ты имеешь возможность действовать силой — делай. Хитростью — делай.

В этот тяжелый период пришли пора выживать и учиться. Если что и сделает нас сильнее — это испытания. Но в первую очередь мы должны подумать о том, как выжить. Отдавать свою жизнь во благо других — подвиг. Отдавать государство во благо идеалов — глупость.

И я надеюсь теперь от вас увидеть дела, говорящие о вашем единстве. О подлинном, а не наружном. Устраняйте волнение и недовольство в народе, но сейте веру в неизбежность. Забирайте всё, что нужно для выживания, но давайте надежду на величие. Хотите вы того или нет, но сейчас больше чем воин нам нужен ловкий актер и фокусник, балаганный шут и оратор.

Ареил замолчал, давая осмыслить сказанное, а затем окончил:

— У вас есть время поразмышлять, но сейчас… совет окончен. Прямые указания вы получите от советников.

Когда зал опустел, и двери захлопнулись вслед за последними посетителями, выпустив наружу даже стражу, Ареил снова заговорил.

— Хорошо сказал? — взглянул он на олериса.

— Все правильно, — ответил тот.

Ареил удовлетворенно кивнул.

— То, что ты не сказал о том, что мы обговаривали — что с лесниками разберемся тогда, когда решим внутренние проблемы — это правильно. Прозорливо.

— Перебегут, — кивнул главный советник.

— Селислад? — первое слово, произнесенное тайным советником.

— Конечно и не один.

— А Немад? — спросил Ареил.

— Нет, светлейший. Немад надежен, — ответил за советника олерис, — Конечно, он недоволен, оттого и перечит. Но это из его убежденности в своей правоте.

— Меня волнует другое, — задумчиво начал тайный советник, — примут ли вообще послов?

— Да, я тоже думаю так, — неожиданно устало согласился Кетад, — с этим возможно что-то решить…

За сутки риши взяли город в кольцо. Еще недавно из города выезжали крестьяне, бежавшие в леса, как уже обыденно и неторопливо риши окружили стены. Разбили палатки, зажгли костры и почти под носом у горожан собирали метательные машины, по частям доставленные на повозках. Также споро они возводили вокруг города частокол — перехватывать бегущих.

Повозки тянули странные белые звери — большие и косматые, не имевшие рогов, но явно травоядные. Они ревели, погоняемые крысолюдами и тащили все новые обозы. Каждый, кто видел это, понимал, что риши будут брать город. Многие теперь жалели, что не укрылись в лесах и надеялись лишь на помощь извне. На Згок… На княжества, раскинувшиеся за горными хребтами Згока.

И, в то же время, город был активен как никогда. Кузнецы не успевали выполнять огромное количество заказов, не успевшие или не захотевшие бежать купцы расставались с товарами по дешевке, тратя деньги на снаряжение дружинников. Кто-то добровольно, кто-то по рекомендации тайного советника.

Амбары не были полны, но город мог выдержать многомесячную осаду. Недостатка в воде летом не было, да и, зная о ришах заранее, многие заготовили вяленой рыбы, зерна и солений впрок.

Похоже только, что риши брать город измором совсем не намеревались. Да и очевидно было, что при численном перевесе они имели лучшую выучку. Саша слышал от олериса, что риши сражаются как единый организм. И он сам был свидетелем их слаженности…

Сам же он думал лишь о том, как теперь добраться до целителя. Но попасть в центр вражеского лагеря, обойдя посты и выкрасть лекарство, о котором он не знал почти ничего… Если бы он мог перемещаться по желанию, тогда возможность бы была. Но он все еще шагал только под влиянием страха.

Если бы войско ришей было разбито…

Священник и мальчик стояли на мощеном полу храма.

— Значит, на севере ты не нашел своих соплеменников? — В глазах олериса плясали искорки.

— Я не искал… То есть, ну я просто не могу сказать, но это ничего такого.

— Когда-нибудь я добьюсь от тебя ответа. Но пока город в осаде у меня хватает своих забот. Не знаю, продержится ли он хотя бы седмицу, так что сейчас чужие тайны меня интересуют не сильно. Да и ласчи на твоих плечах лишний раз говорит, что твое дело касается только тебя и Пальда.

— Мои тайны совсем не интересны. Может, они кажутся такими, потому что это секрет, — сказал Саша.

— О нет. Меня интересуют не столько твои тайны, сколько ты. Мне совсем не стыдно признаться, что ты совсем выбиваешь меня из колеи. Можешь говорить, что ты из далеких земель. Но я вижу, что причина глубже. А я всегда нахожу причины.

После этих слов Саша обрадовался, что в этом мире, по окончании войны, он вряд ли будет находиться сколько-нибудь долго. Они молчали какое-то мгновение. Саша взглянул на статую Пальда в центре храма, обращенную к нему образом Воина.

И вдруг вспомнил воина в черных одеждах, отправлявшегося в поход вместе с князем. Ульр — так называл его Ареил. И еще он называл воина сыном олериса. Саша задумался — выразить соболезнования жесткому как камень храма старику или нет. Но затем решил, что молчать не стоит.

— Я вдруг подумал, что не сказал… То есть я сожалею…

— Ты об Ульре? — прервал его олерис.

— Да.

— Я слышал уже достаточно соболезнований, — священник пожал плечами. — И отвечу тебе, как и остальным — я всегда знал, что породил смертного.

— Значит, он действительно не вернулся. Но ведь это…

— Ты тратишь время на сожаления по погибшей любви, но всё это ложь. Я слишком хорошо знаю людей — их души погрязли в грехе и себялюбии. Что бы мы ни любили — всё это имеет причину. И настоящая наша любовь — это любовь ко времени. Всё это только потерянное время и горюют люди именно о нем.

— Верно, и это естественно, — поддакнул Ворон, — Нет на земле ничего незаменимого. Объективно… и поэтому, имея причину, которую можно было бы заменить, а значит и человека, мы сожалеем лишь о том, что потратили время именно сюда.