У нас уже шесть… Мне кажется – перебор. Но Костя затащил эскадрилью на высоту не случайно. У кого высота – у того и уверенность в бою, активность и агрессивность.

— Ковыль, немцы ведут переговоры двух пар истребителей! — это земля, наведенцы. Ковыль – это, естественно, наш степняк Костя Дюсембаев.

Минуты через три —

— Ковыль, это пара асов-охотников с прикрытием, высота у них, судя по переговорам – около семи тысяч.

— Вас понял. Всем – усилить поиск.

И тут же —

— Ковыль! Звено худых только что ударило по Пешкам, квадрат 7-13, высота 5500. Срочно на помощь!

— Вас понял, бегу в 7-13!

И тут же мне – "Дед, не теряй высоту! Они, скорее всего, уже на шести тысячах опять…"

Интересно, что там с "Пешками"? Сколько их? Судя по всему, они шли еще без истребительного прикрытия. Видимо, фашисты поймали их до точки рандеву с нашими ястребками.

Но "Пешки", если их, скажем, девятка, да идут в плотном строю, могут отбиться от атаки истребителей. Это все же мессеры, а не "Фокке-Вульфы". Те – да-а… Фоки, если упадут на наших сверху, группой, могут так ударить всей своей "батареей" – шесть стволов на истребителе! Мало не покажется никому… А попасть в мгновенно пролетающий мимо тебя в пике истребитель – очень сложно, если вообще возможно для бортстрелков "Пешек".

Так что – скорее туда! Надо искать немцев.

— Внимание, Ковыль! Одна "Пешка" не держит скорость, идет с дымом… Поворачивает к себе. Выдели пару – пусть сопроводят…

— Понял, исполняю… — и, с сожалением в голосе, мне – ничего не поделаешь, Дед. Придется тебе слетать с "Пешкой"…

Да-а, тут не поспоришь…

— Исполняю, сопровождаю "Пешку".

Где же она? Должна уже показаться… А-а-а, вон она! Дымит немного левым мотором, однако, не выключили его… Ничего, с нами доберутся…

— Вася, смотреть во все глаза! Худые сейчас будут где-то тут крутиться…

— Дед! Худые выше на пятьсот на десять часов! Заход на "Пешку"!

— Земля! Скомандуйте "Пешке" падать вниз! Атакую худых!

— Вася! Прикрывай! Выход из атаки на солнце…

Странно – почему немцев только одна пара? А-а-а, вторая пара так и увязалась за бомберами… Ищет, наверное, возможность вновь их атаковать.

Немцы, преследуя наш бомбардировщик, пролетели нашу высоту. Нас они пока на солнце не заметили. Теперь мы выше, это хорошо. Но скорость пока у них больше…

Стрелок с "Пешки" увидел атаку и начал стрелять. К мессерам потянулись и трассы штурмана. Худые вильнули, вышли из атаки без стрельбы, и снова полезли вверх.

А вот теперь и наш выход – в присядку, с коленцами и со свистом!

— Вася, сможешь – пробей по ведомому!

Мы падаем, скорость растет. Немцы лезут вверх, все медленнее и медленнее… Чуть подвернуть. Вот он – момент истины. Тот долгожданный истребителями момент, когда вражеский самолет всей своей проекцией распластался в твоем прицеле… Скорость уже слишком высока… Поздно – "Огонь!"

Ударили очереди, трассы протянулись к немецким самолетам… Выход! Выход из атаки! Краем глаза я еще успел увидеть разрывы снарядов на крыле ведущего месса, и, борясь с перегрузкой и чернотой в глазах, переломил "Дедушку" и полез в набор высоты. Как и сказал Васе – на солнце.

Слепящий свет прогнал темноту от перегрузки и залил глаза кипящим золотом…

— Дед, бомбер благодарит! Оба месса падают! Продолжайте сопровождать его до аэродрома…

— Ну и паразит же ты, Витя! — ласково и проникновенно сказал подполковник Россохватский. — Сказано же было – не лезь…

— Вам было сказано – не лезть в бой!!! — грохнул он кулаком по столу. — Почему ослушался командира? А, сынок? Сби-и-и-ть захотел, новую звездочку нарисовать, да? Что молчишь! — новый удар по бедному столу.

Он опять стучит по мебели! Просто маньяк какой-то! Так не любить это бедное произведение "Мосдревоблсбыта"! Что ему эти мебельщики сделали? Чем навредили? Не постигаю! Это, по-моему, даже старик Фрейд не растолкует.

— Никак нет, товарищ подполковник! — обиженной добродетелью вытянулся я во фрунт.

— Только лишь исполнял команды ваши и капитана Дюсембаева! Вы сказали – не лезь в бой, а я и не лез. Костя приказал проводить пешку в тыл – я и пошел в тыл. Плакал, глотал слезы горечи, закапавшие весь ларингофон, а шел в тыл – повинуясь боевому приказу… А тут! Вж-ж-ж! Как осы… нет – как мухи… — нет! — как голодные драконы! Двое худых падают на беззащитную пешку. А у меня приказ – в бой не вступать и сопроводить! Так я в бой не вступал – стрельнули мы с Васей разок и все! Чесс слово – все! И продолжили сопровождать… До самой до ихней посадки. А там – "качну серебряным тебе крылом, трам-пам-пам-па-а-а-м!" Попрощались – и вот я здесь. А тут – угрозы и придирки разные, незаслуженные… Что с вами, товарищ подполковник? Сердце?

— Уйди, Виктор, с глаз моих уйди… А то и правда – сердце заболит. Собирай-ка ты, капитан, манатки свои, бери своего Васю-Василька, такого же гада и неслуха, как и ты и… Машину возьмите и чешите в дивизию. Они уже звонили – завтра в Москву борт идет с истребительным прикрытием. Они вас на него подсадят. Уматывай отсюда, Витя… Без тебя плохо, а с тобой… — комполка безнадежно махнул рукой, — иди, в общем.

— Есть! — гордо, как и подобает сталинскому соколу, ответствовал я и пошел собирать манатки.

Но прежде меня выловил уже майор "СМЕРШа", небезызвестный врагам народа и прочим шпионам-диверсантам, Серега Иванецкий.

— Здоров был, Сергей! За тобой, брат, не угонишься! Только я получил капитана, глядь! А ты уже майор. Поздравляю!

— А я тебя, Виктор, поздравляю! С высоким званием! Майор-то я майор, да вот Героем никогда не буду… Рапорт подать, что ли? В танкисты, например? Там я хоть на танке могу за немцем гоняться! Может, и орден, какой заслужу.

— Служите, товарищ майор, и заслужённым будете! Какие ваши годы. Да, кстати, Сергей. Я только сейчас вспомнил – эта девушка… из столовки, помнишь? Чем там дело закончилось? Шпионка она? Точно?

Контрразведчик сначала было нахмурился, потом заперхал от сдерживаемого смеха, а потом заржал в открытую.

— Да, уж! Шпионка! Резидент вражеской разведсети, твою мать! Знаешь, сколько я времени убил, а? Следил за ней, людьми обставил… А у нее просто был триппер! А любовник ее, из БАО хлопец, который ее в столовку-то и протолкнул в обход медкомиссии, как узнал про это, так и стал ей угрожать разоблачением. Вот она на всех зверем-то и косилась! Конечно, только устроилась к сытному котлу, а ее отсюда метлой! Да уж, Витя, подколол ты меня! Надо мной весь отдел в дивизии тогда ржал. Я же их о ходе разработки-то информировал… Я тебе это, брат, не забуду. Я тебе связь с японской разведкой еще устрою, только попадись мне на карандаш!

Да-а, дела! А я-то думал, что на самом деле врага рассмотреть удалось… Но – что не деется, все к лучшему! А Серега что-то мозги мне пудрит, не иначе. Откуда бы у него на груди новенький орден "Боевого Красного Знамени" появился, а? Не хочет говорить – ну и не надо. А вот меня лечить – точно не надо, что-то я тогда почувствовал ведь…

В общем, 25 мая 1943 года, как и приказывали, мы с Васей-Васильком бодро процокали подковками по бетонке подмосковного аэродрома и еле успели догнать полуторку, идущую в Москву. Успели, в общем.

Дома, в студии, помытые, накормленные и довольные жизнью, мы благосклонно слушали пана Анатоля.

— …уже все прибыли. Ровно двенадцать человек. Грызут гранит науки, изучают машину, щупают ее. На конвейере еще три самолета стоят, так они во все щели лезут. В общем – хорошие парни. Молодые все, но уже все с орденами, а как же! Девчонки из КБ повеселели, так и порскают в цех! Любимое дело теперь – что-нибудь на опытный завод оттащить и с летчиками позубоскалить…