— Да брось, ты! Какие могут быть секреты! Обычный бытовой разговор. Ну, спасибо тебе, лейтенант! Здорово ты меня выручил! Бывай!

И мы с Колей ушли.

— Ты не занят, Николай? Пошли, по кружечке пивка дернем? Есть тут поблизости?

— Есть, как не быть! Пошли, только разом и быстренько, а то мне уже пора по делам бежать.

Мы быстро опрокинули с Николаем по кружке вполне приличного и прохладного пива по два двадцать пять, я еще удивился – надо же, не дорого, и он убежал к себе в штаб, а я пошел на троллейбус. Кстати – вполне приличный для 43-го года троллейбус, сине-белый такой, с мягкими сиденьями.

Все, на сегодня беготни хватит, пора домой.

А поздно вечером мне дозвонились ребята. В общем – как я и надеялся, так оно и получилось. Этому трюку меня научили еще в Советской Армии. Ночью, когда наступает известное затишье, ребята по цепочке всеми правдами и неправдами разысканных и разнюханных позывных, частенько звонили домой, на свои городские телефоны. Правда, для этого лучше служить в какой-нибудь серьезной части. Лучше всего – со своим узлом связи. Я служил в штабе дивизии ПВО страны, в Куйбышеве. Через несколько городов и частей, мне удавалось дозвониться до дома. Я родных не часто баловал, но случалось.

Теперь, таким же Макаром, ко мне дозвонились ребята. Мы болтали, наверное, целый час. Я выслушал все новости, в щадящем, конечно, не секретном варианте. Рассказал, что мог, о своем московском житье-бытье. Немного подколол ребят, сказав им, что птенчик вылупился из яйца, но пока еще дохленький – ни летать, ни пищать еще не умеет. Ничего, к лету научим! Передал приветы всем-всем, получил долгожданный привет из одного полка ночных бомбардировщиков, летающих на По-2 и, совершенно счастливый, аккуратно положил трубку.

Жить – хорошо! А спать – уже пора! Отбой. А, как известно, — по команде "Отбой!" моментально наступает темное время суток. И ведь, правда – уже 23.40! Все – пошли баиньки…

"Нас утро встречает прохладой…" – мурлыкал я, умываясь и бреясь. Где-то я уже это пел, не помню… Надо же! Не любитель я петь, совсем не любитель. Да и текстов песен, считай, не знаю совершенно. Так – одну-две самых любимых. А тут – распелся, как Басков какой.

Что, неужели пришла пора перепеть всего Высоцкого, создать промежуточный патрон, изобрести автомат Калашникова, и напомнить конструктору Кошкину про командирскую башенку на Т-34–85? Такой, как мне кажется, должен быть "попаданский минимум"? Ах, да! Еще нужно поставить палку в колеса "Манхэттенского проекта" и подвести под некролог Н.С. Хрущева. Сколько дел-то впереди, а я еще не жрамши!

Быстренько спроворив яичницу с обжаренными кубиками хлеба, я со вкусом позавтракал, испил чаю, и пошел на остановку, где, как мне сказали в Конторе, останавливается их автобус, который собирает конторский народ по одному из московских маршрутов.

Благодаря форме и командирскому удостоверению в автобус я влез. Но по приезде был ненавязчиво остановлен охраной объекта. Попросил бдительную стражу кое-куда позвонить, и буквально через пять минут, за мной прибежал спортивного вида молодой человек с временным пропуском для меня. Гордо помахав пропуском перед грустными глазами гвардейцев кардинала, совсем уж было раскатавшими губёнки на задержание агента Абвера, я незаметно просочился на охраняемый объект. Спортивного молодого человека звали Петром, и он был приставлен ко мне – гидом и оруженосцем. По крайней мере – сегодня.

— Куда пойдем? — доброжелательно осведомился херр Питер. — Сразу к нам, в группу?

Я, почему-то, сразу представил группу продленного дня какого-нибудь детского садика "Ягодка", и сидящих на ночных горшках молодых, умных конструкторов, продолжающих что-то чертить на ватмане. Улыбнулся и отрицательно помотал головой.

— Нет, Петр. Не будем пока мешать занятым людям. Потом с ними познакомимся. А пока пойдем в цеха опытного завода. Там ведь И-30 стоят? Вот и пойдем, глянем на них, хорошо?

— Хорошо, товарищ капитан…

— Давай так договоримся, Петр. Меня Виктор зовут, и хотя мой позывной на фронте был "Дед", парень я еще достаточно молодой. Да, молодой… достаточно… — хмыкнул я. — Так что – давай по именам и на "ты"!

— Давай, Виктор, заметано! Пошли.

В цехах опытного завода тоже было чисто, аккуратно, продуманно. Видимо, главный конструктор А.С. Яковлев уделял этим вопросам большое значение, и коллектив понял и поддержал своего руководителя. Это мне понравилось.

Рабочие тоже ходили в халатах. Только в синих. К двум пожилым "синеблузникам" меня и подвел мой новый чичероне.

— Привет славному отряду тружеников тыла! — весело поздоровался я. — Ваш новый член коллектива – летчик Туровцев.

Труженики тыла переглянулись, и один из них, тот, что постарше, ответил: "Ну, здорово, член! Новый…"

Это была катастрофа! Так попасть! Да причем сразу, и по собственной дурости. Теперь мне тут жизни не будет.

Я снял пилотку и низко поклонился.

— Извините за дурь, отцы! Не было у меня желания вас обидеть. Я действительно новенький у вас, прикомандированный. С Южного фронта, летчик-истребитель, капитан Туровцев, Виктор. Командир эскадрильи… — с каждой фразой я говорил все тише и тише.

Отцы молча слушали, не проявляя к В.Туровцеву, командиру и орденоносцу, никакого интереса.

Тут кашлянул позабытый-позаброшенный Петр.

— Между прочим, Архипыч, это ведь Виктора придумка – делать мотораму единым блоком со всем каркасом фюзеляжа. И счетчик боекомплекта – тоже он… — индифферентно, как бы ни к кому особо не обращаясь, обронил мой гид. — Да и еще кое-что… Килограмм на семь-десять веса, между прочим…

— Да ты что! — ужаснулся Архипыч. — Такой человек! А с первого взгляда – дурак дураком!

Я покаянно повесил голову, кося на отцов глазом с поволокой…

— Ладно тебе притворяться, парень! Не боись – не выдадим. А ты впредь язык не распускай! И рабочего человека зря не чепляй! Не дело это, понимаш… А что ты воин знатный – поглядели мы уж на твои заслуги. Ладно, забыли! Говори, чего пришел?

Я и высказался по полной программе. Мол, полазать мне надо по истребителю, в кабине посидеть, прикинуть что-нибудь к носу, покумекать… И еще – комбинезончик бы мне не помешал. А то, вот беда, — переодеться мне не во что. Сирота я московская, стало быть…

Отцы усмехнулись в усы, и ответствовали, что, мол, все будет, все, стал быть, справим. Не сомневайся. Иди, сирота московская, руки мой. Сейчас чай пить будем, с сушками. Так, с чаепития, и начались мои трудовые будни.

Первые впечатления были несколько смутными. Во-первых, в цеху было несколько темновато. Поэтому, переодевшись, я воодушевил передовой отряд работников авиапромышленности на трудовой подвиг, и мы, кряхтя и поругиваясь, выкатили истребитель на солнышко.

Теперь дело пошло веселее. Правда, несколько диковато было смотреть на не покрашенную в привычный камуфляж машину. Истребитель был покрыт пятнами какой-то не то мастики, не то шпаклевки мерзкого серо-желтого цвета, и выглядел как больное проказой, несчастное существо с обвисшими крыльями.

Не было у него бодрого, боевого вида, не было. Хоть ты плачь! Ну, ничего! Это сейчас, как я понимаю, не главное. А что главное? А вот это мне и предстоит уяснить…

В общем и целом, день прошел не зря. Я от души налазился по, наползался под и насиделся в кабине истребителя. Но – успокоения моей мятущейся душе это не принесло. Что-то было не так. Ну, не складывалась общая картинка, не складывалась! Не получалось этакого красивого и гармоничного рисунка, как в калейдоскопе. Хоть ты убейся – не получалось, и все тут! Все время вылезала какая-то, пусть и маленькая, но – несуразность, несоразмерность какая-то. А время ведь шло. Уже первая декада мая. Еще немного – и ожесточенная воздушная схватка разразится в небе над Курской дугой. А я тут новенький комбинезон маслом пачкаю, руки ветошью вытираю и лоб морщу… Вместо того, чтобы летать. Что же не так?