— Да, ладно, скажи мне… или покажи.

И они направились по крутому склону вниз, к бурлящему потоку. Над головами не светило Солнце… парадоксальные звезды во Тьме. Но было также жарко, стояли, как настоящие, тропические деревья вокруг и высокая, жесткая трава. Они шли с девушкой по очереди, работая вовсю мачете. Пот лился градом и какие-то назойливые насекомые кружились вокруг. Саша был уверен, что это комары, но когда он хлопнул одного, уколовшего его в руку, под ладонью не было ничего, кроме покрасневшего пятнышка.

И пока они шли, Скиталец слушал, что говорит его спутница, также как и он, отгонявшая насекомых. Хотя, она говорила не постоянно, иногда прерываясь молчанием.

— Начнем, пожалуй с того, что такое Жизнь, — говорила она. — В любой момент ты можешь видеть, что тебя окружает множество процессов и вещей. — Она показала рукой на деревья вокруг, в морщинистой коре которых копошилась жизнь. — Хотя даже не так — ведь и вещи — это процессы. Они состоят из миллиардов частиц, находящихся в беспрерывном движении. Ты ведь знаешь об этом?

— Да, атомы, молекулы и еще более мелкие частицы, — кивнул Саша, в этот момент шедший сзади. — Я это знаю.

— Это и есть Жизнь — постоянное движение, — девушка отступила в сторону, поведя горизонтально рукой. И Саша видел теперь реку, кипевшую в паре шагов от них. Он подошел к берегу и увидел теперь, что воды неглубоки, но слишком быстры.

— Как ты хочешь попасть на ту сторону? Река слишком бурная, — ошеломленно глядел Саша на брызги, взлетевшие на полметра в воздух, от удара о большой камень у берега, прямо перед ним.

Она только улыбнулась, сняв гарпун с плеча.

— Да, жизнь — постоянное движение, — девушке приходилось говорить чуть громче, сквозь шум воды. Говоря, она доставала тонкий металлический трос из рюкзака. — Но я не могу назвать остановку смертью.

Теперь она закрепила трос на гарпуне, и, присев на одно колено, выстрелила небольшим копьем на противоположный берег. Девушка попала точно в дерево, растущее напротив. Проверив прочность троса, она передала другой конец Саше.

— Закрепи его вокруг дерева.

Это оказалось несложно — обхватив дерево тросом, Саша защелкнул карабин и вернулся к берегу.

— Повторяй за мной, — сказала его спутница, заходя в реку.

Так, держась за трос, они переправлялись через реку.

— Ты сказала, что не можешь назвать остановку смертью, — теперь им приходилось перекрикивать шум воды.

— Да, — крикнула она, не оборачиваясь. — Потому что люди привыкли называть смертью остановку и х с о б с т в е н н о г о процесса. Но он сменится другими. Ты ведь уже слышал про тайну?

— Да, теперь я понимаю.

— Вот. Даже в космосе всегда происходит движение — там тоже возникают и исчезают мелкие частицы. Поэтому так страшно представить, что все вокруг остановится. Это ведь ничто. Небытие. Согласись, если думать об этом — то страшно?

— Конечно. Потому что не знаешь.

— Вот. Но мы можем верить в то, что движение никогда не остановится. Это и означает верить в Жизнь.

Они довольно быстро выбрались на берег, хотя измотан Саша был невероятно.

— Зато освежились — улыбнулась девушка.

— Это да. Ты заберешь трос? — Саша кивнул на противоположный берег.

— Зачем? — она пожала плечами, — Он нам больше не понадобиться.

И они снова двинулись сквозь заросли.

— Ты так и не сказала, что насчет бога?

— Бог… Давай поднимемся.

Теперь они шли молча, бросая только редкие деловые фразы. Они шли долго и лес скрывал пройденное, не приоткрыв пока и заветного храма. Путешественники устроили привал на полпути. Странно, но хотя во Тьме совершенно не хотелось есть, сейчас Скитальцу ужасно хотелось пить.

Девушка сняла рюкзак с плеч, села на него и, словно прочитав Сашины мысли, достала флягу. Сначала сама, приложившись к фляжке, затем протянула ее Саше. Он жадно припал к холодному металлическому горлышку. Уже закручивая крышку, спросил:

— Почему ты выбрал такой образ, Ворон?

— Ты мог бы спросить о том, что вокруг, но ты спросил не об этом… — приятно улыбнулась девушка. — А о том, что тебя волнует больше. И я отвечу тебе также — почему ты думаешь, что образ выбрала я?

Скиталец не стал уточнять. Он знал, что Ворон бы не ответил. Саша протянул девушке фляжку. Они снова двинулись к храму. Время во Тьме… относительно, более чем. Саше казалось, что прошло много времени, прежде чем медное солнце с волнистыми лучами, украшавшее вершину храма, вынырнуло из-за деревьев.

Обрадованные, спутники теперь двигались быстрее. Совсем скоро они вышли на небольшую лужайку, вершину холма, где стоял маленький храм — всего-то двадцать человек могло бы в нем поместиться.

Саша обогнал свою спутницу, почти пробежав расстояние до храма, и заглянул в полумрак дверного проема. Здесь было пусто, и тонкая деревянная стенка отделяла одну часть храма от другой. Ступая по скрипучим доскам, он завернул за нее.

Пыльный пустой столик и пение ветра, заглядывавшего изредка в заброшенный храм. Вот и все, что он нашел за стеной. Саша оглянулся — но спутница исчезла. А голос ее, совсем далекий, вместе с пением ветра вдруг раздался в стенах забытого храма.

— Бог, если бы он существовал, должен бы был быть квинтэссенцией жизни — абсолютным знанием о том, что такое жизнь, из чего она произошла, и чем в итоге закончится. Но если ты все знаешь, и для тебя нового ничего не существует… то нет развития. И это означает лишь одно.

— Ничто… — тихо произнес Саша, усевшись на пыльный столик.

— Ничто…

— Но ведь Бог может применять знания — он может что-то делать, — покачал Саша головой.

Он вдруг подумал о подвохе и, поднявшись, заглянул под столик.

— Что может делать существо всезнающее, всемогущее и, главное, вездесущее? — немного печально пел ветер.

— Помогать или… — Саша обошел храм по периметру.

— Всемогущее и вездесущее, Саша, — и здесь было немного сожаления и сочувствия.

— Не знаю… — он даже доски пола проверил на прочность. — Быть всем?

— Верно. А это означает, что бог и есть все вокруг, — казалось, он видел, как она улыбнулась. — Все частицы и процессы… всё.

— Но это значит, что Бог и есть Жизнь! — и вложил ли он в возглас больше отчаяния поиска или радости откровения, Саша не знал.

— Можешь думать так, если хочешь. Только зачем тебе тогда это слово — бог?

— Ты не понимаешь, — Саша устало обходил храм по кругу.

Он уже не надеялся ничего найти, но снова и снова вглядывался в древнее строение.

— Саша, Бог нужен лишь тем, кто слаб. Покровитель, спаситель… твой личный воображаемый талисман. Тебе он не нужен.

— Может быть ты и права… Но я не могу быть всегда сильным, — Саша, опустошенный, опустился на всё тот же столик, опустив голову и разглядывая половицы.

— И не нужно. Не нужно заставлять себя двигаться тогда, когда ты слаб. Остановись, отдохни, осмотрись. Остановись полностью — ни нелепых действий, ни нагнетающих мыслей. Сдайся. Сдайся этому миру, и тогда…

Ворон резко замолчал.

— Что? — Саша поднял голову, ожидая продолжения.

— Просто сделай так однажды, и ты поймешь, что бог тебе совсем не нужен, — это был знакомый Скитальцу, каркающий голос. Голос Ворона, насмешливый и неприятный, но знакомый. — А затем, с новыми силами — а они у тебя будут, поверь, ты сможешь идти дальше.

Саша взглянул из маленького окошка на склон холма, упиравшийся в пройденную им реку. Где ниточка троса тянулась сквозь бесконечно бурлящий поток.

— Я запомню… — проговорил он. — И знаешь, я тут подумал, если бог это всё — то и я бог. Его часть.

— Ты ведь живешь, не так ли?

И Ворон, окончательно рассеивая очарование, неприятно рассмеялся.

Колокол звонил протяжно и печально, эхом проносясь по улочкам Верска. Крепкий дружинник раскачивал его. Колокол был закреплен высоко над землей на балке, и назывался качающимся. Дружинник раскачивал за веревку не язык колокола, а балку, на которой он был закреплен. Сама звонница была установлена на полутораметровом каменном помосте. К вершине помоста, изгибаясь спиралью, вели две лестницы.