— А если предложить им сдачу?

— Не поверят.

— Лучники?

— Если бы не стиды…

— Предлагаешь просто ждать? В этой толчее мы потеряем многих.

— Нет, пожалуй, все-таки лучники. Но тебе, Владыка, я бы посоветовал держаться подальше.

— Просто закройте меня.

Кром уже раздавал приказы. Как только бойцы Ульра оказались свободны от окружения, как и говорил Кром, они тут же оседлали всех свободных стидов. Черный всадник что-то прокричал, и плотная группа рванула к ставке Владыки. На пеших тут же набросились хорхи, а всадников встретили градом стрел. Но даже ранеными, спешившись, они рвались вперед.

Их встретили бойцы Крома, гвардия Владыки. Завязался бой, но здесь уже очевидно было, что строй сломлен, а у Ульра слишком мало бойцов.

В этот момент свет над головой владыки закрыла огромная тень. Воины закричали, но гигантская птица уже ворвалась в их ряды. Она разбрасывала людей как игрушки, пытаясь добраться до человека в серебре. Верхом на карране сидел войн в белоснежной одежде, закрытой тяжелым кожаным плащом.

В одной руке молодой наездник держал изогнутый клинок, в другой — прямой. Оба клинка, как и одежда, были забрызганы темной кровью сидов и собственной кровью всадника. Владыка видел, что наездник и птица были ранены. Перья каррана во многих местах были окрашены кровью, она явно хромала. А у наездника, на правой ноге, зияла страшная рана.

Но в глазах всадника горела ненависть. И огромные глаза каррана, под стать своему напарнику, налились кровью. Став из алых — багровыми. Несколько сидов все еще кружились над ними, и пока птица разбрасывала людей, наездник сражался с летучими тварями.

Едва карран ворвался в скопление лесников, как Владыку тут же оттеснили телохранители. Они гибли один за другим. А птица, расправив крылья, давила их. Огромные глаза мерцали над клювом, пробивавшим доспехи как бумагу. Владыка пытался раздавать приказы, но его не слышали. Он сделал еще шаг назад и упал, сбитый с ног столпившимися вокруг него бойцами. Телохранители бесцеремонно подхватили его, как можно быстрее пытаясь оттащить в сторону.

Утыканный стрелами карран вдруг вздрогнул.

В него вонзилось с десяток копий, лучники не прекращали огонь. Стрелы не должны были бы приносить никакого вреда, неспособные проникнуть сквозь оперение, но воины били в нанесенные сидами раны.

Глаза огромной птицы подернулись дымкой. Из последних сил она потянулась к Владыке. Снова вздрогнула. Дернулась и начала заваливаться набок.

— Живым! Наездника возьмите живьем! — крикнул Владыка.

Наездник даже не мог спрыгнуть с умирающей птицы. Всё вокруг ощетинилось копьями и мечами, в ногах у него торчало с полдесятка стрел, одна в боку. И всадник продолжал сражаться с сидами. Его движения были изящны, а удары почти всегда попадали в цель, поражая их с первого удара.

Но его птица упала, подмяв его под себя.

Владыка встал и огляделся. Ульр был мертв. И небо чисто. Несколько карранов без наездников улетали на запад. Так их вел и инстинкт, и годы дрессировок.

Вместе с Кромом, забрызганным кровью, Владыка подошел к птице. Наездник был жив. Он пытался вытащить ногу из-под огромной туши, но безуспешно. И еще он плакал.

— А то, недостойно война рыдать как женщине… — брезгливо произнес Кром.

— Тебе не понять, ублюдок, — с ненавистью произнес наездник.

Кром дернулся, но Владыка спокойно произнес:

— Стой.

И Кром послушно замер. А Владыка подошел ближе к всаднику.

— Отчего же не понять… — произнес человек в изумрудной маске. — Ты плачешь по птице.

Наездник молча пытался вырваться из под каррана, одновременно пытаясь дотянутся до одного из клинков.

— Даже не думай. Ты нам еще будешь нужен, — властно произнес Владыка. — Точнее, твоя связь с народом гор.

— Ты ничего не знаешь.

— Если бы ты не надел это украшение, — Владыка указал на заколку для плаща, в виде птичьего глаза, — но ты слишком молод… Хотя и княжеского рода.

Стрелка компаса слегка подергивалась, наклоняясь в жидкости под хрустальным стеклом. Компас, подаренный Сноем, указывал почти точно север. Они летели почти сутки, и Саша невероятно устал. Такого напряжения он не испытывал ни разу в жизни — болели все части тела, устали глаза.

Только к рассвету, следуя за маленькой дрожащей стрелочкой, они достигли океана.

Над горизонтом полыхали лучи рассветного Ярби и казалось, будто горел сам океан, пока светило восходило из темных глубин. Но даже переплетение первозданного пламени, сжигавшее Ледяной океан изнутри, не могло скрыть его величия.

Две стихии сплелись здесь воедино. Мощь тысячи тонн соленых океанских вод, пронзенных морозным клинком Севера. У берегов вода не была настолько холодна, чтобы образовывать лёд, но течение часто приносило таявшие айсберги. Эта земля говорила человеку, что здесь и дальше ему придется бороться за свое существование с самым беспощадным и могущественным соперником — с природой, обделенной любовью светила.

Однако Саша устал настолько, что просыпавшийся океан стал для него лишь красивой картинкой, не вызывавшей отклика в душе. Он глядел на рассвет и думал, что это действительно красиво. Но хотелось лишь одного — разлечься на проносившейся под ним земле. Чувствовать, как приятно ноют уставшие мышцы.

Он не мог себе этого позволить. Саше нужны были риши, и он глядел вниз.

В основном берег был скалистым и обрывистым, но именно здесь тянулись длинные пустынные пляжи. Скудная земля, на которой гуляло дыхание океана, даже летом не была богата растениями.

Сейчас побережье словно ожило. У берегов качались десятки кораблей, а огромная масса серых точек передвигалась по берегу. В воздух поднимался дым сотен костров, развернулись палатки из шкур, виднелись и наспех сколоченные домики. Чтобы не делали существа, сновавшие на берегу, они закреплялись на нем основательно.

Саша снизился, пытаясь разглядеть цель, на которую указывал Ворон. Теперь он мог видеть, что точки внизу — это риши. И они не прозевали появления нежеланного гостя. Пока Саша всматривался в их ряды, они суетились вокруг массивных конструкций. Если бы уставший мальчик обратил на эти конструкции внимание, он бы понял что это баллисты, способные стрелять по воздушным целям под большим углом.

Он понял опасность только тогда, когда первая стрела пронеслась за правым крылом каррана. Саша резко обернулся и проводил стрелу взглядом, но среагировать не успел. Вторая стрела пронеслась прямо перед Острамом, и птица резко развернулась.

Мальчик потерял контроль. Он не ударился в панику, но спокойствие ушло, а вместе с ним и тонкий баланс движений, направлявший птицу. Карран метался в небе. Саша судорожно пытался направлять ее. Менял положение тела и ног, усугубляя ситуацию — ведь сейчас птица ждала боевых приказов. А мальчик совсем их не знал.

Вмешался Ворон, напомнив голосовые команды.

— Кругом! — закричал Саша, и карран повернул прочь от ледяного берега. В этот момент его достала баллиста. Карран протяжно и тонко закричал. Саша почувствовал резкий рывок, его подбросило в седле. Он развернулся и увидел наконечник огромной стрелы, торчавший из спины Острама.

Птица падала рывками. Она то обретала контроль над воздухом, то снова теряла его, срываясь в стремительное падение. То истерично взмахивала крыльями, то пыталась удержаться на них, дрожащих от бессилия.

Острам упал на равнине. Неловко приземлился и тут же завалился на правый бок. Шумно дышал, из раскрытого клюва вырывался клекот и хрип. Саша с трудом отстегнулся, высвободив прижатую телом птицы ногу. Первым делом он осмотрел рану на теле Острама и сразу понял, что попали очень метко. Стрела пробила брюхо птицы насквозь, перья намокли от потока темно-бурой крови, заливавшей жадную землю.

Саша подошел к голове каррана. Острам косил на него алым глазом, не делая попыток подняться. Даже агония не могла заставить его пошевелится, лишь слабые судороги пробегали по связкам могучих мышц. Он выдохся, сражаясь за жизнь наездника в воздухе, и теперь лишь глубоко дышал. При каждом вздохе его бок поднимался, теребя стрелу. В такие моменты карран хрипел от боли.