— Внимание, Тур, — раздался в шлемофоне голос Хвата. — Четыре, от солнца, на тысяче.

Вот они, консерваторы! Сказано им, атака со стороны солнца, значит так и будут делать, несмотря на то, что солнце еще низко. Значит, преимущество в высоте у Хвата. Это хорошо.

Как ни в чем не бывало, я продолжил пологий вираж, в результате которого мы должны будем подставить задницу под атаку немцев. Только качнул крылом: "Внимание"! Демченко качнул крылом в ответ: "Понял"! Я снял оружие с предохранителя. Ждем.

Внизу, на полутемной земле, какой-то невыдержанный боец открыл пальбу из счетверенных "Максимов". Рой светящихся пуль как бы напугал нас, и наша пара метнулась вниз и в сторону от переправы.

Довольные фрицы стрелой стали нас настигать. Еще немного, еще…

— Демыч, вниз! — мы завели немцев в мешок. Резко спикировав, мы неслись в развороте над самыми верхушками деревьев, а позади захлопало, и воздух потемнел от черных разрывов 37-мм зенитных снарядов. Немцам не повезло. Сразу два "месса" были побиты осколками и, неуверенно разворачиваясь, стали уходить в сторону Сталинграда. Другая пара зафитилила вверх.

— Хват, лови гадов! Демыч, убиваем подранков!

Пара комэска, набрав скорость, фигуристо, по дуге, почему-то их вираж напомнил мне танцы на льду, настигла пару "мессов", потерявших скорость в наборе высоты. Смотреть, что там будет дальше, я уже не мог – нужно было искать свои цели. Да и что там может быть – две очереди в упор, и все. Ах, да! Еще два высоких водяных столба от упавших в Волгу самолетов. А вот где наши индюшечки? Ага, вот и они.

Битые-то они битые, но удирали фашисты дружно и слаженно. Но, ничего, скоростенка-то уже не та!

— Демыч, твой – ведомый, бьем одновременно!

Я подвел самолет к немцу метров на семьдесят и дал короткую пулеметную очередь. Было несколько боязно – как поведут себя заряженные пули. А хорошо они себя повели, просто здорово! Немец полыхнул бледным пламенем и взорвался. Нужно будет потом сказать, что у него бензин тек из баков после мешка зенитчиков, а то уж больно эффективно я стрелял.

Демыч тоже не подвел. Ведомый немец, правда, дернулся от взрыва своего ведущего, и очередь Демыча прошлась не по фюзеляжу, а по крылу, но удачно прошлась. Отбила она ему консоль, и неуправляемый самолет, завертевшись в плоском штопоре, упал в воду.

— Тур, вверх, вверх! На подходе 87-е! — это Хват. А где наши? Он их должен был вызвать, как увидит группу расчистки. Да и мало что-то в ней было немцев. А-а-а, вот оно что! Еще две пары гонялись за Хватом. Но помогать ему сейчас уже поздно. К переправе шли лапотники, их надо перехватить и не допустить бомбометания. На нашем берегу Волги уже вовсю хлопали зенитки, снаряды пятнали небо около пары Хвата. Не пойму, что зенитчики решили – помочь Хвату или сбить его, чтобы не мучился? Но "мессеры" метнулись от него вверх. Передышка.

И тут комиссар вывел прямо из дыма, пеленой укутывающего Сталинград, все десять оставшихся в полку истребителей. Половина из них была оборудована направляющими рейками для реактивных снарядов. Наши оказались сзади-слева от строя немецких бомбардировщиков. Вся картина была у меня перед глазами. Пыхнули серые струи ракет и три "Ю-87" разлетелись в куски. Черные шапки разрывов РСов накрыли строй немцев. Это для их нервов оказалось слишком волнительно. Хаотично маневрируя, бомберы стали бросать бомбы в Волгу и, рассыпавшись, кинулись восвояси. Но не все.

Три головных самолета, не попавших под атаку, держали строй и шли прямо на переправу и скопившиеся за ней войска.

— Демыч, убивай их! — заорал я, бросая истребитель в левый вираж. Надо сбить ведущего, тогда остальные наверняка откажутся от атаки.

Метров с трехсот я начал стрелять. Иначе может быть поздно. Дымные трассеры выстелились к головному самолету. Мимо, еще очередь – мимо. Еще – есть! Ведущий "Юнкерс" вспух клубком дыма и разлетелся на части. Видно было, как вращался и падал воздушный винт. Справа к немцам тянулись трассы ведомого. На фюзеляже и крыльях ближнего к нам самолета запрыгали, заплясали разрывы снарядов авиапушки, от лаптежника отлетели и посыпались вниз какие-то клочья, он клюнул носом и пошел вниз. Никто не выпрыгнул. Третий и последний "Юнкерс" свалился на крыло в отвесное пике. Рядом с ним летела его же бомба. Но тут его настигли трассы сразу двух наших истребителей из группы комиссара, и он, разрушаясь в воздухе, стал как-то неохотно падать, лежа на спине. Рядом повисли два парашютных купола.

Это был разгром, это была победа!

Демыч выскочил вперед и лихо крутанул бочку.

— Встань в строй, накажу! — Я высматривал немецкие истребители в высоте, но никого не видел.

— Хват, фрицев не вижу, где они?

— Опомнился, — ответил довольный Хват. — Они уже давно пятки салом смазали.

Тут в эфире прорезался комиссар: "Всем! Всем! Задание выполнено, идем домой!"

На аэродроме нас ожидала приятная весть: вся группа, все четырнадцать летчиков за этот бой были награждены орденами. Все же было на виду у начальства. Да и контроль за переправой был особый. Комиссар, комэск и я получили "боевики", любимые летчиками ордена Боевого Красного Знамени.

Приятно, черт побери!

Скоро у меня целый иконостас на груди будет. Да, еще мою медаль они зажилили!

Удачный бой над переправой имел и другие последствия. На следующий день на спарке Як-7 в полк прилетели заместитель командира нашей дивизии и начальник разведотдела. В штаб вызвали обоих комэсков, командиров звеньев и старших летчиков полка.

Разговор начал замкомандира дивизии. Он отметил хороший уровень подготовки и планирования проведенного боя, успешное применение нового тактического приема – заманивание авиации противника в зенитную засаду, эффективное использование реактивных снарядов по групповой цели. Подполковник с удовольствием подвел итоги – сорвана попытка противника уничтожить наши войска, так необходимые в Сталинграде, уничтожено 7 бомбардировщиков "Ю-87" из 30, сбито 4 истребителя "Ме-109F-2". Два летчика полка, тут подполковник благожелательно взглянул на меня, сбили в бою по два самолета. Однако… Здесь подпол хмыкнул и передал слово начальнику разведотдела.

Молодой, энергичный майор был настроен не так благостно, как его старший товарищ.

— Товарищи командиры! В результате допросов пленных немецких летчиков, сведений, полученных всеми видами разведки, включая агентурную и техническую, я имею в виду в первую очередь радиоразведку, установлено следующее. В настоящее время против авиации Сталинградского и Донского фронтов действует, как вы знаете, 4-й воздушный флот фашистской Германии, насчитывающий до 1200 боевых самолетов, в том числе – свыше 200 истребителей новейших типов "Ме-109F-2 и F-4" и "Ме-109G2". Еще 40–60 истребителей "Ме-109E" есть у румын. Возможно, что-то есть и у итальянцев, точно это еще не установлено. В нашей 8-й воздушной армии на сегодняшний день насчитывается примерно 450 самолётов, — майор кашлянул, взглянул на нас, и, сообразив, что перед нами дурака валять не надо, продолжил, — ну, как насчитывается – вы по своему полку знаете. У вас ведь на сегодня осталось 15 самолетов? Так? А в строю? 8-я ВА понесла большие потери, треть оставшихся самолетов неисправны… Пополнение самолетами идет скудное. А накал боев возрастает. Как вы знаете, 15 октября немецко-фашистские войска на узком участке прорвались к Волге в районе Сталинградского тракторного завода…

Майор снова откашлялся. Абсолютно без нужды. Или у него горло перехватило от совершенно хреновой ситуации? Конечно, всего он нам не говорит, но я-то помню, что обстановка в Сталинграде в последнюю декаду октября – первые декады ноября, до 19–20 ноября 1942 года, когда, собственно, и началась операция "Уран" – наше контрнаступление, окружение и разгром немцев, была сверхтяжелая. Ставка накапливала силы для разгрома фашистов, пополнения для обороны Сталинграда давала неохотно, да и это пополнение моментально сгорало в ожесточенных уличных боях. Ничуть не лучше было и у авиаторов. И наша воздушная армия, и соседняя 16-я несли тяжелейшие потери. Штурмовики выбивались зенитной артиллерией и истребителями фашистов при атаках на скопления бронетехники и аэродромы противника. Наши истребители, умываясь кровью, старались выбить бомбардировщики фашистов и вели на последнем напряжении сил воздушные бои с опытными немецкими экспертами, летающими на превосходящих пока наши самолеты истребителях новейших типов.